Кэндзиро Хайтани - Взгляд кролика Страница 14

Мелодия у песни была та же, но слова — совсем другими:

    Жу-жу-жу, я вокруг кружу,         Я кружу вокруг Усуи.            Я подружек позову,Мухи, мухи прилетайте, жу-жу-жу.

Фамилия Тэцудзо была Усуи.

Кровь ударила учительнице в голову.

— Прекратите сейчас же! — закричала она, дрожа от бешенства, и замолчала — от того, что она так рассердилась, слова застряли у нее в горле. Возможно, если бы у нее был опыт нанесения кому-нибудь телесных повреждений, она избила бы детей прямо на месте. Но, к счастью, подобного опыта у нее не было.

Что же это за дети-то такие? Вчера Сатоши со своим хлебом, сегодня это… У них что, сердца нет? Доброта, забота — они вообще знают, что это такое? Неужели для них это пустой звук?!

От тоски и досады в горле защипало.

— Вы, вы… — Котани-сэнсей не договорила. Слезы потекли из ее глаз.

Даже не пытаясь вытереть слезы, она стояла и смотрела на детей.

Поздно вечером, после ванны, Котани-сэнсей села перед зеркалом.

"Господи, как я устала. Надо пожалеть себя, вон какие мешки под глазами. А ведь мне всего двадцать два года…" — думала она.

Незадолго до этого они с мужем опять поссорились. К ним в гости пришел приятель мужа, архитектор, чтобы обсудить проект будущего дома. Однако Котани-сэнсей практически не участвовала в обсуждении: почти ничего не говорила, да и слушала невнимательно, вполуха.

Проводив приятеля, рассерженный муж повернулся к Котани-сэнсей:

— Тебе не кажется, что ты ведешь себя по-хамски? Человек пошел нам навстречу, приехал специально, чтобы наше мнение выслушать, а ты, человек, ради которого все это делается, сидишь и даже на его вопросы толком ответить не можешь!

— Извини, пожалуйста, — искренне сказала Котани-сэнсей. — Сама не знаю, что со мной. Мне вдруг стало как-то все равно. Какая разница, в конце концов, такой будет дом или немножко другой?

— Какая разница?! Ты что говоришь-то?! — еще больше разозлился муж.

— Прости, но это то, что я чувствую. Будь ко мне снисходительным, — сказала она в ответ.

Теперь, когда муж, похрапывая, спал рядом с ней, Котани-сэнсей жалела его.

"Извини, — думала она, — с тех пор как мы поженились, я ни разу не была с тобой ласковой. Прости меня, я виновата".

Суббота закончилась, наступило воскресенье. Муж ушел на воскресное дежурство, а Котани-сэнсей, проводив его, стала собираться в поездку. Она решила поехать в Нару.

Студенткой Котани-сэнсей увлекалась древним искусством и часто ездила в буддистские и синтоистские храмы в Киото и Нару. А после замужества она еще ни разу не выбралась ни в один храм. Ей очень этого не хватало. Но совмещать семейную жизнь и работу в школе оказалось не так-то легко — на то, чтобы поехать в храм, сил уже не хватало.

Пересев на станции Цурухаши на другую линию, Котани-сэнсей доехала до Сайдайдзи. Сойдя с платформы, она увидела через дорогу напротив современное высотное здание. Ей сразу же вспомнился рассказ одного университетского профессора.

"Когда я учился в университете, — скрипучим голосом рассказывал профессор, — здесь был богом забытый деревенский полустанок. Я выходил из поезда, перемахивал через подгнивший деревянный заборчик и шел вдоль ручья по тропинке. Вокруг — только бесконечные рисовые поля. И плывущий в воздухе характерный запах — запах земляной ограды храма Сайдайдзи. Он чувствовался уже на станции, стоило только выйти из поезда…"

Котани-сэнсей любила храм Сайдайдзи. Может быть, потому, что это был первый храм, куда профессор привез их группу. После этого она побывала во многих храмах, но Сайдадзи все-таки нравился ей больше всего.

У телефонной будки Котани-сэнсей свернула. Отсюда уже была видна милая ее сердцу земляная ограда.

Ограда в Сайдайдзи замечательная. Кое-где побелка отвалилась, оголив шероховатую, выщербленную дождями поверхность цвета спелой хурмы. Это зрелище успокаивало и умиротворяло куда лучше, чем какой-нибудь сияющий новехонький забор. Прямо от старых ворот храма начиналась дорожка из белого гравия. Если неторопливо ступать по ней, кажется, будто чей-то тихий хриплый голос пытается тебе что-то рассказать.

Бамбук в Сайдайдзи тоже замечательный. На территории храма есть бамбуковая роща, по которой петляет небольшая тропинка. Здесь ограда еще сохранила свою побелку, и это очень к лицу сине-зеленым стволам бамбука. Стоя посреди рощи, Котани-сэнсей сделала глубокий вдох, и сине-зеленая свежесть наполнила ее до кончиков пальцев.

