Гудрун Мебс - Воскресный ребёнок Страница 14

Карли сияет и придвигает свой стул поближе к моему.

Я снова его отодвигаю – совершенно незачем сидеть так близко. Но потом режу ему бутерброд на маленькие кусочки, иначе сыр у него будет всё время падать с хлеба… Кажется, сегодня я очень добрая. Это потому, что воскресенье было такое замечательное!

Моя доброта продержалась долго, аж до следующего воскресенья. Всякий раз, когда в школе или в интернате случалось что-нибудь неприятное, я просто думала о следующем воскресенье. И больше не надо было огорчаться и злиться. Ну, или совсем чуть-чуть. Андреа я ещё раз объяснила про забытые блузку и книгу – ей всё приходится повторять по два или три раза. Что я их забыла не нарочно и не для того, чтобы её позлить. А в следующее воскресенье принесу обязательно. Пришлось даже пообещать ей автограф. Автограф Уллы. По-моему, это глупо. Улла должна написать на листке «Улла Фидлер», а я – принести этот листок Андреа.

И зачем ей эта бумага с надписью? Всё равно она её очень скоро выбросит. Но Андреа сказала, что листок с автографом – это очень ценная вещь, потому что Улла ведь писатель. Конечно, ещё не такой по-настоящему известный писатель, её никто не знает, кроме меня. Но для автографа этого достаточно, так считает Андреа.

Мне всё равно, что Улла-писательница не знаменита. Вот и хорошо, что её, кроме меня, никто не знает! И ещё я думаю, что по-настоящему знамениты только футболисты и киноактёры. Потому что их показывают по телевизору. Уллу по телевизору не показывают, я уверена. Но ей и не надо быть известной – она должна быть просто моей воскресной мамой. Моей воскресной подружкой…

И сейчас она меня заберёт. Вот прямо сейчас. Сегодня воскресенье, идёт дождь. Я надела жёлтый плащ с капюшоном и жёлтые резиновые сапоги. Они от Андреа, но не одолженные, а полученные «в наследство». Потому что стали ей малы. Теперь я жду. Как всегда. Другие ребята уже ушли. Как всегда…

В холле я одна. Но это ничего. Я знаю, что Улла опоздает. Она всегда опаздывает. Такая уж она!

Карли сегодня не видно. Интересно, где он прячется? Не то чтобы я особенно скучала по Карли, но, пока я жду, он мог бы составить мне компанию. Наверняка он где-то на кухне у сестры Линды, там ему больше всего нравится. Сестра Линда всегда обращается с Карли по-доброму и мало его ругает. Это хорошо. Ругаться на Карли можно только очень аккуратно.

Тут в холл врывается кто-то, одетый в жёлтый плащ… Улла! Она смотрит на меня и начинает смеяться. И я тоже! Мы одинаковые как близнецы. Обе во всём жёлтом, ха-ха!

Не успели мы отсмеяться, как откуда ни возьмись появляется Карли. Я и не слышала, как он подошёл.

И вот он уже смеётся вместе с нами, очень громко. Карли дёргает за мой плащ, а потом за Уллин. И вдруг хватает её за руку… Это что вообще такое?! А Улла и не думает высвобождаться – держит его руку и раскачивает, как она делает со мной, улыбается и говорит:

– Ты, наверное, Карли, да?

Карли улыбается ей и от восторга пускает слюни. Я вся каменею от ужаса… Улла моя! И нечего просто так до неё дотрагиваться!

А Улла ещё и проводит рукой по его волосам, по его соломенным волосам… В точности так же, как она делает это со мной… Это уже слишком! Я хватаю Карли, крепко-крепко, и отвешиваю ему хорошего пинка. Чтоб убирался на кухню! Карли спотыкается и таращится широко раскрытыми глазами, очень глупо таращится. Руку Уллы он выпустил. Пусть больше и не думает до неё дотрагиваться! Надеюсь, это он усвоил. Улла смотрит на меня удивлённо. Я сразу понимаю: этот пинок ей не понравился. Но он же заслужил! Дотрагиваться до моей воскресной мамы не разрешается никому!

Я быстро выхожу на улицу. Сейчас Улла тоже выйдет. Потому что она пришла за мной. И больше ни за кем! Пусть даже не думает заглядываться на Карли! В конце концов она увидит, что он не такой уж глупый. В конце концов и его с собой возьмёт! Я немножко отхожу от интерната – Улла не может не пойти за мной. И она выходит, без Карли. Я тут же ей кричу:

– Какие планы на сегодня?

Не будет же она вместо ответа сразу говорить о Карли?

Будет. И говорит.

Так я и знала!

– Ты за что-то злишься на Карли? – спрашивает она, подойдя ко мне. В её голосе нет злости, только удивление. Будто она не может поверить в то, что я его ударила.

– Ничего я не злюсь. Просто ему нельзя тебя трогать, – говорю я, уставившись в асфальт.

Вот, теперь она знает.

