Иосиф Дик - В нашем классе Страница 16

— У тебя нет билета? — тихо спросил незнакомец.

— Нет. А что? — насторожился Толя.

— Говори тише, — торжественно сказал мальчишка, еле шевеля губами и совсем не глядя на Толю. — Мы сейчас проникнем в школу. Айда за мной… — И он стал выбираться из толпы.

— А куда?

— Следуй!

Толя со своим новым знакомым зашли за школу и остановились около какой-то вделанной прямо в асфальт крышки с фасеточными стеклянными глазками.

— Дай перчатку, — сказал мальчишка Толе, а затем, наклонившись над крышкой, потянул ее вверх.

Крышка поднялась, и под ней оказался черный люк. Он был темный, и поэтому трудно было определить его глубину. Казалось, это был бездонный колодец, из которого, если туда упасть, никогда не выберешься.

Порыв ветра проволочил мимо Толиных ног обрывок газеты, и тот, упав в люк, исчез в одно мгновенье.

— Сюда для котельной уголь ссыпают, — прошептал мальчишка. — Ты лезь первый, а я второй — крышку за нами закрою.

— А там ведь, наверно, грязно? — сказал Толя.

— Подумаешь, грязно! Ты что, в интеллигенты записался?

— А вдруг поймают?

— Ничего не будет. Скажем, потанцевать захотелось. Ты из какой школы?

— Из восемьсот десятой.

— А я из семьсот третьей. Ну что ты такой нерешительный? Полезай!

Толя потоптался в раздумье, потом сел на край люка — если б его видела сейчас Аня! — и спустил в него ноги. Затем, упершись голыми руками в ледяной, посыпанный песком асфальт, наклонился вперед. В ту же секунду правая его рука соскользнула, и он, ударившись лбом о какую-то железку, провалился в люк. Когда он летел в темноту, он подумал, что тут ему пришел конец. Но, еще раз ударившись — боком о кирпич, — он упал на что-то мягкое, и это мягкое даже охнуло.

— Тише ты, чорт! — услыхал Толя чей-то шопот и почувствовал, как чьи-то мокрые, с налипшим на них песком пальцы зажимают ему рот. — Молчи, а то попадемся. Ты из какой школы?

— Из восемьсот десятой, — прошептал Толя.

Он не мог себе представить, куда он попал в своем новом костюме. Кругом была непроглядная тьма.

— И я из восемьсот десятой, — сказал мальчишка и, шумно втянув в нос воздух, добавил: — Сиренью запахло. Это ты, что ль, надушился?

— Нет, я не душился, — ответил Толя и вдруг тихо вскрикнул.

На него из люка упал его новый знакомый. Он ударил Толю ботинком по голове и с шорохом поехал по угольной горке вниз.

— Ты живой? — сдерживая смех, спросил он.

— Живой, — сказал Толя. — А там еще не будут прыгать?

— Тише, вы! — прошептали рядом с Толей. — Тут, за стенкой, кочегар торчит. Я уж этого старика, наверно, час жду, пока он уйдет. А он все разговаривает сам с собой…

— Парамонов, это ты? — спросил Толя. — Как ты сюда попал? У тебя же ведь билет?

— Я. А это ты, Толька? — засмеялся Юра. — Билет у меня в кармане. Так интереснее! Тсс! Не смейтесь! Он совсем рядом.

И действительно, Толя справа от себя услышал старческий голос. Кочегар пел дребезжащим тенорком:

Ванька-ключник, злой разлучник,Разлучил князя с женой…

— Что это за песня? — спросил Толя.

— А кто его знает! Он уж тут без вас, наверно, песен двадцать мне пропел…

Вдруг Толя зажмурился. Перед ним распахнулась дверь, и в угольную яму брызнул ослепительный электрический свет. На пороге, в зимней шапке-ушанке, в валенках с калошами из красной резины, стоял старик с лопатой в руках. Толя сразу его узнал. Это был Савелий Яковлевич. Не заметив ребят, сидевших в углу, он поддел лопатой уголь и понес его к топке.

«Пропали! — подумал Толя и прижался к Парамонову. — Истопник нас поймает, поведет к директору, а там — родителей вызовут! Скандал будет! И хорош же я — куда залез!»

Истопник снова вернулся, но уже не с лопатой, а с кувалдой в руках и стал разбивать уголь. Кувалда взлетала над Толиной головой, и при каждом взмахе душа у него уходила в пятки. «Сейчас как трахнет по башке! Из-за танцев пострадаю!» Потом старик взял лопату, и через секунду Толя почувствовал, что его нога уже лежит на лопате и ее выносят на свет. Толя невольно отдернул ногу.

— Э-э… да тут кто-то есть! — вдруг сказал Савелий Яковлевич. — А ну-кось, давай… Постой, да вы, никак, втроем?

