Дмитрий Мищенко - Нина Сагайдак Страница 15

— Пусть стоят. Она придет за ними, будь спокойна. Выждет немного, пока забудут о ней немцы, и придет.

И в самом деле, дней через десять Мария снова постучалась к ним.

— Здоровеньки булы! — весело поздоровалась она с порога. — Соскучились?

Казалось, она принесла с собой не кошелки со всякой всячиной, предназначенной для продажи на базаре, а целый мешок радостей. Глянула на обитателей бабушкиной хаты — и глаза у всех заискрились, на устах появились теплые улыбки. Даже Ляля весело потянулась ей навстречу.

— Ишь ты, малышка, видно, чует, что тетя Мария не забыла привезти ей гостинца. Ну, как тут? — продолжала Мария. — Не искали меня немцы?

— Да нет, бог миловал.

— А я, признаться, испугалась. Потому и не показывалась недели две на базаре. Что, если ищут, думаю?

Задвинув под кровать мешки и наскоро пообедав, Мария ушла в город.

А вскоре после того наведалась Ольга Осиповна. Как всегда, поиграла с маленькой Лялей, поговорила о городских новостях с Лидией Леопольдовной, а потом, воспользовавшись минутой, когда та вышла в сени, тихо сказала:

— Мне нужно поговорить с тобой, Ниночка.

— Пожалуйста.

— Здесь нам могут помешать. Выйдем куда-нибудь.

— А куда?

— Да хоть на огород. Кстати, все ли у вас там сделано?

— Да нет, картошка еще не вся выкопана.

— Вот и хорошо, пойдем на огород.

Нина накинула платок, и они вдвоем, взяв заступ и ведро, пошли тропинкой со двора на огород.

— Скажи, Нина, — прервала молчание Ольга Осиповна, — ты после той листовки ничего не писала?

— Ничего. А что, снова появились листовки?

— Нет. Я не об этом. Ты что, испугалась тогда, что листовки наделали столько бед, и решила отказаться от этого дела или просто послушалась моего совета?

Нина подняла удивленные глаза:

— Почему вы так думаете? Не было о чем писать, потому и не писала.

— Вот как… — усмехнулась Ольга Осиповна и снова замолчала.

— А почему вас это интересует? — нетерпеливо спросила девушка.

— Хочу предложить тебе работу.

— Какую?

— При железнодорожном клубе есть театральный кружок. Они, правда, называют себя громко: «Театральная труппа города Сновска» или «Труппа Чернова». Так вот, им не хватает артисток, особенно танцовщиц. А ты, насколько я помню, в этом деле мастак. На спектаклях в клубе бывают немецкие офицеры и солдаты — для них в нашем городишке это единственное развлечение.

Нина хмуро уставилась на тетку.

— Что же вы хотите, чтобы я шла веселить фашистов?

— А что тут такого? — усмехнулась Ольга Осиповна. — Веселить — не убивать. Большой смелости для этого не требуется.

— А я хочу убивать их, понимаете? — вдруг вся вспыхнув, ответила Нина и стала с ожесточением кидать в ведро собранный картофель.

— Успокойся, — Ольга Осиповна ласково прикоснулась к Нине, — не горячись. Будто ты и в самом деле способна кого-то убить. Подумай лучше, как жить будете. Семья все-таки, есть-то всем нужно. Пойдешь в клубную труппу, получишь продовольственные карточки, деньги.

— Не уговаривайте. Не пойду я работать на немцев! Да еще куда — в клуб, куда они ходят развлекаться.

— Но ведь там паек дают и кое-какие деньги все же платят…

— Ну и пусть подавятся своим пайком! Он мне поперек горла станет.

Ольга Осиповна помолчала.

— Значит, ты и меня презираешь за то, что я пошла работать в больницу. На немцев, так сказать.

Нина не отозвалась.

— Почему молчишь? Говори прямо.

— Не знаю, что сказать, тетя Оля. Может, у вас действительно нет иного выхода. Вы до войны были кандидатом партии, немцы, наверно, следят за вами, держат под наблюдением. Но мне все же кажется, лучше было бы, если бы вы пошли к партизанам.

— Конечно, лучше, — сразу согласилась Ольга Осиповна, — но ты же сама говоришь, что я кандидат партии, а партийному человеку нельзя выбирать, где лучше…

Нина озадаченно смотрела на тетку большими темно-синими глазами.

— Я вас не понимаю, — сказала она растерянно.

— Что тут непонятного? Как ты думаешь: должен быть у партизан в городе такой человек, который живет здесь тихо, незаметно и делает необходимое для них дело?

— Н-не знаю… Видимо, должен быть…

— Ну, а если бы тебе предложили помогать им?

— Кто предложил?

— Партизаны. Ты согласилась бы?

— Конечно.

