Владимир Добряков - Приключения послушного Владика Страница 16

— А вы часто ходите патрулировать? — спросил он Наташу.

— Как когда. Бывает — и каждый день. Дела хватает. Мы пока одни. Еще ребята с Калачевской улицы хотели собрать отряд, да что-то никак не раскачаются. Вот и ходим. Особенно в субботу и воскресенье. От погоды еще зависит.

— Сегодня хорошая. Солнце…

— Чем погода красней, тем вредителей больше. — Егорка показал рукой на желтевшую у деревьев машину. — Вон уже, прикатили. Пуза на солнышке греют.

— Во множественном числе надо говорить «пуза», — наставительно заметила Наташа.

— Училка! Сам, что ли, не знаю!.. Хоть костер не развели. Вроде с понятием.

Сережка подкинул топорик и поймал его за рукоятку.

— Они и «с понятием» так нашкодничают, что на тачке мусор не увезешь. Толян, сколько уже по твоей бухгалтерии?

— Семьдесят четыре бутылки в этом месяце. На одиннадцать рэ шестьдесят четыре коп.

Владик сразу вспомнил ребят из Каменного Лога, — как заставляли его таскать книжки на выпивку и сигареты, как расстреливали лягушку, как он высадил стекло в новом доме, — и с беспокойством подумал: «А может, и они вроде тех? Из-за бутылок ходят?»

— Поглядим, кто такие? — спросила Наташа.

— А зачем пришли? Цветочки нюхать? Айда! — решительно кивнул Егорка и свернул с дороги к опушке рощи.

Ошибся командир: о двоих, которых они увидели лежащими на траве, никак нельзя было сказать — «пуза на солнышке греют». Белокожий мужчина в шапке-лодочке из газеты был так худ, что не только пуза, но и живота настоящего не нажил себе. Второй был мальчик лет десяти в синих плавках. Отдыхавшие играли в шахматы.

— Здравствуйте! — сказала Наташа. — Мы — из охраны и защиты природы. — Она показала на свою повязку.

Повязки и галстуки, как видно, произвели впечатление. Владелец желтого «Запорожца» растерянно спросил:

— Я что-то нарушил? Нельзя было заезжать сюда на машине?

— Запрещения на это нет, — хмуро, словно досадя, что и в самом деле не существует такого ограничения, ответил командир.

— Мы — только предупредить. Профилактика! — значительным тоном вставил Сережка. — Чтоб не ломали, не сорили.

— Об этом, друзья мои, не волнуйтесь. В курсе, как говорится, требований века. А вот до нас побывал кто-то — недалеко, метров семьдесят отсюда, — мужчина показал в направлении трех берез, росших от одного корня, — вот там действительно варвары побывали.

Недавнюю стоянку «варваров» нашли без труда. Трава в том месте была смята, на газете с оторванными углами валялись окурки, кожура колбасы, огрызки сыра и булки с вареньем, скорлупа. Белые россыпи скорлупы виднелись и в траве.

— Да-а, поработали! — выдавил Егорка.

— А вот и кепочка от бутылки! — оживился Толик. — Ага, еще одна!

Владик вновь недовольно посмотрел на него, а тот, рыжеволосый, юркий, уже отбежал к кустам, приговаривая: «От меня не спрячешься. Все равно найду».

Но первое, что обнаружил Толик, были цветы — ромашки, голубые колокольчики, луговые васильки. Только цветы уже не колыхались на вольном ветру, не радовали свежестью, — сорванные, увядшие и сваленные в кучу у берез, они лежали могильным холмиком.

Наташа губы прикусила. Сидя на корточках, перебирала безжизненные стебли.

— Будто нарочно… Сколько погубили. И бросили. Как мусор.

— Я бы под суд за это! Да! — И Сережка кому-то погрозил топориком. — А что, у нас уже шестьсот видов растений в «Красную книгу» записано. Исчезают. Из-за таких вот… любителей.

— В городе, — сказал Владик, — на газонах даже пишут: «Цветы не рвать! Штраф». А здесь…

— А здесь рви-топчи сколько влезет! — Егорка зло, с размаху всадил в землю затесанный кол с фанерным щитом и скомандовал: — Вбивай!

Когда Сережка, усердно поработав обухом топорика, вытер со лба пот, Егорка отошел на несколько шагов и, глядя на щит, поморщился:

— Будь добрым, храни… Придумала с отцом…

Он покосился на сестру. — Не так надо было. Категорически запрещается! И о штрафе что-нибудь.

— Не понимаешь ты! — запальчиво сказала Наташа. — Вот Толик знает нашу Софью Васильевну. Если она сердито скажет на уроке, крикнет, то и делать не хочется. А ласково если скажет, попросит — все бы, все сделала. Правда, Толик?

Вместо того чтобы, не раздумывая, подтвердить ее слова, к чему Наташа давно привыкла, Толик вдруг громогласно объявил о новой находке.

