Владимир Разумневич - Веснушки — от хорошего настроения Страница 16

— Посоревнуемся, Станислав Порфирьевич! — также многозначительно отвечает Колька. — Мы уже лыжи мазью натёрли.

— Мы раньше вашего натёрли. Первое место нашему первому отряду обеспечено.

— Откуда ты взял, что ваш отряд первый? В приказе так не написано.

— Моя фамилия там первая. Значит, и отряд первый.

— Ничего это не значит! Она просто по алфавиту первая. Ты на «К», а я на «М». Вот и всё.

— Значит, не хотите быть вторыми? Тогда будете просто «лизунцами».

— А вы — «макухами»!

— Ха-ха! — радуется Стасик. — «Макухи» так «макухи»! Весело! Можешь считать, что «ночная» авторучка уже в кармане главного «макухи».

— Это ещё бабка надвое сказала, — кривит губы Колька. — А ты, «макуха», знаешь хотя бы, почему авторучка «ночной» называется?

— Наверное, потому что ею можно только по ночам писать. А днём чернила автоматически, под влиянием света, отключаются.

— Скажешь тоже — «чернила отключаются»! Так не бывает. Просто авторучка, я думаю, светится, как гнилая деревяшка в темноте.

— После соревнования я тебе, «лизунец», так и быть покажу, какая это «гнилая деревяшка»…

Встав на лыжи, ребята по команде Стасика и Кольки строятся в две колонны — и в путь!

По другую сторону дороги, вдоль канавы, бойко работая лыжными палками, один за другим мчатся «лизунцы». Они стараются изо всех сил. Но колонна «макух» с самого начала берёт такой стремительный разбег, что угнаться за ней трудненько.

«Макухи» раньше «лизунцов» приближаются к роще за военным городком. Стасик вскидывает палку и на ходу командует:

— Отряд, направление на лес, в линию марша!

Круто развернувшись, юные лыжники устремляются за своим командиром в лесную чащу. Скрываются за деревьями и «лизунцы». Теперь каждый отряд пробирается через лес скрытно друг от друга, чтобы встретиться затем на мосту, перед Студёными Ключами, как приказал физрук.

Надо спешить, иначе «лизунцы» могут опередить. Стасик, налегая на палки, не сбавляет темпа, упрямо преодолевает высокие снежные навалы и, оглядываясь назад, командирским голосом подбадривает своих уставших, но неукротимых «макух».

Лес заметно редеет. В просветах деревьев сверкает снежной белизной широкая поляна. Снег, мерцая под солнцем, лежит ровно, как скатерть на столе. Вдали, за полем, смутно проступают очертания длинного амбара. За ним — спуск к мосту. Там должна произойти встреча двух отрядов: «макух» и «лизунцов».

На лесной опушке, что находится по правую сторону от Стасика, маячат мальчишечьи фигурки. Стасик догадывается — отряд соперников вырвался вперёд. Чего доброго, они раньше Стасика приблизятся к мосту. Тогда всё пропало!

— Бесстрашные «макухи», вперёд! — распоряжается Стасик. — Стремительным броском опередим «лизунцов»!

Он со своими товарищами вырывается из леса на заснеженный простор. Лыжи легко скользят по искристому, схваченному лёгким морозцем снегу.

Каждый берёт равнение на командира, каждому хочется быть ближе к нему. Но догнать Стасика удаётся лишь Пете Гусеву. Он торжествует, машет палкой над головой. И тут — бац! — лыжи на что-то натыкаются. Слышен треск. Петя вскрикивает и шлёпается в сугроб. Барахтаясь в снежном бугре, он кое-как поднимается.

Вместо лыж — жалкие, расщеплённые обломки.

Петя отбрасывает их в сторону, пытается идти, но ноги по колено вязнут в сугробе.

— Эх, проклятье! Не выбраться. Подведу весь отряд…

И тут он чувствует, что кто-то подхватывает его под руки. Это Стасик возвратился назад. И Мирон с ним. Они подлетают к Пете на лыжах с двух сторон, тянут за собой. Но не так-то просто вытащить его из сугроба.

— Оставьте меня, — умоляет он друзей. — Я один как-нибудь…

— Ишь какой храбрый герой-одиночка! — язвит Стасик и, нагнувшись, стягивает с правого валенка лыжу. — Бери! По одной на брата. Всё-таки не так вязко будет.

Мирон встаёт между Стасиком и Петей, протягивает им лыжную палку, чтобы они держались с обоих концов, помогает двигаться дальше по направлению к амбару.

Стасины «макухи» только-только приближаются к амбару, а «лизунцы» уже стоят, прислонясь к перилам, на мосту над речкой Студёной.

Вид у них горделивый. Победители!

— Всё из-за меня, — ноет Петя.

