Жани Сен-Марку - Фаншетта, или Сад Надежды Страница 16

— Не знаю, Фаншетта, не знаю… Когда-нибудь она тебе скажет, вот увидишь. Постарайся тогда не забыть, что ты сильнее ее. Это поможет тебе к ней хорошо отнестись… Ну вот, — закончила Даниэль Мартэн. — Теперь беги скорей. И не забудь позвонить, если не сможешь прийти. Есть у тебя еще жетоны для автомата?.. Как поживают твои пузыри?

Выйдя из Дворца правосудия, куда она ходила к адвокату, Фаншетта с облегчением вздохнула. Как ни уговаривала себя девочка, а все-таки каждое посещение этого внушительного здания производило на нее тягостное впечатление. Поэтому она с радостью повернулась к нему спиной и бросилась бежать по мосту о’Шанж, чтобы выйти на набережную, которая ведет к Собору Парижской богоматери.

Зато здесь все казалось ей прекрасным. Она охотно задерживалась, проходя мимо клеток с животными, мимо букинистов, у которых весь магазин помещается в ящике, установленном на парапете; с восторгом разглядывала гравюры и акварели с изображениями старого Парижа, блеклых цветов или диковинных птиц… Случалось, что, засмотревшись, она забывала предлагать прохожим свои пузыри. Однако перед собором Фаншетта обязательно выпускала в небо несколько облачков — хотя бы для того, чтобы удивить голубей. К тому же она придумала себе игру, которая вносила некоторое разнообразие в ее повседневную жизнь: она смотрела, как в пузырях, словно в призрачных зеркалах, раскрашенных во все цвета радуги, Париж, подернутый волшебной дымкой, отражается хрупкими, немного сдвинутыми изображениями. То Собор Парижской богоматери появлялся в золотистом шаре, то Опера — в розовом, а Эйфелева башня — в голубом, то купола Сакре-Кёр улетали на воздушном экране под самые облака.

Однако в это серое утро Фаншетте скоро пришлось прервать свое любимое занятие. Было холодно. Приближалось время завтрака, и прохожие шагали быстро, не интересуясь пузырями. Лучшее время для продажи — это вторая половина дня.

Решив, что не стоит и пытаться распродать свой товар, юная продавщица спустилась в метро на ближайшей станции — Ситэ́. На станции Барбэ́с она пересела, вышла у площади Пига́ль и через полчаса, напевая песенку, шла вверх по направлению к саду на улице Норвен.

Дела ее обстояли как нельзя лучше. Адвокат Мартэн ее похвалила. Бишу поправился, посвежел, скоро можно будет отдать его в школу. Марсиане с каждым днем все больше привыкали к ней; может быть, ей удастся когда-нибудь полностью завоевать доверие Танка? И, наконец, не далее чем вчера мадам Троньон подарила своей племяннице маленькую цветочную вазочку, найденную в кухонном шкафу. Это был, несомненно, последний трофей, уцелевший от игорных похождений тетки на ярмарках, но зато первый ее подарок!

Был день святой Агнесы — именины матери Фаншетты. Девочка купила букетик анемонов, чтобы обновить свою вазочку и украсить цветами прикрепленный к стене над камином портрет. По правде говоря, это была всего-навсего плохая любительская фотография, но молодая женщина, которая с этого портрета улыбалась, приносила девочке утешение в самые тяжелые минуты жизни.

Прежде чем войти в дом, девочка позвала малыша, игравшего с рыжей кошкой в глубине липовой аллеи:

— Иди руки мыть, Бишу!

Затем оба свернули в узкий коридор, который вел в их комнату. Открыв дверь, Фаншетта, как всегда, поискала глазами портрет, словно для того, чтобы с ним поздороваться, и как вкопанная остановилась на пороге:

— Ой, Бишу, посмотри!

Бишу посмотрел. На кровати лежал портрет, изорванный в клочья чьей-то злой рукой. По-видимому, он был порван в спешке. Но зачем его оставили на постели? По недомыслию или нарочно?

— Это не ты, Бишу?

Фаншетта с огорчением глядела на разбросанные куски, горько упрекая себя за то, что никогда не закрывает дверь на ключ.

— Нет. Бишу не ломал свою маму, — честно сказал малыш.

— Бишу, ты не видел — никто не заходил к нам, пока ты играл на улице? — на всякий случай спросила Фаншетта.

— Да, заходила Милое-Сердечко. Она немножко у нас побыла, потом убежала. Я ее попросил поиграть со мной и с кошкой, а она меня толкнула… Скажи, Фаншетта, это она поломала маму?

— Может быть… Не знаю. Подожди меня здесь, Бишу.

Твердо решив заставить виновную признаться, Фаншетта в сильном волнении выбежала в сад. Она чуть не налетела на молодого скульптора, выходившего из своего вагона в обществе какого-то приятеля.