— Так и знал: здесь она — семьдесят пятая, от «Вермута»! — Держа бутылку за горлышко, Толик появился из-за куста. — Вот она — злодейка!

И Владик узнал ее — лишь неделю назад из бутылки с такой же точно наклейкой он вместе с ребятами Кольки Гвоздя пил вино.

Егорка взял бутылку и, словно взвесив ее в руке, сердито, с брезгливостью сказал:

— Съездить бы им по башкам этой бутылякой! — И посмотрел на валявшуюся газету с объедками. — Жрут, пьют! Хоть бы захлебнулись этой вонючкой!

Не очень было приятно услышать такое Владику.

— А ты разве не пробовал? — осторожно спросил он Егорку.

— И не собираюсь! — отрезал тот.

— Но ведь многие пьют.

— Пьют, — подтвердил Егорка. — Без ума потому что.

— Зачем же в каждом магазине продают?

— Ладно, — отмахнулся Егорка. — Умник нашелся! Вопросы задает!.. Сережка! Чего уши развесил? Я буду закапывать?

— Сейчас! — Сережка опустился на колени и частыми взмахами топорика подрубил слой земли, подрубил с другой стороны, поперек и, наконец, поднатужившись, выворотил квадратный кусок дерна. Ямку он немного углубил, и Наташа, скатав газету с мусором и объедками, уложила все в яму.

— Полежит, сгниет — удобрением будет, — сказал Сережка. — Круговорот природы.

Толик вынул из кармана сетку, положил в нее бутылочный трофей и виновато вздохнул:

— А вторую, видно, с собой унесли. Все обшарил — нету.

— Значит, в магазин сдаете их? — настырно поинтересовался Владик у ответственного за посуду и бухгалтерию. Он был раздосадован, что Егорка скомкал разговор о вине. Будто и говорить об этом считал нестоящим делом.

— А что же их, солить — бутылки? Или на огороде вместо картошки сажать? Хорошо бы! — Толик засмеялся и радостно обернулся к Наташе: — Правда, Наташ, здорово бы: посадил на огороде десять бутылок — осенью собрал пятьдесят.

И Егорка неожиданно развеселился:

— Что ж так мало? С умом посадить — и все двести, триста вырастут. Главное, как посадить да чем удобрить. Есть у меня одна идейка…

Толик даже заморгал бесцветными ресницами:

— Идейка? А разве бутылки…

— Пошли на озеро! — непонятно хохотнул Егорка и поднял с земли щиты. — Насчет бутылок пока не придумал, а про что другое — шевелю извилинами.

— Про что?

— Это, Тольян, пока — ВТ.

— Военная тайна?

— И мне не скажешь? — спросила Наташа.

— Еще раз повторить? — важно сказал Егорка. — ВТ. Баста. Никаких вопросов.

Ничего решительно не понял Владик. Темнит что-то командир Егорка. Ладно, нельзя о военной тайне — спросит о деньгах, для чего собирают их? Бухгалтерию какую-то ведут…

— У нас во дворе, сказал Владик, — мальчишка один есть, Васята. Он как отнесет бутылки или книжку в магазине продаст, так сразу сигареты покупает.

— И дурак! — отозвался Егорка. — Будто на что другое нельзя потратить!

— На конфеты? — спросил Владик.

— Хоть и на конфеты.

— И вы конфеты покупаете? — Владик упрямо докапывался до истины.

— Мы на дело собираем. На важное дело.

— На какое дело?

— Говорю: важное. Для главного члена «зеленого патруля».

— Хватит тебе! — рассердилась Наташа. — Это же никакая не тайна. — И она сказала Владику: — Для того велосипеда собираем, чтобы на нем патрулировать. Когда накопим побольше, то Егорка и Сережа поедут в город и поищут что нужно в мастерской, где чинят велосипеды. Хорошо бы седла и педали на каждого, тогда бы все крутили. За полчаса все бы вокруг объездили, всех бы нарушителей распугали.

Да, на таком велосипеде и Владик с удовольствием покатался бы. Он даже пожалел, что тетя Нина ничего не сказала ему про этот велосипед. Могли бы с отцом что-нибудь и достать в городе. У них-то должны быть такие мастерские, город огромный. И у ребят поспрашивал бы. Наверняка у кого-нибудь валяются старые ненужные велосипеды.

Второй щит вбили у ручья. Там в этот час лишь один частник-любитель наводил блеск на своем дымчато-голубом «Москвиче». Да и то машину он мыл на достаточном удалении от ручья, который с тихим журчанием нес свои неторопливые струи в большую воду синего озерного простора. Так что и придраться было не к чему. Хоть вода в ручье и не очень радовала чистотой и прозрачностью, но загорелый парень, мывший свою лакированную любимицу, был в этом не повинен.

Все-таки Сережка вбил щит. Не один же этот парень старательно обмывает здесь пыльные бока и колеса своих машин. И если бы все не ленились таскать ведра с водой метров на тридцать — сорок, как этот любитель. Где там! Моют здесь же, в двух шагах от ручья.