— Ну вот, они тебе это и предлагают.

Нина вздрогнула.

— Вы это серьезно, тетя Оля?

— Вполне. Предлагают идти в клуб работать, в театральную труппу, и работать для партизан.

— А вы не шутите?

— Такими вещами нынче не шутят, сама должна понимать.

— Что же я должна делать?

— Сначала ты должна дать свое твердое согласие.

— Да я уже сказала, я всей душой…

— Тогда слушай. Весной и летом партизаны действовали в других районах. Сейчас их интересует наша железнодорожная станция и вообще линия Гомель — Бахмач. Там наши люди должны разведывать, когда и с чем проходят эшелоны через станцию. Об этом будут сообщать тебе, а ты Марии.

— Какой Марии?

— Вашей квартирантке…

Нина так и застыла, держа в руках картофелину.

— Чему ты удивляешься? — сказала Ольга Осиповна.

— Мария? Не может быть!

— Мария — партизанская связная.

— Никогда, бы не подумала.

— Очень хорошо, что не подумала бы. Ну, так как же, управишься с заданием?

— Да с чем тут управляться — пересказать, и все.

— Задание с виду несложное. Но выполнять его надо чрезвычайно аккуратно. То, что ты перескажешь, будет иметь большое значение для наших советских войск, для успешной борьбы партизан. Имей в виду: надо очень строго соблюдать конспирацию. Передавать сведения тебе будет один паренек из театральной труппы. Постарайся быть внимательной к нему. Хорошо, если бы вместе вы производили впечатление влюбленных.

Нина покраснела, но Ольга Осиповна не дала ей возразить.

— Ради дела можно сыграть и роль влюбленных. Тебе скоро шестнадцать, ему на год или два больше. Все, как нужно. Никто ничего не заподозрит, если увидит, что вы часто встречаетесь, уединяетесь, разговариваете друг с другом…

— А как же Мария? — спросила Нина. — Она знает, что вы привлекаете меня к этой работе?

— Конечно. Она первая и заговорила об этом. Особенно когда узнала, что ты можешь устроиться в клуб, в театральную труппу. Я не сразу соглашалась. Да что поделать? Теперь Марии, после того что случилось на перроне, показываться на вокзал нельзя.

XIX

Вот так и началась ее «театральная жизнь», как, добродушно посмеиваясь, называла эту работу Ольга Осиповна.

Нину познакомили сначала с директором клуба Черновым. Это был солидный мужчина, с директорским баском и замашками. Не любитель, а настоящий актер Полтавского областного театра, суровыми ветрами войны занесенный в маленький провинциальный городок.

Он вызвал к себе руководительницу танцевальной группы Тину Яковлевну Лабушеву.

— Вот та девушка, — показал он на Нину, — про которую мне прожужжали уши. Говорят, она отлично танцевала в пионерском клубе.

— А мы знакомы, — дружески улыбнулась Лабушева, — я знаю Нину и видела, как она танцует.

— Ну вот и берите ее. В танцевальной группе нужны люди, вы это знаете лучше меня.

Тина Яковлевна была хорошим педагогом, терпеливым и настойчивым. Нина добросовестно ходила на репетиции, старательно выполняла указания своей наставницы. Но мысли ее были далеки от танцев, от клуба, от ровного голоса Тины Яковлевны. Иное было на уме: кто содействовал ее поступлению в клуб? Кто тот паренек, что должен связаться с ней здесь? Кто среди людей, окружающих ее, друзья, кто недруги?

Однажды, придя домой, она застала Ольгу Осиповну и пыталась у нее выяснить все это. Но та уклонилась от ответа и сказала лишь, что паренек, который подойдет к ней в клубе или на улице, должен в разговоре произнести условный пароль: «Есть такая станция Сновск». А на обиженные сетования Нины о недоверии строго заметила:

— Помни всегда важнейшее требование конспирации: никто не должен знать ничего лишнего. Каждому следует знать только необходимое, самое необходимое.

Постепенно Нина привыкала к работе в клубном театре. Потянулись дни утомительных, долгих репетиций. Жить стало еще труднее, чем раньше, потому что бабушка еле-еле управлялась по хозяйству. Нина топила печи, приносила дрова и воду, готовила обед, мыла посуду. И все думала, думала, думала… Когда же начнется настоящее дело? Когда она сделает что-нибудь ценное для партизан?

Много хлопот было и с костюмом для танцев. Из старого она уже выросла, а новый сшить не на что. Хоть и неловко, но она вынуждена была сказать об этом Лабушевой. Тина Яковлевна обещала помочь. Как-то во время перерыва между репетициями она пошла к директору и выклянчила у него балетки и чулки. На другой день раздобыла где-то целый рулон марли: позвала к себе Нину крахмалить материал и вместе шить костюм лебедя.