— Не каркай раньше времени, — одёргивает его Стасик. — Посмотрим, как они с главным поручением справятся…

После пятнадцатиминутной передышки на мосту отряды направляются выполнять директорское задание: «макухи» — за макухой, «лизунцы» — за лизунцами. Ребята, со Стасиком во главе, сворачивают на лыжах влево, туда, где у дальнего края поля видно высокое кирпичное здание маслобойного завода. «Лизунцы» пешим ходом, перекинув лыжи через плечо, добираются до Студёных Ключей по хорошо укатанной дороге. Впереди важно шагает Колька Мерлин. Свои лыжи он отдал Пете Гусеву, хотя тот и из другой команды. Чего не сделаешь ради друга!

На заводе мальчишек встречают как желанных гостей, без лишних разговоров выдают тридцать больших плиток жмыха. По цвету они похожи на шоколадины, а по вкусу — на пережаренные подсолнечные семечки. Плитки такие твёрдые, что Стасик, куснув, чуть зуба не лишился.

— А жмыходробилка у вас есть? — спрашивает кладовщица. — Можем подарить. У нас в избытке.

— Не надо, — отвечает Стасик. — Дядя Митя изобрёл дробилку. С зубчатым барабаном! Он жмыхом Сильву кормит.

— Сильву? — изумляется кладовщица. — Девочкам жмых нельзя.

— Какая же Сильва девочка? — смеётся Стасик. — Она — лошадь.

— Тогда другое дело, — говорит кладовщица и, провожая ребят за ворота, суёт Стасику в заплечный рюкзак ещё три плитки жмыха. — От меня лично. Для Сильвы!

Стасик ещё в интернате условился с Колькой Мерлиным, что они, как только выполнят задание, сразу же возвратятся на мост и затем одной колонной отправятся по шоссе в интернат. Но «лизунцов» на мосту нет. Должно быть, дела задержали.

— Будем ждать, — принимает решение Стасик и, обращаясь к Борьке Титову, громко произносит: — Разжечь костёр!

— Шашлык жарить? — недоуменно спрашивает Борька. — Из макухи шашлыка не сделаешь. А баранины нет.

— А спички-то хотя бы есть?

— Как же повару без них! Всегда при себе.

— Вот и разводи костёр. Не для шашлыка, а чтобы нам не замёрзнуть.

Борька бежит к амбару, извлекает из-под сугроба хворост, доски, палки — всё, что может гореть. Костёр чадит, не разгорается. Мальчишки, присев на корточки, долго раздувают огонь. И вот наконец костёр вспыхивает ярким пламенем.

Греясь у костра, мальчишки беспрестанно поглядывают в сторону Студёных Ключей: не идут ли «лизунцы». Час ждут, два… А их нет и нет. И лишь на третьем часу ожидания на дороге появляется Колька со своим отрядом. Плетутся понурив головы, чуть живые…

— Облизнулись, видно, наши «лизунцы», — определяет Стасик. — У Стёпки Батова и снега-то зимой не допросишься…

Рюкзак Кольки Мерлина и на самом деле оказался пуст.

— Ну и жмот же этот Стёпка! — ругается Колька. — К нему по-человечески, а он: «Мы ваших кроликов обеспечивать лизунцами не обязаны. Вам отдадим, а наши кролики чего сосать будут? Сосульки из-под крыши?» Так и не дал. Завуч, чтобы мы не очень огорчались, нас в столовой киселём угостил. Такая вкуснятина! Вишнёвый…

— Выходит, за семь вёрст киселя хлебать ехали, — невесело ухмыляется Стасик и грозно тычет лыжной палкой в сторону Студёных Ключей. — Ну, Стёпка, погоди. Ты у нас ещё попляшешь!

Глава IV. «Позвольте мне вас щёлкнуть…»

Стасику и Кольке Мерлину поручено написать в газету о лыжном походе «макух» и «лизунцов».

Стасик, положив тетрадь на тумбочку, пишет авторучкой, которую вчера ему вручил как высшую награду директор Владимир Семёнович. Авторучка и действительно «ночная» — с маленькой лампочкой возле стержневого кончика. Чуть повернёшь влево белый колпачок — вспыхнет огонёк. Можно в тёмной комнате на бумаге писать — всё видно. Стасик ночью уже попробовал. И друзьям дал пописать. Хотя авторучка и слишком громоздкая, держать её неудобно, пишет она вполне нормально и, главное, светит не хуже карманного фонарика.

Колька, придвинув стул к подоконнику, склонился над тетрадным листком. Изредка он, не без тайной зависти, поглядывает на Стасину авторучку. Ничего не скажешь — заслужил! Жмыха в интернат привёз больше, чем даже директор просил. А вот они, «лизунцы», остались без лизунцов. Хорошо ещё, дядя Митя, съездив в Студёные Ключи, выпросил в колхозе несколько белых булыжников соли. Это и есть те самые лизунцы, которые необходимы кроликам и Сильве. Дядя Митя вот раздобыл, а он, Колька, не смог, как ни старался. О чём писать в газету? О том, как они на лыжах опередили отряд соперников? Но ведь этого мало. Надо было ещё и главное своё дело сделать — лизунцы привезти.