Эсфирь Эмден - Школьный год Марины Петровой Страница 15

— Может быть, — улыбнулась мама.

Действительно, наизусть Марина выучивала свои этюды и пьесы очень легко.

Она, собственно, никогда и не учила их. Стоило ей проиграть три-четыре раза по нотам пьесу, как она уже знала её на память.

Но тогда начиналось вживание в пьесу, в её музыку, — то, о чём в последнее время так часто говорил своим подросшим ученикам Алексей Степаныч.

28. Звезда путешествий

Маринин отряд решил путешествовать. Кто первый это придумал, неизвестно. В этот раз собрались в пионерской комнате без Оксаны. Надо было поговорить, подумать. Но никто сначала не предлагал ничего интересного.

Был уже вечер, в школе было тихо. За окнами в синей вечерней мгле вспыхивали огни фонарей, приглушённо шумела московская улица.

— А знаете что, — сказала Светлана, глядя в окно, — пусть каждый скажет, что ему хотелось бы больше всего. Очень хотелось бы!

Сначала засмеялись, стали шутить. А потом вдруг оказалось, что всем хочется одного и того же — путешествовать. Ехать куда-то далеко-далеко, выходить на далёких станциях, видеть новых людей, новые города.

— Да когда это ещё будет! — вздохнула Марина.

Кто первый сказал — неизвестно, кажется Лёва, а может быть, Каневский, но вдруг все решили это далёкое путешествие начать сейчас.

— Мы ведь действительно можем ездить, — говорила Светлана. — Понимаете, ребята, ездить в разные интересные места: в Берёзовую, в лагерь, а кто ещё дальше — на каникулах…

— В Мураново ездили, — сказала Галя.

— Ну да, мы ездим, а у нас это так проходит, — подхватила Марина. — А мы давайте путешествовать!

— От дома до школы, — засмеялся Митя.

Мая, как всегда, на него шикнула, но игра уже захватила всех.

И тот же Каневский начал придумывать условия этой игры, а Лёва продолжал.

Значит, теперь они не просто ездят. Все, все поездки — это начало их большого путешествия. Они будут привозить из своих поездок фотографии, разные находки, записи. И тот, кто это сделает хорошо (или в самом путешествии себя хорошо проявит), получит звёздочку.

А у кого звёздочка — тот сможет поехать ещё в одну поездку и пригласить с собой кого-нибудь. Кого хочешь! И даже может сам придумать маршрут следующей поездки.

Можно ехать на поезде, на метро, троллейбусе, трамвае. Можно идти пешком. И даже можно идти по карте.

И за год они соберут много звёздочек — ведь путешествие, будет продолжаться и летом, в лагере.

Потом, когда они вырастут, эти звёздочки напомнят им о том, где они побывали в детстве и что видели и узнали.

А для памяти можно рисовать в середине звёздочки что-нибудь напоминающее каждую поездку.

— Вот, например, — фантазировала Марина, — если у нас будет хорошая поездка в Берёзовую, мы сможем нарисовать в середине звёздочки клубок пёстрой шерсти…

— Ну нет, — сказала Галя, — скрипку! Мы ведь туда играть едем.

— А что мы там увидим, на фабрике? — заспорила Марина.

— Людей и машины, — сказал, улыбаясь, Лёва.

— Просто напишем: «Берёзовая», — задумчиво сказала Светлана.

И ребята перестали спорить. Да, раньше всего — поездка в Берёзовую. Но теперь они не просто туда поедут. Теперь они посмотрят там всё самое интересное; это будет первое путешествие их отряда.

А дальше?

— Дальше — увидим, — сказала Светлана.

Вот как получилось, что в обычном школьном году, когда школьникам вовсе не полагается куда-то ехать, а нужно сидеть за партами и учиться, началось путешествие небольшого пионерского отряда одной школы.

— Без отрыва от учёбы, — сострил Каневский, когда ребята, шумно переговариваясь и смеясь, выходили из школы.

И, как всегда, Мая грозно на него посмотрела, а он, сдвинув на затылок меховую шапку-ушанку, лихо прошёл мимо неё.

И все разошлись по вечерним улицам домой.

Куда же они поедут? Может быть, и никуда. А может быть, путешествие всё-таки состоится. Кто знает…

Во всяком случае, ложась в этот вечер спать, Марина думала о далёких городах, о длинных поездках, а когда она заснула, ей приснилась сверкающая огнями станция. Она была вся в ослепительно белом снегу, и далеко вокруг, куда ни взглянешь, сверкали огни. Море огней.

— Что это за станция? — спросила она во сне.

— Это, девочка, Новый Город, — ответил ей высокий человек Жениным голосом. — Ты ещё никогда не видела такого.