Толя вылез из ямы. За ним в котельной появились еще два приятеля. Под глазами и под носом у всех были черные разводы. Руки от угольной пыли казались обуглившимися.

— Вы зачем здесь сидите? — прищурив левый глаз, сердито спросил старик.

— На танцы, Савелий Яковлевич, торопимся, — бойко сказал новый Толин приятель, который затянул его в эту яму, и, улыбнувшись кочегару, как старому знакомому, сдвинул большим пальцем на затылок свою кепочку.

— На танцы? — Старик открыл топку котла и стал шуровать в ней уголь. Жаркое пламя дохнуло в ребячьи лица. — А кто ж с вами танцевать станет, когда рожи у вас, как у чертей?

— Это не беда! — Парамонов вынул из кармана большой платок и провел им по лицу. Платок стал черным.

— Да… не видят вас девочки, — покачал головой старик. — Намедни, на прошлом вечере, в этой яме у меня, наверно, человек десять сидело. Как вылезли оттуда в котельную, — мать моя родная! — я аж перепугался! Хотел было их к начальству, да что с ними, думаю, сделаешь! Дал им мыла, воды горячей, а вот полотенца не нашел. Это уж, видно, через директора придется просить, чтобы его специально для вас здесь повесили. Он меня сегодня вызывает, директор-то, и говорит: «Вы, Савелий Яковлевич, в нашей школе также являетесь педагогом. В райжилуправлении начинается учеба дворников и истопников, так что прошу посещать». А что, ребята, это педагогично будет, если я вас отпущу?

— Очень педагогично, — сказал, усмехнувшись, Парамонов. — По самой что ни на есть науке.

— Березовой бы тебе каши дать! — ответил старик. — В общем, мальцы, давайте так уговоримся: сегодня я вас пропущу, но чтобы это в последний раз! А как еще раз залезете — в сарай на два дня посажу.

— Честное слово, Савелий Яковлевич, в последний раз! — сказал Юра и подмигнул Толе — дескать, ну и старик, любо-дорого смотреть на него!

Тут же, в котельной, ребята вытряхнули пиджаки, почистили тряпкой ботинки и горячей водой вымыли руки и лицо.

— Вот чудаки!.. — ходил вокруг них старик. — Нет чтобы прийти во-время да, как людям, сесть на место! Всё норовят через подземный ход…

Из котельной по подвальному коридору ребята вышли на первый этаж, к физкультурному залу.

Однако войти в зал было нельзя. Там шло выступление, и дежурные девочки с красными повязками на рукавах никого не пропускали.

Толя взад-вперед прошелся по коридору, потом заглянул в один из классов. Там, к своему удивлению, он увидел какого-то мужчину с папиросой в зубах, который выводил мелом на доске смешную рожицу. Но вот, улыбнувшись, он стер свою картину и, грузный, сел за маленькую парту в первом ряду и, подперев ладонью подбородок, задумался…

Толя тихо отошел. По всему было видно, что этот человек учился давным-давно и теперь за партой вдруг припомнил свое детство — шумные коридоры, звонки на перемену и всю-всю веселую школьную жизнь. Наверно, это был чей-нибудь отец. Пришел за своей дочкой.

До коридора донеслись аплодисменты. Толя подбежал к дверям и протиснулся вперед, в душный, переполненный школьницами зал.

Занавес на минуту закрыл сцену, а когда он раздвинулся. Толя вдруг почувствовал, что медленно краснеет. На сцене стояла Аня.

Она была в коричневом форменном платье и в ослепительно белом переднике с крылышками. Толя не отрывая глаз смотрел на девочку, и радость и гордость наполняли его. Радовался он тому, что в зале было темно и он, никого не стесняясь, мог смотреть на Аню, а горд был оттого, что весь зал — Толя это чувствовал — также с восхищением глядел на Аню. Но из всего зала лишь один-единственный человек ходил с ней на каток!

— Литературный монтаж седьмого класса «А»! — звонко объявила Аня.

В зале погас свет, а затем сцена стала постепенно озаряться розовыми лучами. Толя увидел большую панораму зубчатого Кремля. Над Кремлем всходило солнце. За сценой на рояле кто-то выбивал бой курантов Спасской башни.

В зале захлопали, и тут, как в театре, начался самый настоящий концерт.

Какая-то девочка сыграла на ксилофоне «Нас утро встречает прохладой». После нее в форме летчика гражданской авиации вышла другая ученица и прочла рассказ о том, как в глухом селе спустился посланный из Москвы самолет и врач спас больную колхозницу.

Затем в ярком сарафане со ржаным снопом в руках выбежала на цыпочках колхозница. Это был танец урожая. Девочка вертелась на одной ноге, кружилась по сцене, подкидывая к потолку ржаной сноп, потом махала руками, будто снимала с деревьев яблоки, и все это делала она легко и красиво.