Мария Грипе - Эльвис! Эльвис! Страница 15

Учительница слегка причесала ему волосы и сказала, что сама она даже не заметила бы, что он отрезал чёлку, не скажи он ей про это. Наверно, другие тоже ничего не заметят. Если, конечно, сам он не станет об этом говорить.

— Мама очень даже замечает, — ответил ей Эльвис. — Стоит ей только на меня взглянуть, и она сразу только о том и думает, как я себя изуродовал.

— Конечно! Мамы всегда замечают больше, чем чужие люди! Понимать надо…

Учительница была права. Когда они с Эльвисом вошли в класс, никто даже не взглянул на его причёску.

И на перемене тоже никто ничего не сказал, и никто его не дразнил.

Но вот к нему подбегает девочка из другого класса и спрашивает, как его зовут. Эльвис готов ответить, но сначала он хочет знать, как зовут девочку.

Оказывается, её имя — Бритта.

— А меня зовут Эльвис Карлссон, — говорит Эльвис, но девочка ему не верит.

Тут подбегают двое из его класса и подтверждают, что Эльвис не врёт.

Но девочка по-прежнему недоумевает.

— А почему тебя назвали Эльвисом? — спрашивает она.

И он выкладывает ей всю правду — что его назвали так в честь Настоящего Эльвиса.

Тут у девочки вспыхнул в глазах какой-то странный, зловещий огонёк.

— В честь Настоящего Эльвиса? — повторила она, вытаращив на него глаза. — А ты, выходит, фальшивый Эльвис?

Эльвис растерянно вскинул голову — такое никогда не приходило ему на ум. Но он тут же расхохотался. Ребята глядели на него недоумённо и чуть недоверчиво, но он ничего этого не замечал.

— Фальшивый Эльвис! — повторял он со смехом. — Фальшивый заяц!

Тут и все остальные ребята тоже рассмеялись и подхватили:

— Фальшивый заяц!

И Бритта смеялась и повторяла:

— Фальшивый заяц! Фальшивый заяц!

— Фальшивый кролик! — продолжал придумывать Эльвис. — Нет, фальшивый котёнок!

Он и сам не знал, что это вдруг на него нашло. И расходился всё больше и больше. Уж очень интересно изобретать для себя всё новые и новые прозвища!

Он заразил всех ребят своим весельем, они стали наперебой скакать вокруг него, и каждый старался тоже выдумать что-нибудь посмешнее.

Девочка ростом вдвое больше его вышла вперёд, взяла Эльвиса за руки и закружилась с ним.

— Фальшивый котёнок! Котёнок! Котёнок! — пропела она.

Остальные ребята взвизгнули от восторга. А у Бритты больше не было зловещего огонька в глазах, только смех. И она тоже покружилась с Эльвисом, а потом надвинула ему на глаза шапочку, до самого носа — просто она так шутила с ним, — а ребята кричали:

— Котёнок! Котёнок! Поросёнок! Поросёнок!

Эльвис совсем развеселился. Так хорошо ему раньше не было ни с кем, разве что с Петером, а с детьми — никогда…

— Слушайте! У этого мальчика внутри что-то тикает! — вдруг крикнул кто-то.

Все замерли на месте, разинув рты, и стали прислушиваться.

— Это просто будильник мой тикает! — сказал Эльвис и вытащил его.

Ни у кого больше нет такого будильника!

Ребята с почтением разглядывали его.

Большая девочка, та самая, что назвала Эльвиса «фальшивым котёнком», сказала, что в будильнике, должно быть, не обычный часовой механизм, а какой-то волшебный, во всяком случае, ей так кажется.

Эльвис совсем ошалел от счастья. И на каждой перемене вновь повторялась та же весёлая возня! В какой бы угол двора он ни подался, отовсюду к нему бежали незнакомые ребята, резвились вместе с ним и кричали: «Фальшивый котёнок! Поросёнок!» — каждый изобретал, что только мог.

Но вот уроки кончились, и Эльвис увидел: учительница уже стоит и ждёт, что он ей скажет: будет он ходить в школу или нет.

У Эльвиса пылали щёки, голова шла кругом.

— Ну, что? — спросила учительница.

— Угу! — ответил Эльвис.

— Значит, будешь учиться?

— Да! Наверно, так оно лучше, правда?

Учительница тоже считает, что так-то оно лучше. Она только поговорит с психологом, чтобы больше не возникало недоразумений. И потом она позвонит маме Эльвиса.

Так Эльвис снова начал учиться в школе. И на этот раз он всё сделал сам. В прошлый раз в школу пошла мама, а Эльвис просто брёл за ней, как на буксире. Он тогда не успел ничего обдумать и не понимал, что творится вокруг.

Вот почему он сперва должен был оставить школу — для того только, чтобы вскоре вернуться сюда и начать учиться уже совсем всерьёз.

13

Мама сегодня очень сердита на Эльвиса.

