Барбру Линдгрен - Маттиас и его друзья Страница 14

Альма прямо вся затряслась от смеха и пролила сок на пол.

— Вот уж никогда бы не подумала, что на свете водятся переодетые львы! — смеялась она. — А теперь гляжу — есть такие!

Вдруг она нахмурила лоб и задумалась.

— Да, и в ком теперь можно быть уверенным? — вздохнула она. — Может, поросенок тоже переодетый?

— Да, может, это кот, который переоделся! — подхватил Пелле.

Кот с поросячьим пятачком и хвостиком-завитушкой — это было ужасно смешно! Пелле и Маттиас чуть не падали со смеху!

А у садовника и Альмы по щекам покатились слезы.

— Значит и петух — вовсе не настоящий петух?! — сквозь смех спросил садовник.

— Нет, это… муравей, который нацепил петушиные перья! — выпалил Маттиас.

Альма и садовник просто задыхались от хохота, лица их побагровели, и Альма опять пролила сок на пол.

— Раз так… может и Альма… вовсе уже не Альма! — прорыдал садовник. Лицо у него стало совсем лиловым. — Может, и она — переодетая львица. Ха-ха-ха! А я — журавль в платье садовника. Курлы-курлы-курлы! — И он встал на одну ногу посреди кухни, раскинув руки.

Тут уж и Маттиас с Пелле так расхохотались, что в самом деле свалились на пол. При этом Маттиас, который собрался было выпить сок, тоже пролил его.

— Ничего, ничего! — замахала руками Альма. — Я и сама весь сок вылила на пол!

Они еще долго не могли успокоиться.

— Ну, а теперь давайте печь сдобное печенье, — предложила совершенно обессилевшая от смеха Альма. — Я как раз собиралась печь, когда вы явились. Хотите мне помочь? Вот вам передники! Только сперва вымойте руки!

Конечно, им хотелось печь печенье! Когда печешь, всегда можно пожевать кусочек теста!

Маттиас и Пелле послушно вымыли руки, потом надели длиннющие передники, которые свисали до самого пола.

— Ты будешь печь белый хлеб, — сказала Альма Пелле Маленькому. — А ты, Маттиас, — печенье. Но смотрите, не запутайтесь в передниках!

— А я пойду полоть сорняки! — решил садовник. — Пока! Курлы-курлы-курлы!

На плите стояли две большие миски, и каждая была накрыта чистым полотенцем. Альма сняла полотенца — тесто под ними уже пышно поднялось.

— Моя мама тоже покрывает тесто полотенцем, — сообщил Маттиас.

— Да, тогда оно лучше поднимается, — объяснила Альма, ставя одну из мисок с тестом на кухонный стол.

— Ты иди сюда, Маттиас!

Другую миску она поставила на столик для мытья посуды.

— А здесь будем работать мы с тобой, — обратилась она к Пелле Маленькому.

Маттиас и Пелле получили скалки — раскатывать тесто и ножи — чтобы его разделывать.

— Пальцы становятся ужасно липкими от теста, — сказал Пелле и стал облизывать свои пальцы.

Маттиас старался изо всех сил.

— Все тесто прилипло к скалке! — крикнул он Альме. — Помогите мне!

И Альма бегала взад-вперед, помогая то одному, то другому. У Маттиаса тесто делалось все тоньше и шире. Скоро оно стало не толще лезвия ножа и заняло весь кухонный стол.

— Теперь можно разрезать его на печенье, — разрешила Альма. — А не то оно скоро съедет на пол.

А у Пелле Маленького глаза чуточку покраснели, казалось — он вот-вот заплачет. Он не мог понять, почему его тесто не становится тонким как лезвие ножа, хотя он так старательно катал и колотил его скалкой.

— Мое тесто какое-то не такое! Оно не катается! — пожаловался он.

Альма взяла скалку и в мгновение ока раскатала тесто Пелле Маленького.

— Тесто твое такое как надо, только, по-моему, ты его немножко запачкал, — покачала головой Альма. — Ну, ничего, ничего.

Маттиас нарезал свое тесто ножом, и Альма дала ему смазанный маслом противень, на который нужно было класть печенье. Он вылепил множество затейливых печеньиц. Одни напоминали округлые речные камушки, другие маленьких рыбок.

У одного печеньица были две кривые ножки и две ручки.

— Это еще что такое? — спросил Пелле.

— Не видишь разве? Это — Филиппа.

Тогда Пелле вылепил из своего теста большую треугольную булку.

— А это что такое? Знаешь? — спросил он Маттиаса.

— Нет.

— Это — моя канарейка! — гордо ответил Пелле.

Противень Маттиаса быстро заполнился самыми разными печеньями. И двух одинаковых там бы не нашлось!

На противне Пелле Маленького посередине лежал большой крендель, а на самом краю противня приютилась канарейка. И то и другое медленно ползло вверх — тесто все еще продолжало подниматься.

