Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр» Страница 16

Разведку тоже не надо было подгонять. Столь нужный для общего дела гауптштурмфюрер Иосиф Витцель уже на следующий день понуро вытянул из пачки молодцеватого лейтехи-переводчика любезно предложенную сигарету. Хватанувший, словно холодной водички, переживаний, австриец сделался весьма разговорчив, так что в штабе армии руки потирали. Несмотря на невысокое звание, попавшийся зверь уже полгода заправлял столом в отделе кадров Главного Управления бронетанковых войск и на свою голову взялся сопровождать в поездке на фронт заместителя Главного Инспектора. Переброшенный транспортным «юнкерсом» из уютного теплого Цоссена в грязь и вонь передовой, бывший фронтовик закончил карьеру совершено конфузно. Остановив амфибию возле какой-то Богом забытой деревни, гауптштурмфюрер едва успел скинуть помочи. Расслабиться не пришлось — он был усыплен тяжеленным прикладом. Еще не верившие в удачу ребята-разведчики, на которых сам, по своей воле, напоролся незадачливый проверяющий, моментально сообразили из веревок кокон и волокли прикусившего язык австрийца на себе все добрые пятнадцать верст — от счастливого кустика до собственных окопов. Проснувшийся уже на «нейтралке» танкист натерпелся страху, когда по всей честной компании сыграл шестиствольный «Ванюша»[35] — и, наконец-то, опорожнился. Таким — обезумевшим от несчастья, помятым, перемазанным собственным поносом — он и предстал перед Рыбалко. Генерал смилостивился — пленника переодели в новые штаны, разумеется, не по росту — одной рукой приходилось поддерживать необъятные края порток. Хауптштурмфюреру поднесли водки. Последовавший за этим добровольный рассказ несколько озадачил слушателей. В составе 502, 503 и 505 батальонов тяжелых машин «Белый тигр» никогда не числился. Его не было в списках 504 и 508. Если верить кадровику, Призрак вообще не значился ни в каком составе. Он не находился на довольствии ни в «Великой Германии», ни в ненавистном «Рейхе», ни в «Лейбштандарте», ни в совершенно безбашенной «Мертвой Голове». О нем не ведали ни Модель, ни Роммель, ни Кессельринг. Сам Витцель услышал о «Тигре» в 42-м, будучи еще командиром радийного Pz IV, и то, по «солдатскому телефону». Впоследствии, когда в составе учебного 500-го в Фаллингбостеле сам он натаскивал формируемые экипажи, попался некий механик, нос к носу столкнувшийся с «Тигром» под Харьковом; с появлением Призрака там началась настоящая мясорубка. Водитель уверял — во время бойни Призрак шел впереди порядков — и засвидетельствовал: все от его бортов рикошетировало и отлетало. К своему изумлению танкист не заметил никаких опознавательных знаков. Пулемет «Белого тигра» спас самому механику жизнь — после подрыва собственного Pz III на мине, несчастный выбросился на броню. По уверению свидетеля, со всех сторон с ножами и саблями к нему рванулись вездесущие казаки. Смерть была неминуема: танкистов панцерваффе, щеголявших в траурных куртках и пилотках с черепом, повсеместно принимали за нелюдей из СС. Все то время, пока механик прыжками несся обратно к своим, «Тигр» опутывал небо и землю бесконечными очередями. А потом словно в воздухе растворился. Больше подобных свидетелей на памяти Витцеля не было, хотя земляк Гитлера подтвердил; повсюду о «Тигре» ходят легенды. Удивительно, но у танкистов и панцергренадеров «Тигр» вызывал скорее страх, чем надежду! На стол же самого гауптштурмфюрера за все время его работы не легло ни единого документа, пусть даже косвенным образом, связанным с Летучим Голландцем. Впрочем, пленный не допускал и мысли о мистике. Скорее всего, по мнению рассудительного «языка», Tiger Ausf E был самым секретным проектом, о существовании которого не догадывался даже его бывший непосредственный шеф — Гудериан.

— Как бы там ни было, этот дьявол вам не по зубам, — пробурчал совсем уж опьяневший и смирившийся пленник. — Вам его никогда не накрыть.

— Почему? — вскинулся лейтеха.

— Он есть торжество германского гения! — важно поднял палец гауптштурмфюрер.

И, осмелев, потребовал еще водки.

Несмотря на столь удручающие данные, на командном пункте Третьей Танковой царил оптимизм. Костоломов-разведчиков наградили. Бравый Витцель, судьбой которого так нелепо распорядился дурацкий позыв желудка, был переправлен в Главразведуправление РККА, а, затем, и на сибирские лесозаготовки. В отличие от «смершевцев» и «особистов», Найдёнов остался равнодушен к допросу. Околачиваясь среди заправлявшихся боеприпасами, маслом и топливом ИСов и «тридцатьчетверок», и не обращая внимания на изумленных снабженцев он по-своему выяснял подробности злосчастного боя. Пока новички-командиры и их восемнадцатилетние башнеры бегали за врачами, Ванька успел пообщаться с самыми надежными свидетелями. Даже когда возле очередного ИСа собралась любопытствующая толпа; — ей, как и подоспевшим санитарам, вовремя вынырнувший гвардии сержант пытался объяснить странности своего капитана — Череп, наклоняясь к броне, не прекращал диалога. Впрочем, и без показаний побывавших в той переделке машин, Найдёнов окончательно убедился — «Тигр» никуда не девался: танкист не мог спутать запах страшной машины ни с чьим другим; от монстра исходил тот самый смрад, столь знакомый беспамятному во всем остальном Ивану Иванычу еще с Курской Дуги. Вне всякого сомнения, дракон зализывал раны и ИСы обреченно дрожали в предчувствии его скорого появления.

