Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели Страница 15

Близ Окраинных Поселений кора сплошь размокла, сгнила, и путник проваливался в коричневую жижу по колено. Тоби подполз поближе на карачках, высунув из сырой гнили только голову. Он воспользовался суматохой: люди суетились, спешили, шлепали по жиже, пытаясь поскорее открыть увязшие створки.

Пока Малоголовый с желтым личиком лютовал, Тоби пробирался к воротам, по уши в грязи, будто червяк.

Он подлез под брюхо огромного долгоносика, который был в десять раз крупнее его. Из склизкого болота высовывались только лоб, глаза и нос мальчика. Ему удалось проскочить в миллиметре от злобного коротышки, ругавшего своих подчиненных на чем свет стоит; проползти между лапами долгоносика; высунувшись, ухватиться за веревку, стягивающую брюхо жука; подтянуться на руках и продеть ноги под другую веревку, намотанную ближе к задним лапам — как раз вовремя! Ворота поддались, и процессия двинулась дальше.

Тоби ехал под брюхом у долгоносика, и, почуяв его, насекомое забеспокоилось.

Они вошли внутрь ограды. Перемазанный грязью мальчик сливался с темным жуком. Малоголовый постоянно поправлял шляпу, закрывавшую ему пол-лица, и шпынял остальных.

Ворота за ними закрылись.

Четверть часа люди в шляпах и долгоносик тащились дальше по жиже, как вдруг Малоголовый взревел:

— Стоять!

Расталкивая работяг, медленно подошел к долгоносику и стал шарить рукой по его брюху. Взялся за веревку и резко дернул вниз.

Вся сеть слезла, и насекомое очутилось на свободе.

Тоби умудрился спрыгнуть в грязь за минуту до этого — почувствовал, что пора уходить, и был прав. Теперь он наблюдал с безопасного расстояния, как долгоносик, разбрызгивая жижу, пополз под уклон. Люди же, наоборот, полезли на бугор.

Некоторое время он неподвижно сидел в трясине. Было около полудня. От нестерпимой вони Тоби едва мог дышать.

Маленький беглец начинал жалеть, что проник на ферму.

Совсем недавно ему казалось, что он почти у цели. Но теперь он заперт, окружен высокой оградой с колючками наверху. Как отсюда выбраться?

Перед ним было две дороги: по одной ушли люди, по другой уполз долгоносик. Он последовал за жуком. И не пожалел о своем выборе, хотя целый час месил грязь, прежде чем ему открылось ужасающее зрелище.

Некоторые картины нельзя забыть. Они пугают нас сами по себе. Некоторые нельзя забывать. Они предвещают грозное будущее.

Тоби увидел нечто, одновременно пугающее и зловещее. Оно навсегда запечатлелось в его памяти.

Мальчик стоял на краю глубочайшей котловины, гигантской ямы, образовавшейся на ветке, лишенной листьев. Казалось, что котловина живая: все у нее внутри колебалось и копошилось. Она будто бы разлагалась на глазах, извергая вонь. Бесчисленная армия долгоносиков с измазанными грязью лапами вгрызалась и закапывалась в мягкое дерево. На панцире у каждого было выжжено клеймо: «Древесина Джо Мича».

Отсюда годами расползались по всему Дереву и подтачивали его сотни насекомых, призванных создавать грязные и убогие жилые комплексы «ДДМ», якобы спасающие Вершину от перенаселения.

Больше всего Тоби поразило то, что он уже встречал невероятно точные описания этого кошмара в работах своего отца.

Сим Лолнесс предвидел катастрофу вплоть до малейших подробностей. Восемь лет назад он издал книгу под названием «Источенный мир», где описывал такую вот котловину, а еще через год напечатал статью «Роскошь и расточительство». После этого Джо Мич предложил Верховному Совету проект закона о запрете производства бумаги, а также выпуска книг и газет. Само собой, новый закон способствовал сохранению окружающей среды. Джо Мич радел о благе Дерева. И потому желал, чтобы профессор Лолнесс навсегда заткнулся. К счастью, Совет тогда его не поддержал.

Тоби долго смотрел, как зачарованный, в разверстую бездну. Теперь он понял, отчего Дерево стремительно теряет силы и о чем последние пять лет на Нижних Ветвях постоянно твердил отец. Просто-напросто составив кривую изменения температуры воздуха, профессор Лолнесс пришел к выводу, что с каждым годом лето становится все жарче. Тоби радовался долгому лету, теплым солнечным дням, но отца это наблюдение не на шутку встревожило.

— Просто так ничто не меняется, — повторял он.

И в своих рассуждениях всегда учитывал это золотое правило.

Причину потепления он видел в том, что поредела листва наверху.

