Пауло Коэльо - НА БЕРЕГУ РИО-ПЬЕДРА СЕЛА Я И ЗАПЛАКАЛА Страница 15

«Спутник моей жизни… какое странное словосочетание», – подумала я и сама удивилась моим мыслям.

Река и грот породили в моей душе страх и ревность. Страх – потому что это было ново для меня, а новое всегда пугает. Ревность – потому что я постепенно стала постигать: любовь – больше, чем мне представлялось, любовь вторгается в такие пределы, шествует по таким краям, куда никогда не ступала моя нога.

«Прости меня, Пресвятая Дева, – сказала я. – Прости за то, что я, такая жалкая, ничтожная и убогая, осмеливаюсь требовать, чтобы этот человек любил меня одну». А что, если истинное его призвание – удалиться от мира, затвориться в семинарии и вести беседы с ангелами?

Сколько времени сможет он сопротивляться своему истинному влечению, сколько времени пройдет, прежде чем он оставит дом, чтение и музыку? И если даже он никогда не вернется в семинарию, какую цену придется мне уплатить за то, чтобы не подпускать его к осуществлению его подлинной мечты?

Казалось, все вокруг предельно сосредоточены на том, что делают, – все, кроме меня. Я не свожу с него глаз, а он говорит на языке ангелов.

Страх и ревность были вытеснены одиночеством. Ангелы нашли себе собеседника, а я стояла одна.

Не знаю, что побудило меня попытаться заговорить на этом странном языке. Быть может, острейшая необходимость встретиться с ним, встретиться и рассказать о том, что ощущаю. Быть может, я нуждалась в том, чтобы моя душа вела беседу со мной – сердце мое было переполнено сомнениями, и мне были нужны ответы.

Но я не знала толком, что делать, – росло и крепло сознание того, как я нелепа. Но рядом со мной, вокруг меня стояли люди – мужчины и женщины, старики и молодые, духовные лица и миряне, монахини и студенты. Их близость придала мне сил, и я попросила Святого Духа даровать мне сил для преодоления препоны страха.

«Попробуй, – сказала я себе. – Достаточно открыть рот и набраться храбрости для того, чтобы произнести слова, которых не понимаешь. Попробуй».

И я решила попытаться. Но прежде попросила, чтобы эта ночь, сменившая такой бесконечно-длинный День, что я толком и не помнила, когда же он начался, стала для меня ночью богоявления.

И Бог, казалось, внял моей молитве. И слова стали выговариваться легче, и постепенно они теряли черты человеческого языка. Стыд уже не так терзал меня, а уверенности в себе прибыло, и язык сделался послушен и поворотлив. Я по-прежнему не понимала ничего из произносимого мной, но моей душе эти странные слова были внятны.

Я испытала прилив ликования оттого, что набралась храбрости и произношу бессмысленные слова. Я была свободна, я не нуждалась больше в том, чтобы искать или давать объяснения моим поступкам. Эта новообретенная свобода возносила меня к небесам – туда, где всепрощающая Великая Любовь, рядом с которой никогда не почувствуешь себя покинутой, снова раскроет мне объятья.

«Мне кажется, я вновь обретаю веру», – подумала я, удивившись всем тем чудесам, что способна творить любовь. Я чувствовала – Пресвятая Дева держит меня на руках, укрывая и согревая своим одеянием. Неведомые слова все легче и проворней срывались с моих губ.

Я заплакала, сама не понимая причины слез. Радость заполнила мое сердце, затопила всю меня без остатка. Она была сильней страхов, сильней моей убогой правоты, сильней стремления поставить под контроль каждую секунду моей жизни.

Я сознавала – эти слезы ниспосланы мне свыше, ведь еще в школе монахини внушали мне, что в миг наивысшего подъема святые плачут. Я открыла глаза, созерцая темное небо, почувствовала, как слезы перемешиваются со струйками дождя. Земля была жива, нисходящая с высот вода несла с собой чудо горних вершин. Мы были частицами этого чуда.

– Как хорошо, Бог может быть женщиной, – произнесла я вполголоса, покуда остальные пели. – Если это так, то именно Его женский лик научил нас любить.

– Давайте помолимся «шатрами», – сказал священник, тотчас повторив эту фразу по-испански, по-французски и по-итальянски.

Я снова почувствовала, что сбита с толку и не понимаю, что происходит. Кто-то приблизился ко мне, обвил рукой мои плечи. Кто-то другой обнял с другой стороны.

Обнявшись, мы ввосьмером образуем круг, наклоняемся вперед так, что наши головы соприкасаются.

Это и в самом деле похоже на живой шатер. Дождь усиливается, но никто не обращает на это внимания. Поза, в которой мы стоим, требует всего нашего внимания и тепла наших тел.