— О Фаншетта! Куда это ты бежишь с таким видом, точно случилась катастрофа? — пошутил Эрве. — Я как раз тебя искал — хотел попросить об одном одолжении. Это Фрэд, мой товарищ, — закончил он, представляя ей своего спутника.

Небольшой коренастый брюнет самодовольно оглядел длинную девочку (что чрезвычайно ей не понравилось) и, быстро кивнув головой вместо приветствия, сказал, обращаясь к Эрве:

— Не понимаю, для чего ты бережешь это барахло! Загони его мне и брось о нем думать.

Однако Эрве, по-видимому, не был с ним согласен.

— Слушай, Фаншетта, — обратился он к ней. — Гнилая ветка свалилась с дерева и выбила у меня стекло в окне. А я не хочу, чтобы дождь залил мой вагон… Стекольщик придет в шесть часов. Я не смогу быть здесь в это время. Можно оставить тебе ключи?

— Конечно, Эрве, конечно… Я уже буду дома, — рассеянно сказала Фаншетта, беря ключи.

Девочка не могла сейчас думать ни о чем другом, кроме необъяснимого поступка Милого-Сердечка. Ведь она с ней никогда не ссорилась… Вдруг она заметила лохматую каштановую голову, притаившуюся за углом вагона. Видно, Милое-Сердечко ждала возвращения Фаншетты, чтобы посмотреть, что с ней будет, когда она узнает про свою беду.

Но Фаншетта уже успела немного успокоиться.

— Милое-Сердечко, не убегай! — крикнула она без всякого раздражения в голосе. — Я хотела тебя спросить: может быть, тебе хочется пойти со мной сегодня в Люксембургский сад? Я иду туда продавать пузыри…

Милое-Сердечко подошла поближе и вызывающе, но с удивлением сказала «да». Затем она со всех ног помчалась по направлению к дому Мэго. Фаншетта уже несколько раз брала ее с собой в Венсенский и Булонский лес, но сегодня такое предложение с ее стороны поразило Милое-Сердечко. Может быть, Фаншетта думает, что это новая выходка со стороны марсиан?

Нет, Фаншетта так не думала. Просто ей показалось, что у девочки есть какое-то большое тайное горе, о котором она, Фаншетта, и не подозревала. Надо было непременно в этом убедиться.

— Ты не забудешь, Фаншетта? Обещаешь? — спросил Эрве.

— Обещаю, обещаю, — рассеянно повторила Фаншетта и быстрыми шагами направилась к дому, чтобы взять Бишу.

Однако она все-таки удалялась не так быстро, чтобы не услышать, как приятель Эрве сказал насмешливым голосом:

— Слушай-ка, старик, ты мне не говорил, что твоя последняя муза — девчонка, которая выглядит так, будто она сделана из стекла!

Фаншетта любила Люксембургский сад. Большой парк, окружающий дворец Сената, разбитый «по-французски», с гармонией и изяществом, нравился ей больше всех остальных парков Парижа. Она любила его величественные террасы, широкие лестницы, большой круглый бассейн, в котором всегда плавали целые флотилии парусных лодок, ревностно управляемых моряками в коротких штанишках; любила его фонтаны, старые деревья, студентов, беспечных или сосредоточенных, любила его статуи…

С тех пор как Фаншетта начала позировать Антуану Берлиу, она заинтересовалась скульптурой. Девочка спрашивала себя иногда, как выглядели в действительности модели статуй, которые были расставлены в парке. Что сделалось, например, с этим «Мальчиком с масками» или юным «Танцующим фавном»? Стоя на своем пьедестале, они воплощали неумирающую радость жизни… Но кем они были сегодня? Почтенными стариками? Ведь статуи были древние… Знаменитыми бандитами? Нищими бродягами? Или они уже отправились на тот свет? Фаншетта улыбнулась, представив себе, что, может быть, будет когда-нибудь бабушкой и повезет в Руан своих недоверчивых внучат. Показав им фигуру на хорах собора, седая бабушка скажет: «Ну да, конечно, это я».

Люксембургский сад привлекал Фаншетту еще и потому, что это был сад королев, сад всех женщин, знаменитых в истории Франции. Вы можете их здесь увидеть: вот они стоят, взобравшись на величественные постаменты, образуя изящный хоровод вокруг большой балюстрады. Здесь и Мария Стюарт, и Жанна д’Альбрэ, и святая Женевьева, и Маргарита Анжуйская… С помощью одной из этих каменных женщин Фаншетта и надеялась добиться признания от Милого-Сердечка.

Закутанная в вылинявшую, когда-то, должно быть, красную, куртку, которая была слишком широка для ее худенького тела и потому держалась на английских булавках, предполагаемая преступница шла вприпрыжку рядом со своей старшей спутницей. С непостоянством, свойственным ее возрасту, она, казалось, уже совершенно забыла о своем утреннем поступке, поскольку Фаншетта сама об этом не заговаривала…