Нил Шустерман - Энси - Хозяин Времени Страница 15

— Искренне на это надеюсь, — ответила она с лукавой улыбкой. Отчего я, само собой, покраснел, а ее улыбка стала еще более лукавой.

Невероятно, но все шло прекрасно! Просто превосходно — если не считать странного поведения ее папы и того, что ее брат умирает. Должно быть, Кирстен догадалась, о чем я думаю, потому что улыбка ее поблекла. Она отвела взгляд в сторону.

— Извини за папу, — произнесла она.

Я пожал плечами, играя под простачка.

— За что извинять? Он ничего такого не сделал.

— Он заявился домой. В последнее время это очень даже «такое».

Хотя меня разбирало любопытство, я не решался спросить, что она имеет в виду. А вдруг ей неудобно отвечать на подобный вопрос? Я принялся рассматривать нашкафную роспись, давая Кирстен время собраться с мыслями.

Наконец она сказала:

— Он был партнером в юридической фирме. Несколько месяцев назад фирма распалась. С того времени он безработный.

— Но его же вечно нет дома. Чем он тогда занимается весь день — ищет работу?

— Мы не знаем, — ответила Кирстен.

7. Как неоспоримый Хозяин Времени опозорился, выступая в прямом эфире

Идя домой со столь плодотворной встречи с Кирстен, я пару раз едва не угодил под машину, а все потому, что рассудок мой витал где-то в параллельной вселенной. Все так или иначе связанное с Умляутами выходит за рамки реальности. Взять хотя бы их странноватое отношение к болезни Гуннара или тайну их Исчезающего Отца. А уж тот факт, что Кирстен собирается на свидание со мной, вообще не лез ни в какие ворота. Хотя я бы не отказался, чтобы странностей вроде последней в моей жизни было побольше.

В отличие от Умляутов, прибытие этим вечером домой моего собственного отца в нашем семействе никого не встревожило, сирены не взвыли. В основном потому, что все, кроме меня, уже завалились спать.

— Привет, Энси, — сказал папа, заходя на кухню. — Чего не спишь? Поздно уже.

— Да я только спустился попить чего-нибудь. — По правде говоря, я никак не мог успокоиться, все шатался по дому с головой, забитой мыслями о Кирстен и Гуннаре.

Папа вытащил из холодильника остатки ужина, и мы с ним уселись за стол; я тоже немного поел, хотя голода не ощущал. Вот странно, подумалось мне, папа весь день в ресторане, а придя домой, подъедает остатки.

— Я слышал, у тебя друг заболел, — сказал он. — Сочувствую.

Это меня удивило.

— Не думал, что ты знаешь.

— Твоя сестра держит меня в курсе.

Я видел — он был не прочь изречь что-то такое значительное. Мудрое. Но стоило ему только открыть рот — и он лишь зевал, заражая и меня; короче, на нашей кухне правил бал Песочный человек. У нас не хватило сил даже посуду в машину поставить; побросав грязные тарелки в раковину, мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Вот такие у нас с папой в последнее время установились отношения: все меньше разговоров, все больше зевков. Для отца его ресторан стал тем же, что бурьян для заднего двора Умляутов, забивший всю остальную растительность. Даже в понедельник, когда папе вроде как полагался выходной, он сидел и подбивал счета либо отправлялся на рыбный рынок, чтобы захватить себе все самое свеженькое из-под носа у лучших манхэттенских ресторанов. Думаю, мне больше нравилось, когда он работал в пластиковой фирме. Да, работа у него тогда была не ахти — скучища от звонка до звонка и от зарплаты до зарплаты, зато в свободное время отец делал много чего интересного. А теперь... теперь у него был свой бизнес и «призвание». Как будто набивать животы бруклинцев — некая священная миссия.

Укладываясь той ночью в постель, я думал о мистере Умляуте и всей той ненормальности, что наполняла их дом, словно газ при утечке. Наша семейка тоже не бог весть какая нормальная, но, к счастью, ее ненормальность никому не грозит смертью.

Когда я на следующее утро ехал на автобусе в школу, позвонила Лекси.

— Надеюсь, у тебя нет никаких планов на следующую субботу, девятнадцатого, — сказала она.

— Погоди, сейчас справлюсь у секретаря, не запланированы ли у меня какие-нибудь важные мероприятия. — Я скользнул взглядом по толстяку, сидящему на соседнем сиденье. — Не-а, я свободен. — И тут же сообразил, что если дела с Кирстен и дальше будут идти так, как идут сейчас, придется, пожалуй, завести календарь для этих самых мероприятий.