— И вы тут живёте? — спросила Марина.

— Да. Я строил этот город и теперь тут живу.

— А я? — спросила Марина.

Но высокого человека уже не было, а рядом с ней шёл мальчик, — как странно! — похожий на Колю, Лёниного друга.

И Марине весело, хорошо было идти с ним рядом.

Они шли между сиявших огнями вышек, и Коля говорил:

— Эти огни зажгли мы — на самых высоких в мире вершинах. Посмотри, Марина!

Марина подняла голову, и свет засиял так нестерпимо, что она зажмурилась… И всё пропало.

Лишь одна звезда — огромная, лучистая — сверкнула перед самыми Мариниными глазами. И тоже пропала.

И только какие-то звуки остались — поезд ли шёл куда-то или снег…

Была зима, и они все ехали куда-то далеко-далеко. Их отряд, их школа.

И было это в Москве, в конце 1949 года.

29. Неприятности

Марина энергично взялась за свои новые пьесы, но прошло несколько дней, и она к ним остыла и стала играть с неохотой.

Началось с того, что Люся узнала о новой Марининой программе.

— У, для третьеклашек! — презрительно фыркнула она.

Марина привыкла к Люсиным выходкам, но эта её задела.

И правда, зачем это Алексей Степаныч дал ей такие лёгкие пьесы! Наверно, он в ней разочаровался — решил, что она неспособная…

А к этому сразу же прибавились ещё два обстоятельства.

Во-первых, от Веры пришло ещё одно письмо, в котором она писала об их общем празднике и радовалась, что услышит на нём Маринин концерт.

Марина очень огорчилась, прочитав это письмо. «Столько натрещала об этом концерте, — думала она, — а теперь не играю его!» Она ничего не ответила Вере, и от этого сразу стало очень скучно.

А вторая беда пришла совсем неожиданно — и с той стороны, с которой Марина её меньше всего ожидала. Вторая беда случилась с арифметикой.

Усиленно занявшись своими новыми пьесами, Марина как-то раз совсем не приготовила школьных уроков. Она рассчитывала, что в этот день её не спросят, потому что спрашивали два дня назад и потому что есть ещё много неспрошенных ребят. Словом, тут были сложные школьные расчёты, в которых преподаватель арифметики Николай Николаевич, повидимому, не разбирался, так как вызвал он именно Марину, и самой первой.

Марина получила двойку. В классе так и ахнули. Митя Каневский что-то насмешливо шепнул Лёве — Марине послышалось, что он сказал «горе-отличница».

А после уроков на неё напала Мая.

— Марина, ты что это — подводить наше звено? — строго спросила она.

Марина сама была очень огорчена первой в её жизни плохой отметкой и вдруг, неожиданно для себя самой, огрызнулась:

— А тебе что?

— У Люси учишься? — презрительно сказала Мая и отвернулась.

А так как они попрежнему сидели с Маей на одной парте, то Марине стало ещё скучнее. Сидеть на одной парте с девочкой, которая от тебя презрительно отворачивается… Неприятно!

А тут ещё Оксана на перемене спросила Марину, как идут её дела у малышей. Одно к одному! Марина и не заглядывала ещё к ним.

Надо было бы заняться в этот вечер арифметикой, но Марина решила составить план работы с малышами. С Маей советоваться она не хотела, весь вечер просидела дома над планом работы — и ничего не придумала.

Когда Марина собралась спать, Елена Ивановна спросила:

— Марина, почему ты сегодня совсем не занималась? Ведь у тебя двойка по арифметике. И не играла совсем.

— Ску-учно… — протянула в ответ Марина. — Что я тут буду играть? Чепуха это. Для маленьких.

Словом, на Марину нашло упрямство — то упрямство, с которым так боролась Елена Ивановна и от которого, как ей казалось, в последнее время Марина уже избавилась.

30. Упрямство

Назавтра Елена Ивановна постаралась прийти с работы пораньше.

Марина сидела за столом и вяло готовила уроки.

Кончив уроки, она уткнулась в какую-то давно наскучившую ей детскую книгу.

— Мариша, надо поиграть, — напомнила Елена Ивановна.

Марина сейчас же надула губы и нахмурилась. Всем своим видом она старалась показать, что её заставляют делать то, что ей совершенно неинтересно.

— Не хочешь заниматься? — сразу догадалась Елена Ивановна. — Ну что же, пропусти ещё один день.

Но пропускать Марине тоже не хотелось. Ей хотелось, чтобы её уговаривали, настаивали, а она бы делала обиженное лицо. И вообще она сама не знала, чего ей хотелось. Кажется — всё делать наоборот.