В главном павильоне прохладно даже летом. Сюда нельзя заходить в обуви. Котани-сэнсей сняла туфли и носки и почувствовала босыми пятками прохладу дощатого пола. От входа она сразу повернула налево, к статуе бодхисаттвы[6] Дзэнзай Додзи.

— Здравствуй! — поздоровалась Котани-сэнсей со статуей и с улыбкой добавила:

— Ты меня здесь давно уже дожидаешься, спасибо.

У бодхисаттвы были прекрасные глаза. Скорее кроличьи, чем человечьи. Они светились какой-то мыслью, какой-то доброй молитвой, излучая тихое сияние.

Котани-сэнсей тихонько вздохнула.

Она простояла у статуи долго-долго и, перед тем как отойти, прошептала:

— Хорошо, что я сюда приехала.

В главном павильоне Сайдайдзи прохладно и просторно. Иногда люди приходят сюда, просто чтобы подумать. Но сегодня кроме Котани-сэнсей здесь никого нет. Котани-сэнсей присела на пол. Неподалеку утопала в зелени пятиступенчатая пагода, за ней виднелись ворота. От пейзажа веяло прохладой.

"Как можно быть таким прекрасным? Как? — Перед мысленным взором Котани-сэнсей все еще стояла прекрасная фигура бодхисаттвы. — И почему, откуда эта нестерпимая красота?.."

И тут, непонятно почему, Котани-сэнсей вдруг вспомнила своего школьного учителя. Он преподавал у них в старших классах. Некоторые ребята называли его за глаза маразматиком из Токийского университета. Они посмеивались над его скромной одеждой и привычкой дергать ногой во время еды. Находились и такие, кто передразнивал этого учителя, нисколько не стесняясь его присутствием.

Но Котани-сэнсей никогда не дразнила и не высмеивала его.

На одном из уроков этот учитель вдруг сказал:

— Люди должны сопротивляться. Сопротивление — это самое важное для человека. Понимаете? Чтобы достичь совершенства, человек должен обладать духом сопротивления.

Никто не понял, к чему он это сказал и что это должно означать. Котани-сэнсей тоже не поняла и благополучно об этом случае забыла.

А теперь вдруг вспомнила.

— Чтобы достичь совершенства, людям необходимо сопротивляться… — пробормотала она и вздрогнула.

Она вспомнила Тэцудзо, Сатоши, других заводских детей. Она вспомнила Адачи.

Несколько мгновений назад, глядя на Дзэнзай Додзи, она удивлялась тому, как он прекрасен. "Откуда эта красота?" — обращалась она мысленно к нему. А теперь она спрашивала себя: "Почему я не такая? Почему эти дети вчера были так некрасивы?"

Она думала о заводских детях, о доброте, о дружбе. Об отчаянном упорстве Тэцудзо, лелеющего своих мух. О Сатоши, который каждый день возвращается домой с ранцем, набитым хлебом.

— Я…

Побледнев, Котани-сэнсей поднялась на ноги. Позади, в тенистой зелени сада, раздавались голоса цикад. Ей показалось, будто эти резкие звуки, как ножи, вонзаются ей в спину.

Глава 8

ПЛОХИЕ ПАРНИ

Шел урок рисования.

— Откройте учебник на странице шесть, — сказал Адачи-сэнсей.

На шестой странице под надписью "Рисуем в ряд" помещался детский рисунок — нарисованные в один ряд полтора десятка красных крабов.

— Ну что, хороший рисунок? — спросил Адачи.

— Не-ет, — хором ответили дети.

Котани-сэнсей, которая сидела за одной из задних парт и наблюдала за происходящим, удивилась: "Зачем он это делает?"

— А что в нем не так? — продолжал спрашивать Адачи.

Примерно половина учеников подняли руки.

— Да, Харуко? — Адачи вопросительно посмотрел на одну из девочек.

— Они все одинаковые. Это плохо.

— Постарайся поточнее объяснить, Харуко.

— Ну, все эти крабы одной формы. И одного цвета. Так неинтересно, сэнсей.

— Вот как… — сказал Адачи и вызвал следующего ребенка.

— Крабы ведь живые. А тут они нарисованы, как какие-то яблоки или мандарины, выстроились в ряд. Так не бывает. Надо нарисовать, как они смешно ползают.

— Вот как… — снова сказал Адачи.

Было непонятно, согласен ли он с детьми или нет.

Он продолжал вызывать учеников одного за другим. Котани-сэнсей была поражена. Она не ожидала от второклассников такой разумной критики.

— Ну, кажется, вас учить ничему не нужно, вы и без меня сами все знаете, — сказал Адачи-сэнсей. — Я, пожалуй, тут прилягу и немного посплю.