Альма открыла духовку и вставила туда оба противня. Духовка была очень жаркая.

— Через пять минут все будет готово! — пообещала Альма. Маттиасу казалось, что времени прошло уже очень много; когда приходится ждать, даже пять минут кажутся очень долгими.

Но Альма следила за временем по часам.

— Ну вот! Пять минут прошло! — наконец объявила она.

Открыв духовку, она вытащила горячие противни. Но что это? Ой-ой-ой! Крендель Пелле Маленького стал просто огромным! Почти как автомобильная покрышка! И канарейка стала вдвое больше!

— Посмотрите на мои печенинки! — воскликнул Маттиас. — Они срослись!

Печенье его и в самом деле все срослось и превратилось в один большой пряник! Но это ничего, потому что пряник Маттиаса выглядел совершенно необыкновенно.

Тем временем Альма достала из шкафа два целлофановых мешочка.

— Мы положим ваш пряник и крендель в мешочки, и вы возьмете их с собой!

— Возьмем! — хором согласились Маттиас и Пелле Маленький.

— А теперь вам лучше пойти домой! — посоветовала Альма. — Уже поздно. Добро пожаловать в другой раз, будем опять что-нибудь печь.

Маттиас и Пелле собрали свое имущество — мешочки с выпечкой и пустую бутылку из-под сока положили в корзинку, надели ружья, не забыли и одеяло. Альма и садовник проводили их до калитки. Мальчики уже поднимались вверх по улице Нортульсгатан, а садовник все еще кричал им вслед:

— Львы передают привет и машут хвостами! До свиданья!

— До свиданья! — кричали в ответ Пелле и Маттиас. И еще долго, шагая по Нортульсгатан, они слышали смех Альмы.

— Нам надо торопиться! — спохватился вдруг Маттиас. — Ведь солнце уже давно зашло за трубу пивоваренного завода.

И они бросились бежать.

Когда Маттиас ворвался в квартиру, обед стоял на столе.

Папа встретил его суровым взглядом.

— Ты опоздал на обед! — строго сказал он.

— Зато я испек вам пряник! — заявил в свое оправдание Маттиас.

Тут всю суровость с папы как рукой сняло, потому что он страсть как любил пряники.

— Ну, садись обедать, а пряник съедим потом, — смягчился он.

Мама Маттиаса так разрезала его большой пряник, что снова получилось много-много мелких печеньиц, а потом поставила на плитку кофейник.

— Будем пить кофе со сливками, раз ты угощаешь печеньем! — весело объявила она.

Печенье было вкусным-превкусным. Маттиас с мамой и папой ели, ели, пока чуть не лопнули.

— Жалко, что Филиппа его даже не попробовала, — вздохнул Маттиас. — Но все равно ничего бы не вышло, ведь она — беззубая!

— Да, Филиппа еще мала есть печенье! — подтвердил папа. — А вот Пончик бы ему очень обрадовался.

— Я угощу его завтра! — пообещал Маттиас.

Как он мог забыть? Ведь на всей улице Ванадисвеген нет человека, который любил бы печенье так, как Пончик!

На другое утро Маттиас первым делом отложил в мешочек горсть печенья для Пончика.

Пончик сидел на тротуаре возле своего дома и посвистывал, развлекая самого себя. Маттиас протянул ему свой мешочек.

— Ой, печенье! — в восторге воскликнул Пончик.

— Я испек его сам! — скромно сообщил Маттиас.

— Ну, это ничего! — снисходительно отозвался, жуя печенье, Пончик.

Маттиас вытащил несколько печеньиц из кармана и тоже стал жевать. Они долго сидели, жевали печенье, посвистывали и наслаждались жизнью. Желтый лист, кружа, упал на мостовую.

— Через неделю начнутся занятия! — вздохнул Пончик. — В этом году мы начнем писать шариковыми ручками.

— Я бы тоже хотел пойти в школу! — мечтательно сказал Маттиас.

— Ты слишком маленький! — с превосходством взглянул на него Пончик.

Мимо прогромыхал автобус, и тут же откуда ни возьмись вынырнул Пелле Маленький и уселся рядом с Пончиком и Маттиасом на тротуар.

Рот у него был весь в желтке, потому что на завтрак он ел яйцо всмятку.

— Через неделю Пончик идет в школу! — сообщил Маттиас.

— Бедняга! — пожалел Пончика Пелле Маленький. — Тебе, Маттиас, везет, ты еще маленький для школы!

— Но ему разрешат писать шариковой ручкой, — позавидовал Маттиас.

— Я могу писать хоть сотней шариковых ручек зараз, если захочу! Но мне неохота! — отрезал Пелле и запустил руку за печеньем в мешочек Пончика. — Я никогда не пойду в школу, — заявил он с набитым ртом. — Буду всю жизнь сидеть дома и играть с тобой, Маттиас.