– Пресвятая Дева Непорочно Зачавшая, помоги моему сыну, сделай так, чтобы он нашел свой путь, – говорит мужчина, обнимающий меня справа. – Прочтем «Аве Мария» для моего сына.

– Аминь, – отвечают остальные, и восемь голосов начинают молитву.

– Пресвятая Дева Непорочно Зачавшая, просвети меня, ниспошли мне дар целителя, – произносит женский голос из нашего «шатра». – Прочтем «Аве Мария».

Снова звучит «аминь», и следом – молитва. Каждый из восьмерых излагает свою просьбу, и все поддерживают ее своей молитвой. Я удивляюсь самой себе – потому что молюсь, как ребенок, и, как ребенок, верю, что нам будет дарована благодать.

На долю секунды установилась тишина. Я поняла, что пришел мой черед обратиться к Деве с молитвой. В других обстоятельствах я умерла бы со стыда – и ничего бы не сумела из себя выдавить. Но здесь было Присутствие, и оно придавало мне уверенности.

– Пресвятая Дева Непорочно Зачавшая, научи меня любить, как любила Ты, – слышу я свой голос. – Пусть эта любовь крепнет во мне и в том, к кому она обращена. Прочтем «Аве Мария».

Мы молимся вместе, и вновь приходит ко мне чувство освобождения. Столько лет боролась я против собственного сердца, ибо страшилась печали, страдания, забвения. Но я всегда знала, что истинная любовь – превыше всего этого, что лучше умереть, чем перестать любить.

Однако мне казалось, что лишь другие наделены отвагой, необходимой для этого, а у меня ее нет. И только сейчас поняла – есть! Если даже любовь несет с собой разлуку, одиночество, печаль – все равно она стоит той цены, которую мы за нее платим.

«Нельзя думать только об этом, я должна сосредоточиться на церемонии». Священник, который вел нашу группу, попросил разомкнуть кольцо и сказал, что теперь мы будем молиться за болящих. Люди молились, пели, танцевали под дождем, славя Господа и Пречистую Деву. Время от времени все начинали говорить на неведомых языках, покачивая из стороны в сторону воздетыми ввысь руками.

– Тот из нас, у кого хворает невестка, пусть знает, что она выздоравливает, – в какой-то момент сказала женщина.

Возобновились молитвы, а вместе с ними – песнопения и танцы. Время от времени раздавался голос этой женщины:

– Тот из нас, кто недавно потерял мать, пусть крепко верует, что она пребывает в царствии небесном.

Позже он рассказал мне, что это и есть дар пророчества, что некоторые люди обладают свойством предчувствовать, что сейчас происходит за тысячи миль от них или что вскоре произойдет.

Он так никогда и не узнал об этом, но я верила в силу голоса, говорившего о чудесах. Я ждала, что эта женщина вот-вот скажет о любви двоих из нас, я надеялась, что она возвестит – эту любовь благословили все ангелы, святые, Бог и Богиня.

Не знаю, сколько продолжалось это радение. Люди вновь принимались говорить на неведомых языках, пели, танцевали, воздев руки к небу, молились за ближних своих, просили ниспослать чудо, свидетельствовали, что благодать снизошла на них.

И наконец священник, руководивший церемонией, произнес:

– Давайте помолимся за всех тех, кто сегодня впервые участвует в этом харизматическом обновлении.

Стало быть, я здесь не одна такая. Сознание этого успокоило меня.

Вновь зазвучало песнопение. На этот раз я не пела вместе со всеми, а только слушала и просила, чтобы благодать осенила меня.

А нужно мне было многое.

– Примем благословение, – сказал священник. Все повернулись к освещенной пещере на другом берегу реки. Священник прочел несколько молитв и благословил нас. После этого все расцеловались, поздравили друг друга с праздником и разошлись.

Он подошел ко мне. Лицо его было веселей, чем обычно.

– Ты вымокла насквозь, – сказал он.

– И ты тоже, – смеясь, ответила я.

Мы сели в машину и вернулись в Сент-Савен. Как я мечтала об этой минуте, а теперь, когда она наступила, – не знаю, что сказать. Какими словами описать дом в горах, книги и диски, обряд, неведомые языки и шатер, образованный восемью молящимися?

Он живет в двух мирах. Где-нибудь и когда-нибудь эти два мира сольются в один – и мне необходимо понять, как это произойдет.

Но слова в такие моменты ничего не значат. Любовь познается только любовью.

– У меня только один свитер, – сказал он, когда мы вошли в комнату. – Надень его. Завтра куплю себе другой.

– Давай повесим одежду на калорифер. К утру она высохнет, – ответила я. – А у меня есть майка, я ее вчера выстирала.