Девятнадцатое декабря — первый день Рождественских каникул, когда богатые люди разъезжаются по разным экзотическим местам, где местное население ненавидит американцев. Поэтому я не удивился, услышав от Лекси:

— Родители зовут меня на Сейшелы — провести с ними каникулы. — Помолчав, она добавила: — Опять. — Похоже, она думала, что мне станет легче жить, если дать понять, насколько ее смущает собственное богатство. — Они не навещали меня с лета, так что придется поехать. Но перед этим я запланировала приключение для дедушки.

Тут мой телефон забастовал — я услышал только что-то не совсем вразумительное про бригаду инженеров и огромное количество стального троса.

— Да, здорово, — сказал я. Еще бы не здорово. В моей семье слово «каникулы» значило «пахать как раб». Так повелось с открытия нашего ресторана — все забыли об отпуске.

Затем Лекси перешла к истинной причине своего звонка:

— Да, кстати, я собираюсь пообедать с Раулем в ресторане. Ты тоже приглашен.

Я понял, что под «рестораном» она подразумевала заведение ее дедушки Кроули. А вот «ты приглашен» могло означать разное.

— Только я один?

— Нет. Ты и... возьми кого-нибудь еще... если хочешь.

Вот теперь понятно, что оно означает.

— Ух ты. Приглашение в пятизвездочный ресторан для Энси Бонано и... кого-нибудь еще. А не проще ли вживить мне в ухо электронный чип, прежде чем выпускать меня одного в дикую природу?

В телефоне раздалось сердитое фырканье.

— Ну признай — тебе просто хочется быть в курсе моих дел, — сказал я.

Она не стала отпираться, а пустила в ход убойный аргумент:

— А разве обед с омаром не произведет впечатление на эту-как-ее-там, да еще в ваше первое свидание?

— С чего ты взяла, что первое?

— А разве нет?

— Может быть, да, а может, и нет.

Она снова фыркнула. Я наслаждался.

— Да ладно тебе, — сказала Лекси. — Неужели откажешься от бесплатного обеда в одном из самых дорогих ресторанов Бруклина?

— О-о! Пытаешься манипулировать мной при помощи денег, — поддразнил я. — Ты истинная внучка своего дедушки!

— Ой, заткнись!

— Ну признайся — тебе жуть как не терпится узнать, что это за девчонка, которой взбрело на ум поцеловать меня в школьном коридоре?

Тут она сдалась.

— Ну признаю, и что? Вполне естественно. И к тому же мне очень хочется познакомить тебя с Раулем. Это для меня важно.

— Почему? Тебе ведь моего одобрения на встречи с ним не требуется.

— Знаешь, — сказала она после нескольких мгновений молчания, — я дам тебе мое, если ты дашь мне свое.

Лекси была права — отвергнуть такое предложение я был не в силах. Она нажала на нужные кнопки, и мы оба это знали. Деньги тут ни при чем. На самом деле мне отчаянно хотелось произвести на Кирстен впечатление.

Я явился в школу в полном раздрае. Что делать: идти на коллективное свидание с моей бывшей девушкой, с моей, смею надеяться, будущей девушкой и с парнем, который щелкает, или нет? В голове царил такой кавардак, что я вынужден был дважды вернуться к своему шкафчику за забытыми вещами, отчего опоздал на первый урок. И не успел я усесться за парту, как учитель вручил мне желтый листок с вызовом на ковер к директору за неведомое преступление. Народ, увидев желтую бумажку, инстинктивно отпрянул от меня.

Это был мой первый визит к директору старшей школы. Интересно, чем его кабинет отличается от кабинета директора средней школы? Может, здесь стулья будут пошикарнее? Или у него есть мини-бар? Я не испугался, как случилось бы, будь я помладше; лишь досадовал, что сейчас мне отсидка после уроков — да еще и неизвестно за что — ну совершенно ни к чему.

Наш директор, мистер Синклер, пыжился изображать из себя грозного начальника, но все усилия были напрасны — их на каждом шагу подрывала его же собственная шевелюра. Все звали директора «Волшебный Зачес». Потому что при взгляде спереди — как он, должно быть, видел себя самого — создавалось впечатление, что у него и впрямь имеются волосы, но со всех других ракурсов становилось ясно, что на самом деле весь его волосяной покров составляли двенадцать чрезвычайно длинных прядей, расположенных в стратегически важных точках черепа. Голова мистера Синклера явно представляла собой человеческий аналог «пыльного котла».

Сегодня принимать директора всерьез было еще труднее: ступив в его кабинет, я увидел, что галстук мистера Синклера перекинут через плечо. Существует только одна причина, почему у нашего брата мужика галстук занимает эту позицию. Если вы сами не сообразили, то вы недостойны того, чтобы я вам растолковал.