С тех пор, используя свалившееся на плацдарм нехорошее затишье, Ванька суетился на передовой, традиционно пугая артиллерийских наблюдателей. Впрочем, те готовы были терпеть его крайне специфический вид и немыслимую активность: многие из них, видевшие, как расправляется Призрак с танками и людьми, с тех пор не могли утолить жажду мести — самую мучительную на войне. Ивану Иванычу был дан полный карт-бланш; любые капризы и требования с таким трудом выцарапанного охотника за драконом беспрекословно выполнялись. Т-44, заправленный топливом и под завязку нагруженный боезапасом, стоял под парами неподалеку. Знающий свое дело Крюк на этот раз основательно подготовился: в башенных стеллажах фугасы чередовались с подкалиберными. Дно «коробки» закрывали дополнительные БР-375П[36] — длинные руки заряжающего дотягивались до них за секунду. Каждый из снарядов этой специально присланной партии на расстоянии до полутора километров «проедал» двухсотмиллиметровый «экран». Приданные экипажу самые мощные в мире САУ тайно подвели к окопам в тех местах, на которые опять-таки указал Ванька и тщательным образом замаскировали. Крюку с Бердыевым приказано было дневать и ночевать возле новой «эксперименталки». Третья Танковая ожидала развязки: напряжение сковало даже бывалых фронтовиков. Найдёнов ссохся словно кизяк; гимнастерка с наградами уже не болталась на нем, а безнадежно свисала. Зато глаза пылали, как две канистры с бензином. Сумасшедший лично, на брюхе, обследовал всю нейтральную полосу, тщательно прощупывая почву — обстрел с той стороны, чуть было не накрывший группу сопровождения, его нисколько не взволновал. И вообще, постоянно мелькая то здесь, то там, Ванька доводил снайперов до истерики — однако, каждый раз запоздалые пули ловили кого угодно, но только не фанатика. Между тем, от «Тигра» не было ни слуху, ни духу. Отправляемая с таким трудом в ближний немецкий тыл разведка натыкалась на склады, госпиталя, хозяйственные службы, на целые колонны готовых к бою «Пантер» и Pz III, каждый раз усердно приволакивала за шиворот ничего не соображающих «языков», но так и не находила ни малейших следов пребывания колосса. Аэрофотосъемка была бесполезна. Возникло предположение, что танк убрали — однако, всезнающий Череп лишь ухмылялся.

Он не мог не дождаться праздника: на излете очередного осеннего дня, наблюдатели истошно заорали. Обитатели окопов и укрытий бросились к биноклям и стереотрубам. Было с чего онеметь: наконец-то возникший собственной персоной «Белый тигр» холодно горел на закатном солнце. Чудовище уже подмяло под себя пригорок и, чуть ли не подбоченившись, подставлялось под первый выстрел. Ему было, чем гордиться: повсюду, насколько хватало глаз, ржавели развороченные остовы мертвых «тридцатьчетверок». Их валяющиеся стволы и башни взывали об отмщении. Никогда никто из всех вольных и невольных свидетелей поединка, вытянувших шеи и вставших в траншеях на цыпочки, не слышал больше такой тишины. Ни единой очереди, ни единого подвыва пусть даже самой мелкокалиберной мины, ни, тем более, орудийного щелчка не оскорбило ее немедленного воцарения.

Тотчас рванувший с места юркий и суетливый танк Ивана Иваныча сделал первый ход — проскочил передовые траншеи. Все та же тишина была ответом на одинокий рев его еще не оперившегося голоса. Несколько тысяч человек с той и другой стороны мгновенно забыли о снайперах. Огибая воронки, ямы и мертвые танки, подпрыгивая и рыская, Ванька начал невиданный танец. Призрак надменно наблюдал за маневром, а непредсказуемый, подобно всем идиотам, Найдёнов, продолжал кидать «коробку» за спасительные останки ИСов и «Королей». Рыбалко и его свита попросту онемели — никто из даже самых опытных, самых прожженных водил не способен был отчебучивать подобное. «Фуражки долой, отцы-командиры. — проскрипел, наконец, генерал, не отрываясь от окуляров. — Это черт знает что… Даже сказать не могу! Спиноза!» Он мог бы и не скрипеть — с КП ясно видели — еще пятьсот, четыреста метров подобного вальса — и первый же выпущенный Найдёновым бронебойный на все сто разнесет наглеца. «А ведь нарвется, нарвется! — чуть ли не завыл Рыбалко через минуту, потрясенный найдёновским хладнокровием. — Не выдержит немец!..» И, правда, «Тигр», стоявший до этого словно повелитель мертвых, наконец-то встрепенулся. «Пора. — стучал Рыбалко зубами. — Да стреляй же, стреляй, черт обожженный! Похоронит он тебя, сучий потрох!»