Мэри Нортон - Метла и металлический шарик Страница 16

— Нет, я знаю, что это такое, — заупрямился Пол.

— Ну и что же?

— Это означает… это не означает Блоудич.

— Так вы туда летали!

— Ага.

— Всего лишь до Блоудич?

— Да.

— Но туда же можно пешком дойти! — удивился Чарлз.

— Мы ведь просто хотели проверить, работает она или нет, — объяснил Пол.

— Это была твоя идея?

— Нет. Это мисс Прайс меня попросила. Она сказала: «Давай-ка его немного повернем, не думаю, что она заработает».

— Заклинания не устаревают, — заявила Кэри.

— Откуда ты знаешь? — изумился Чарлз.

— Это очевидно, — объяснила девочка.

Дети немного помолчали. Потом Кэри сказала примирительно:

— Я понимаю, как это произошло. Но все же это нечестно. Мне всегда казалось несправедливым, что Пол может навинчивать шарик.

— Но это же был его шарик! — возразил Чарлз. — Без спору, без драки. Многие бы все отдали за такой волшебный шарик, кто бы его не вертел.

— Пожалуй, — согласилась Кэри. — Я знаю. Но раз они его уже испробовали, значит, теперь наша очередь. Мисс Прайс может поступать, как ей вздумается, но мы-то никогда не говорили, что забросили колдовство.

— Как мы сможем это осуществить? — засомневался Чарлз. — Ведь кровать-то в комнате мисс Прайс!

Девочка перебросила косичку за спину.

— Я просто отправлюсь к мисс Прайс и спрошу ее напрямик.

Чарлз уважительно промолчал.

— И еще, — продолжала Кэри, — помните, когда мисс Прайс объясняла нам заклинание, она сказала, что если повернуть шарик в обратную сторону, то можно попасть в прошлое. Мне кажется, она должна позволить нам хоть разок слетать в прошлое. А уж потом, как знать, мы, может, и оставим колдовство — на время, — добавила она, — хотя я не понимаю, кому от этого будет польза. Колдовство можно было бы использовать для обороны или что-нибудь в этом роде…

— Одумайся, Кэри! — заволновался Чарлз.

Кэри, слегка смутившись, сорвала лист щавеля и задумчиво принялась его жевать.

— Пожалуй, ты прав, — согласилась она немного погодя. На минуту ей представились огнедышащие драконы, изрыгающие ядовитый газ, и целые армии, по мановению волшебной палочки превращающиеся в мышей. Это было бы ужасным безумием! Представьте, что, скажем, чей-то брат возвращается с войны в виде белой мыши и его потом всю жизнь держат в клетке на столе в гостиной. А как вы приколете мыши на грудь медаль за боевые заслуги?

— Вот видишь, — заметил Чарлз, — мисс Прайс все же в чем-то права. Во всем хороша мера.

— Я понимаю, — согласилась девочка. — Только не знаю, кому повредит, если мы разок слетаем в прошлое.

— Что ж, спросить, по крайней мере, можно, — сказал Чарлз.

После ужина дети обступили мисс Прайс. Она выслушала их доводы и, хотя и признала справедливость их слов, но только вскидывала руки и приговаривала: «О боже! О боже!»

Дети пытались переубедить ее. Они старались говорить очень рассудительно и здраво.

— Всего-навсего один полет, мисс Прайс, а потом мы и думать об этом забудем! Жаль ведь упускать возможность побывать в прошлом.

— Эта затея мне не по душе, — твердила мисс Прайс. — Не нравится и все. Случись что — я даже не смогу вас вызволить оттуда, я ведь сожгла все свои книги!

— Не может быть! — ужаснулась Кэри.

— Да, я сожгла их, — призналась бедняжка мисс Прайс, — они были слишком секретные.

— А наизусть вы ничего не помните?

— Ничего стоящего. Один-два пустяка… Боже, что я наделала! Я ведь только хотела посмотреть из любопытства — действует ли заклинание. Я и подумать не могла, что все начинается по новой.

— Ну, пожалуйста, разрешите нам попробовать, — умоляла Кэри. — Один разочек, мы потом больше никогда не будем вас просить. Мы ведь держали свое слово: мы никому не проболтались, что вы колдунья, и теперь если вы нам не позволите еще раз воспользоваться вашим колдовством, то и мы не станем хранить вашу тайну…

— Кэри! — воскликнула мисс Прайс. Она встала. Ее глаза странно заблестели, а длинный нос стал длиннее и тоньше, подбородок заострился. Кэри в ужасе отшатнулась.

— О, мисс Прайс! — испуганно пролепетала она.

— Если бы я могла представить, — начала мисс Прайс, склонившись над испуганной девочкой, если бы я хоть на минуту тогда могла представить!

— Не надо так говорить, — всхлипнула Кэри, — мы никому не разболтаем. Мы ведь обещали, и мы так вас любим! Но, — добавила она дерзко, — долг платежом красен.

Мисс Прайс еще некоторое время не сводила глаз с девочки, а затем бессильно опустилась на стул. Руки ее ладонями вверх лежали на коленях. Она вдруг погрустнела и осунулась.

