Кристине Нёстлингер - История одной семейки Страница 16

– В моей школе не будет никаких наркотиков! Несознательные элементы, которые попробуют пронести сюда зелье, будут безжалостно выброшены вон.

Мать Йо перебила его:

– Ну, насчет конопли ведь не доказано… Это соседи утверждали, но они-то уж были точно уверены!

– А таких утверждений я не допущу, – вмешался папаша Йо, – и не позволю кучке сопляков испортить свою репутацию среди соседей!

Я косился на одноклассников, стоящих справа и слева. Кто решится первым открыть рот, спрашивал я себя. Я поставил на Акселя, но, к сожалению, ошибся.

Солянка сделала шаг вперед из строя и воскликнула:

– Но это же неправда! Йо сам всех нас пригласил! Еще в прошлый понедельник! Честно-пречестно! Всех, кроме девочки, которую привел Вольфганг Обермайер! А остальные пришли по приглашению!

«Остальные» одобрительно зашумели, но я к ним не присоединился.

Анетта крикнула:

– Йо, ну скажи, что это правда!

А Ники крикнул:

– Это подло, Йо!

Йо, похоже, совсем отчаялся. Но теперь, да еще и стоя перед своими родителями, он ни за что не смог бы сказать правду. Солянка сделала еще один шаг к столу директора.

– Я ни одной капли спиртного не выпила, клянусь! – закричала она. – Даже к обычным сигаретам не притронулась, не говоря уже о травке!

Солянка была так возмущена злостными обвинениями, что разревелась.

– Я просто намазывала бутерброды, – всхлипывала она, – намазывала бутерброды, несколько часов… – Она обернулась к Йо: – Ну скажи же, что я говорю правду!

Йо жевал нижнюю губу, глядел испуганно и молчал. Из галдящего строя вышел Густл. Дрожащими пальцами он вытащил из кармана брюк бумажник, достал оттуда сложенный листок, развернул его, положил на стол и сказал голосом, дрожащим от ярости:

– Вот, пожалуйста! Это почерк Йо! Можете сравнить с его тетрадками. Он записал тут все, что нам понадобится для вечеринки, и сколько каждый должен сдать денег! А внизу приписал тех, кто уже заплатил! Вот вам доказательство того, что он врет!

Это действительно было настоящее доказательство! Правда, бумажка доказывала еще и то, что для вечеринки закупили четыре двухлитровые бутыли дешевого белого вина, три двухлитровки красного, литр бакарди и две бутылки джина.

Родители Йо бросились к столу директора. Они узнали в почерке на записке лапу своего сына.

Мама Йо побледнела, а папаша схватил его и влепил две оплеухи. Директор снова ударил кулаком по столу и заорал, что в стенах его благопристойного кабинета рукоприкладство запрещено. Папаша Йо отцепился от сына, мамаша вдохнула побольше воздуха и заверещала, что разгром все равно имеет место быть, один только заблеванный бассейн уже форменное безобразие, а обои, тюльпаны и поломанные деревья просто вопияют к небу! Даже если Йо и пригласил всех сам, то вести себя подобно вандалам он гостям точно не предлагал! А идея с закупкой алкоголя родилась наверняка не в его голове, ее сын вовсе не такой! Ему эту записку надиктовали, и она даже может представить, кто именно! Она знает, что в классе есть настоящие люмпены! Ведь всем известно, что Густл пьянчуга, а брат Анетты, говорят, торгует наркотиками, поэтому ничего удивительного, что сестрица таскает эту отраву на вечеринки!

Дюжину подозреваемых, названных по именам, выкрикнула эта сумасшедшая, и тут началось такое – смотреть было тошно. Каждый заботился только об одном – спасти свою шкуру. Отовсюду слышалось: «это не я», «я только…» и «это всё они».

Аксель время от времени шипел: «Да заткнитесь вы!»

Но его никто не слышал.

А потом Солянка возопила: «Почему это мой папа должен платить за то, что нажравшийся Эгон поломал тюльпаны?», на что Эгон заорал: «Если б Оскар не схватил шланг, я бы не упал в тюльпаны!», и уже через пару минут точный ход вечеринки был восстановлен. Даже косяк на террасе был упомянут, потому что бедолага Эгон, названный алкоголиком, решил улучшить свою треснувшую по всем швам репутацию, обвинив других в употреблении травки; алкоголь ведь многими считается безобиднее травы. Это наверняка от того, что почти все родители хоть пару раз напивались в дым, а многие и чаще, некоторые вообще все время под мухой, но разница между сигаретой с травкой и порцией героина им неведома.

Аксель хладнокровно отрицал, что принимал участие в посиделках курильщиков. Анетта, у которой нервы слабые, всхлипывая, во всем призналась, но сказала, что сигарету ей протянула чужая девочка и она даже не подозревала, что там внутри могло быть что-то крепче обычного виргинского табака. Ники присоединился к Анетте и с жаром сообщил, что эту чужую девочку притащил Вольфганг Обермайер.

Директору во что бы то ни стало хотелось узнать имя незнакомки.