Даже в изгнании, так далеко от Вершины, профессор Сим Лолнесс путем логических рассуждений мог проследить за происходящими там изменениями.

Тоби, лежа в грязи на животе, предавался размышлениям и вдруг очнулся. Он задумал оползти котловину по краю, но почувствовал, что не может пошевелиться: его словно вдавило в кору. Наверное, ноги отлежал, и они онемели. Нужно их разработать. Не переворачиваясь на спину, он попытался дотянуться до ног руками, чтобы размять их и разогнать кровь.

Однако вместо этого нащупал что-то жесткое и тяжелое, прижавшее его ноги. Что-то жесткое, гладкое, закругленное…

Он с трудом обернулся, стремясь разглядеть странный предмет, и обнаружил… башмак. Башмак втаптывал Тоби в грязь. Он попытался спихнуть его, но тут к башмаку подоспела помощь — еще один башмак. От удара Тоби ткнулся лицом в грязь.

Когда башмаки месят тебя в вонючей жиже, а сверху доносится глупый скрипучий глумливый смех, нет сомнений, что там есть кто-то еще.

Кто-то ходил по нему в башмаках, смеялся, а потом и заговорил. Тоби сразу узнал его по голосу. Малоголовый, отвратительный тип, руководивший поимкой сбежавшего жука и водворением его обратно на ферму.

— Ну что, маленький спиногрыз? Пришел навестить меня?

«Все, теперь я пропал», — подумал мальчик.

У него даже мелькнула мысль: не лучше ли, пока не поздно, окунуться с головой в жижу и задохнуться, нежели попасться в лапы подручных Джо Мича?

10

Посыльный

За пять лет, что Лолнессы провели в изгнании, власть Джо Мича и его приспешников непомерно разрослась. Но родители Тоби об этом и не слыхивали. Живя на Нижних Ветвях, невозможно следить за всем, что происходит на Вершине и в Середине Кроны. За все эти годы им не прислали ни одного письма, ни единой газеты. Узнавать хоть какие-то новости удавалось только от семьи Ассельдор.

Ассельдоры поселились на Нижних Ветвях давным-давно. В отличие от немногих других здешних жителей, переехавших сюда не так давно, они жили вдали от Вершины из поколения в поколение. Отец семейства был уроженцем Нижних Ветвей. Жену он взял из Середины Кроны. Их дети, три сына и две дочери, родились и выросли на ферме Сельдор, где Тоби так часто и охотно гостил.

Ферма находилась на Верхней Границе Онессы. Добротный уютный дом, построенный по старинке, просторные комнаты со сводчатым потолком. Прадедушка, господин Ассельдор, выдолбил его в коре своими руками. Он спустился на Нижние Ветви, мечтая о новой жизни. Ему хотелось завести семью, дружную и веселую, и никогда с ней не разлучаться. Строя Сельдор, он стремился уберечь свой маленький рай от внешнего мира, который казался ему холодным и враждебным.

Прадедушки давно уже не было в живых, однако его давнишнюю мечту воплотили нынешние господин и госпожа Ассельдор с детьми.

Хозяйство у них было образцовое. Они сами обеспечивали себя всем необходимым, а лишнего не копили. Главная цель Ассельдоров — ни от кого не зависеть. Они ничего не покупали и ничего не продавали. Зато умели делиться.

От дома Тоби до фермы было пять-шесть часов ходу, но даже если он приходил без предупреждения, ему неизменно казалось, что его ждали. Большой стол всегда накрывали на восьмерых, то есть не забывали, что и Тоби может подойти. За ужином царило необыкновенное веселье. Пели, шутили, болтали, вино лилось рекой. Все трое сыновей уже были взрослыми, старше двадцати лет, и отличались отменным аппетитом. Их младшие сестры тоже любили поесть и наряжались к ужину как на бал или на свадьбу. Их с Тоби разделяло не меньше десяти лет, что не мешало ему считать их самыми красивыми, остроумными и образованными. Он часто с восторгом рассказывал о них Элизе, хоть той и не нравилось это слушать.

В своей семье Тоби был единственным ребенком, а тут у него появились братья и сестры. И когда Мано, третий сын Ассельдоров, задумал уйти из дома, Тоби горевал, будто разлучался с родным человеком.

Мано заметно отличался от остальных, даже внешне. Сразу бросалось в глаза, что он более хрупкий, чем братья, и не похож на розовощеких пышущих здоровьем сестер. За столом он все больше помалкивал, редко смеялся, не набрасывался на еду.

Но самым печальным было то, что он был немузыкален.

Это так же странно, как если бы в семействе улиток вдруг родился малыш без раковины. Ассельдоры не мыслили свою жизнь без музыки. Все они великолепно пели и играли на разных инструментах. Только Мано не умел даже правильно отбить ритм на колене.