— С профессиональной точки зрения, — проговорила она, — мне грош цена. Мне бы следовало наложить на вас заклятье и заставить замолчать раз и навсегда. — Она вздохнула. — Но теперь уже поздно.

Кэри с трепетом дотронулась до безжизненной руки мисс Прайс.

— Не переживайте из-за нас, — попыталась успокоить она мисс Прайс, — не стоит.

— С профессиональной точки зрения, вы были просто великолепны! — заявил Чарлз.

— Ты правда так думаешь? — с сомнением переспросила мисс Прайс.

— Да, мы все так считаем, — подтвердила Кэри. — Не теряйте мужества, вы все вспомните, запросто, стоит только вам постараться.

— Ты полагаешь, у меня получится? — продолжала сомневаться мисс Прайс. — Ты это не из жалости говоришь?

— Я уверена в этом, — подтвердила Кэри, кивнув головой.

Мисс Прайс провела рукой по волосам, словно поправляя прическу.

— Надеюсь, что ты права, — произнесла она своим обычным голосом. — И со временем, когда вы поднаберетесь опыта, и при условии, что мы найдем какое-нибудь место, полезное для вашего образования, и вы пообещаете вести себя благоразумно, тогда… — она строго взглянула на детей, — …небольшое путешествие, я думаю, никому не повредит.

Глава 14. ПРОШЛОЕ

Жил-был в Лондоне во времена короля Карла II один чернокнижник****** (эти шесть звездочек для того, чтобы дать тебе время разузнать, кто такой чернокнижник, а теперь, когда ты это узнал, пошли дальше). Жил он в Крипплгейте в маленьком домишке в комнате под самой крышей, куда вела узкая лестница. Был он очень нервный и не любил дневного света. На то у него были две веские причины, я расскажу тебе о первой.

Мальчиком он попал в ученье к другому чернокнижнику — старику, дело которого он потом унаследовал. Старый колдун был в частной жизни веселым толстяком, но во время визитов клиентов он прятал свои белые телеса в длинный черный плащ с меховой опушкой, напускал на себя угрюмость — все для того, чтобы внушить посетителям страх и почтение. Без улыбки, в долгополом черном одеянии, он выглядел солидно, словно мэр, и не менее мрачно, чем помощник стряпчего.

Молодой чернокнижник, которого звали Эмелиус Джонс, старательно учился своему ремеслу. Часов в десять-двенадцать ночи в холодном лунном сиянии он ловил котов на кладбище, а в серых сумерках рыскал по пустынному берегу в поисках семи одинаковых белых камушков, омытых последней волной отлива. Он растирал пестиком в ступе сушеные травы и охотился на крыс в сточных канавах.

А тем временем старый чернокнижник грелся у очага, водрузив ноги на скамеечку, попивал подогретое белое вино с корицей и, покачивая головой, приговаривал: «Молодчина, мой мальчик, молодчина…»

Часами при свече молодой чернокнижник мог изучать карту звездного неба или вертеть глобус на подставке из черного дерева, пока у него самого мозги не начинали вращаться вокруг собственной оси. Знойными вечерами его посылали босым за город прочесывать заросли увядшего вереска в поисках веретениц, гадюк и полосатых улиток.

Ему приходилось взбираться на колокольни за летучими мышами, таскать воск из церквей и дуть через стеклянные трубки на зеленую слизь до тех пор, пока кровь не начинала шуметь в ушах, а глаза не вылезали из орбит. Умирая, старый колдун послал за своим учеником и сказал:

— Мой мальчик, я хочу тебе кое-что сказать. Эмелиус сложил свои покрытые пятнами руки на коленях и почтительно опустил глаза.

— Да, сэр, — пробормотал он.

Старик повернул голову, чтобы поудобнее улечься на подушке.

— Я о колдовстве, — начал он.

— Да, сэр, — повторил Эмелиус.

Старый чернокнижник поднял глаза к потолку и слегка улыбнулся:

— Его не существует.

Эмелиус в изумлении уставился на учителя.

— Вы имеете в виду… — начал было он.

— Я имею в виду, — невозмутимо продолжал старик, — то, что говорю.

Когда Эмелиус слегка оправился от потрясения (впрочем, он так никогда и не оправился до конца), старик продолжил:

— Но все же это занятие прибыльное. Я смог содержать жену и четырех дочерей в Дептфорде (куда меня завтра отвезут), имел карету с четверкой лошадей, пятнадцать слуг и француза, учителя музыки, да еще и барку на реке. Трех дочерей я удачно выдал замуж. Два моих зятя служат в суде, а третий на Ломбард-стрит. — Колдун вздохнул. — Твой бедный отец, упокой господь его душу, щедро платил мне за твое обучение, и если я был строг с тобой, то лишь из чувства долга перед тем, кого уже нет с нами. Мои дела идут успешно, семья моя обеспечена, так что дело мое и этот дом завещаю тебе. — Он сложил руки на груди и замолчал.