Я сказал:

– Мария! Больше мне ничего не известно!

– Но это же смешно! – воскликнул директор.

Однако я упорно стоял на своем и сказал, что девочку я встретил по пути на вечеринку и раньше никогда не видел, это было наитие, пригласить ее, – и баста!

Как раз перед звонком со второго урока директор распустил собравшихся и сказал на прощание, что этим дело не кончится. Будут предприняты все необходимые шаги, чтобы правда вышла на божий свет. Репутация школы в опасности, и, если понадобится, он подключит полицию.

Родители Йо отвалили, гости Йо отправились по своим классам, злые друг на друга донельзя. А сам Йо шагал среди них, но все держались от него подальше, как от зачумленного. Только Солянка осталась в директорском кабинете. Я заметил это, лишь когда мы вернулись в класс.

Было ясно как божий день – она, чисто из мести, тут же выложит директору все, что ей известно о Йоши, да еще приврет с три короба. Не пройдет и пары минут, как меня вернут к директору, – это тоже было ясно как божий день.

Не то чтобы я был в жутком ужасе, нет! Я не паникер-истерик! Просто все происходящее вдруг сделалось невероятно бессмысленным, тягостным и дико унизительным. Я испытывал отвращение к одноклассникам, этой доносящей друг на друга своре предателей. Мне казалось, что я один-одинешенек в тылу врага, но для партизанской жизни я точно не создан.

Доктор Надерер и одноклассники, не ходившие на вечеринку, с нетерпением ждали нашего возвращения. Эти лица, полные жадности до скандальных сплетен, были мне противны так же, как и лица тех, других, с которыми я вошел в класс. Я пошел к своей парте, взял сумку и запихнул в нее все свои вещи.

– Братан во Христе, только не слетай с катушек, – предостерег Аксель.

– Да пошло оно все, – сказал я и застегнул сумку.

– Садись и не сходи с ума, – сказал он.

Я почти уже последовал его совету, но тут увидел пустой стул Солянки. Тогда я встал и вышел из класса, ничего не объясняя доктору Надерер. Я промчался в раздевалку, словно за мной гнались черти, переобулся, натянул куртку и вышел из школы через заднюю дверь. Я глубоко вдыхал вонючий, напоенный свинцом уличный воздух, и мне казалось, что я только что спас самому себе жизнь.

Глава 7

В которой я предпринимаю нечто, что мой женский клан потом назовет «скоропалительным решением» – и попадет пальцем в небо

Иногда в жизни на тебя сваливается все и сразу, и если потом решишь восстановить точный ход событий в деталях, тебе становится просто плохо. То, что со мной случилось после обеда в понедельник всего лишь за пару часов, почти не укладывается в голове у такого типа как я, привыкшего к размеренной и ленивой скуке.

В понедельник я пришел домой к обеду, как всегда, вовремя. Промерз до костей, потому что три часа подряд шагал по улицам на холодном ветру. На кафе у меня не было денег.

Но можно было обойтись и без прогулок на ветру. Из школы сначала позвонили к нам домой, а потом на работу к маме и сообщили, что я без разрешения ушел с уроков.

Тетя Фея вся дрожала от возбуждения.

– Мне они ничего толком не сказали, – объяснила она, – но сообщили Мони, что ты как-то связан с наркотиками! – Она умоляюще сложила ручки: – Скажи, Ольфичка, это ложь? Они ведь ошибаются, да?

Произошла ошибка, сказал я бедной старушке и спросил, что на обед. Фея была потрясена до глубины души.

– Ольфичка! – вскричала она. – Я до сих пор дрожу как осиновый лист! До обеда ли мне было!

Фея сделала мне бутерброды. В тот момент, когда она украшала их горчицей из тюбика, вошла бабушка. Она тоже была уже в курсе. Наверное, ей позвонила мама или тетя Фея. Тяжелым гренадерским шагом бабушка шагала туда-сюда перед моим носом и хотела «знать правду». Я сказал ей правду, но она мне не поверила. Я повторил правду, но она все равно мне не верила. Если бы все было так, как я говорю, возопила она, я бы не сбежал из школы. Мой побег доказывает, что совесть у меня нечиста!

Моя бабушка – типичная мещанка. Такие тонкие и сложные движения души, что сопровождали мое утро в школе, недоступны ее пониманию. Даже не стоит и пытаться что-то ей объяснить! Поэтому я просто сказал:

– Тебе этого не понять!

И она окончательно уверилась в том, что я «виноват». Прочла мне целую лекцию о вреде наркотиков и доказала, что ни черта в этом не смыслит. Кокаин и конопля, героин и ЛСД были для нее одно – дьявольское зелье. По ее мнению, после трех сигарет с травкой тебя так торкает, что тебе кажется, ты можешь летать, и тогда открываешь окно на восьмом этаже и сигаешь вниз, но это, по ее словам, еще и неплохой финал, потому что иначе подохнешь мучительно от пронюханных насквозь крыльев носа. Я хотел было разъяснить старой кошелке, что к чему, и тоже прочел ей целую лекцию. В результате она решила, что я вице-босс наркомафии.