Улла ничего не говорит. Очень долго. Я не поднимаю глаз. Вот сейчас она заговорит. Будет ругать… Я сглатываю и всё-таки решаюсь на неё посмотреть… Улла мне улыбается. Очень долго и ласково.

Я опять утыкаюсь взглядом в асфальт.

А потом она очень серьёзно говорит:

– Не люблю, когда кого-то толкают и пихают. Понимаешь?

Я киваю. Быстро-быстро. И про себя клянусь: «Больше никогда не пихну Карли. Никогда не буду пихать, когда Улла рядом».

Улла берёт меня за руку и крепко её сжимает. Я сжимаю её руку в ответ. Она на меня не сердится!

– Сегодня у нас всё будет по-другому, – говорит она, надевая капюшон. И на меня тоже надевает. – Мне, к сожалению, надо весь день работать, – добавляет она.

И спрашивает, хочу ли я обратно в интернат. Потому что сегодня она не сможет уделить мне много внимания. Обратно я не хочу, ни за что! И заниматься мной не надо. Я помогу ей с работой. Правда, точно не знаю как. Улла смеётся и говорит, что лучше всего я ей помогу, если буду вести себя тихо, потому что ей надо сосредоточиться. И спрашивает, смогу ли я вытерпеть так целый день. Я смогу! Ещё как!

Я тороплю Уллу: надо поскорее идти домой, там она будет работать, а я покажу, как тихо я умею себя вести. Улла смеётся, прижимает меня к себе и говорит, что я чудный ребёнок и что ей со мной очень-очень повезло.

Я тоже так думаю – ведь мне с ней точно повезло!

Дома Улла сразу же уселась за стол на кухне-мастерской, за свою пишущую машинку. Я заточила все карандаши, это я хорошо умею. Всё, теперь ей надо работать. Я ухожу в белую комнату, буду там вести себя тихо.

Улла улыбнулась, и вот уже её взгляд стал отсутствующим. Она закуривает сигарету, надевает очки, а я закрываю дверь на кухню. Она принялась за работу. Пишет рассказ или что-то в этом роде.

Выходя с кухни, я прихватываю с собой огромную красную чашку. Она же теперь моя! В белой комнате сначала сажусь на матрас. Книжная башня, которую я построила в прошлое воскресенье, так и стоит. Я сразу вспоминаю, что надо взять у Уллы книгу для Андреа. Может, поискать её прямо сейчас?

Разбираю башню, внимательно разглядывая каждую книжку. Но ни на одной не написано «Улла Фидлер», только всякие другие имена. Это понятно, не она ведь написала эти книги. Свою книжку она наверняка куда-то задевала, так что и не найдёшь. Очень на неё похоже. Или вообще наврала, и ничего она не пишет. Как можно самому написать толстую книгу, с начала и до конца? Я такую и прочитать-то не смогу, не то что написать. А читать – это быстрее, чем писать. Но врать Улла не станет, это точно. Она не такая! Надо просто у неё спросить. Но не сейчас. Сейчас не буду ей мешать. Пусть увидит, как тихо я умею себя вести. Сегодня ей вообще не надо обо мне заботиться. Спрошу её потом, когда у неё будет перерыв.

А вдруг не будет? Должен быть, обязательно. Ведь у нас в школе всегда бывают переменки. Тогда мы бежим во двор и едим бутерброды. Если Улле сделать бутерброд, она сможет с ним побегать тут, в белой комнате, как будто это её школьный двор.

Но чтобы его сделать, нужно пойти на кухню, а там сидит Улла и работает. А я ведь решила ей не мешать. Ну ничего, всё равно сделаю. Я тихо.

Осторожно открываю дверь на кухню. Улла, ничего не замечая, колотит по клавишам пишущей машинки. Быстро-быстро. Мне уже знаком этот отсутствующий взгляд, даже сквозь очки. Я вспоминаю, что в прошлое воскресенье она их ни разу не надевала. И её Зайчиковые глаза были хорошо видны.

Иногда она в очках, иногда нет. Они ей нужны для работы, это понятно. В нашем классе некоторые всегда пишут диктанты в очках. И Улла пишет что-то похожее – вроде сочинения. Я быстро крадусь мимо неё и открываю холодильник. Тут она оборачивается. И спрашивает:

– Голодная?

Я качаю головой. Я просто хочу сделать бутерброд, для неё! Больше Улла ничего не спрашивает, закуривает ещё одну сигарету и продолжает стучать по клавишам.

Я тихо достаю из холодильника масло и колбасу, хлеб лежит на полке – это я ещё раньше заметила, – и делаю бутерброды. Замечательные бутерброды с ливерной колбасой! Как на пикнике в прошлое воскресенье. На этот раз их делаю я. Куски хлеба получаются кривоватыми, резать я умею пока не очень хорошо. Ну да ладно. Всё равно ведь вкусно! Делаю и себе два бутерброда. Когда Улла проголодается, мне наверняка тоже захочется есть.