Она стоит у окна и смотрит, как он шагает домой с сумкой на плече, шагает спокойно, не торопясь, словно ничего особенного не произошло. Ей и в голову не приходит, что он был в школе. Мама думает, что он по обыкновению украдкой улизнул из дома и всё время где-то бегал. А она тревожилась, звонила подряд всем по телефону и спрашивала, не видел ли кто-нибудь Эльвиса.

Первым делом она, конечно, позвонила дедушке — узнать, не ездил ли он в город на встречу с Эльвисом: дедушка горазд на такие проделки. Но дедушка оказался дома и ничего про Эльвиса не знал. И Петер тоже сказал, что ничего не знает, когда ему позвонила мама. Никто не видел Эльвиса. И мама ужасно тревожилась.

Поэтому, когда мама увидела Эльвиса, у неё сразу отлегло от сердца, но, заметив, что он шагает со школьной сумкой на плече и притом так спокоен и беззаботен, она ужасно рассердилась…

Что только творится у него в голове, размышляла она. Возьмётся ли когда-нибудь за ум или нет? За что ей такое наказание?

Вот он идёт вразвалочку, размахивает сумкой, глазеет по сторонам. Но её не замечает. Куда там! А она полдня простояла у окна и все глаза проглядела, высматривая его, и себя не помнила от тревоги! И по дому ничего не успела сделать. Но что за дело до всего этого сыну?

Взял да просто улизнул из дома — и всё тут! А школьная сумка, за которую мама так дорого заплатила, — что ж, наверно, её теперь только на свалку!

«Скверный мальчишка!» — подумала мама и захлопнула окно.

О том, что мама волновалась за него, Эльвис узнал лишь задним числом, когда тревога уже улеглась. Но мамин гнев и упрёки обрушились на него сразу. Поэтому ему и не стало жалко маму, хотя по справедливости её следовало бы пожалеть. Мама очень-очень тревожилась за Эльвиса и думала о нём только ласково и любовно. Правда, это было вовсе незаметно, когда он переступил порог дома. Он понял лишь, что мама на него сердита.

— Где ты пропадал всё это время?

Мама сразу же отняла у Эльвиса школьную сумку.

— Кто разрешил тебе взять сумку? Незачем без дела её таскать. Что ты вообще себе позволяешь?

Мама открыла сумку. Парик! Мама ни в коем случае не должна его увидеть! Эльвис кинулся к маме. Он должен помешать ей найти парик.

— Как ты смеешь? Ты что, драться со мной собрался?

Мама задыхается от возмущения.

— Отдай мою сумку! — говорит Эльвис.

— Не твоя она вовсе!

— Нет, моя!

— Нет, не твоя! Вот пойдёшь в школу — тогда будет твоя. Веди себя прилично! А не то я сейчас позвоню в полицию! Расскажи лучше, где ты пропадал всё это время!

Мама заглянула в сумку, но увидела только школьные принадлежности. Парик ведь лежал на самом дне, а мама не стала рыться в сумке. Эльвис сразу успокоился.

— Да я же в школе был, — сказал он.

Мама изумлённо глядит на него.

— Что? Что ты болтаешь?

— Я был сегодня в школе, — повторяет Эльвис.

Но мама не верит ему.

— Это ты только сейчас придумал, чтобы я отдала тебе сумку. Но меня не проведёшь. Я не такая дурочка, как ты воображаешь!

— Тогда пойди и позвони учительнице! — говорит Эльвис. — Ну, чего же ты ждёшь? Звони!

Тут мама и вовсе удивилась…

— Что это ты опять выдумал? Тебе же нельзя ходить в школу! Решено ведь, что ты годик подождёшь. Неужто ты правда ходил в школу и надоедал там учительнице? Мало тебе того, что ты натворил в первый день?

— Я ей не надоедал — и всё тут!

Мама устало опустилась на стул. Сил нет с этим ребёнком.

— Отвечай, ты правда был в школе?

Конечно, правда, а не то зачем бы он стал говорить?

Мама тяжко вздыхает.

— Тогда мне придётся немедленно, сейчас же позвонить учительнице и извиниться перед ней!

— Нет, не придётся, — убеждённо возражает ей Эльвис, — учительница сама тебе позвонит.

Мама растерянно глядит на него.

— Учительница будет мне звонить? Зачем?

— Затем, что я начал учиться в школе. Чтобы ты знала.

Мама ничего не понимает. Она хватается за лоб.

— Учительница намерена мне сообщить, что ты начал учиться в школе? — устало повторяет она.

— Да. Чтобы ты знала!

— Нечего сказать, хороши дела, — говорит мама. — Никто даже не подумал спросить моё мнение. Хочу ли я, чтобы ты ходил в школу? И разрешу ли я тебе ходить?

— Так ты же хотела отдохнуть от меня, так ведь?

— Ах, ты ещё грубишь! Значит, ты пошёл к учительнице и сказал, что я хочу от тебя отдохнуть?