Лидия Чарская - Счастливчик Страница 17

— А это не крахмал? Больно на крахмал похоже! У нас мама каждую стирку наводит много крахмалу. Такой же белый и густой.

— Нет, нет, это не крахмал, а сладкое бланманже, кушайте без страху! — торопится успокоить Ваню с улыбкой Ляля.

— Как? Блан-ман… Блан-ман… — тянет Помидор Иванович со смехом. — Вот-то чудное слово!

— Бланманже! Это по-французски! А вы умеете говорить по-французски? — неожиданно вступает в разговор Симочка.

— Маленечко, — лукаво сощурившись, отвечает Ваня и смеясь добавляет быстро-быстро:

— Вот например: мадмазель-фрикадель де бараньи ножки, труляля тон бонжур, де маркиз, абрикос, фу, фу, фу, ну, ну, ну, нон мерси погоди, пардон, ля гронде фортепьяно!

Все смеются. Даже бабушка на этот раз улыбается.

Только monsieur Диро не до смеху: его язык, его родной язык! Как можно так коверкать! А Ваня, как ни в чем не бывало, с аппетитом продолжает уписывать бланманже и его тоже заедает хлебом.

— Вы сыты? — спрашивает бабушка Ваню перед тем как встать из-за стола.

— Спасибо! Маленечко сыт! — неожиданно откровенно отвечает мальчик.

Брови бабушки поднимаются высоко.

— То есть как же это? — изумленно протягивает она.

— Очень просто. Я к таким воздушным кушаньям не привык дома. У нас щи да каша каждый день. И хлеба сколько влезет… А вон у вас хлеб-то ровно краденый: не понять — ломоть это либо бумажка. Уж больно нарезано тонко!

— Франц, — обращается бабушка с обиженным видом к лакею, который продолжает корчиться от смеха, — принеси нашему гостю щи, кашу и ломоть хлеба с солью.

— Нет! Нет! Покамест не надо, спасибо. Пускай на ужин останется… А пока я заморил червячка. До вечера сыт буду, — откровенно сознается Ваня и первый встает из-за стола.

Все крестятся на образ, мимоходом, незаметно, точно хотят скрыть это друг от друга.

Помидор Иванович — не то: Помидор Иванович выходит на середину столовой, становится перед самым образом, размашисто крестится широким крестом и кланяется в пояс. Потом отыскивает глазами бабушку, кланяется, протягивает ей руку и громко говорит:

— Спасибо за угощенье! Премного вами доволен.

Симочка неистово взвизгивает и, давясь от смеха, пулей вылетает из столовой.

ГЛАВА XXVI

— Это еще что за чучело?

Глаза Курнышова полны изумления. Перед ним нарядная клетка, в клетке попугай. Попугай смотрит на Ваню, Ваня на попугая, Симочка и Счастливчик то на того, то на другого.

— Это Коко, — предупредительно говорит Счастливчик, — он ученый, говорящий попугай. Спроси его что-нибудь, он тебе ответит.

У Вани глаза чуть ли не выкатываются на лоб от изумления.

— Да ну-у-у? — тянет он, заинтересованный в высшей степени ученым попугаем, и, обращаясь к последнему, говорит громко:

— Здравствуй, ощипанный хвост!

Хвост у Коко действительно несколько ощипан. Коко линяет. Но это не мешает Коко считать себя, по всей вероятности, самой красивой птицей в мире, и замечание Вани, должно быть, не особенно-то лестным кажется ему.

— Фю-фю-фю-фю! — сердито свистит Коко, который терпеть не может, когда торчат чужие около его клетки.

Ваня еще раз кричит:

— Здравствуй, ощипанный хвост!

Громким голосом отвечает Коко из клетки:

— Здравствуй, миленький!

— Ха-ха-ха! Вот так молодец! — веселым смехом заливается Ваня. — Ха-ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха-ха! — неожиданно повторяет попугай, — ха-ха-ха-ха!

— Вот видите, он не сердится больше! Он смеется! Суньте ему палец, он почешет об него головку! — говорит Симочка самым невинным тоном.

Симочка — коварное существо. Симочка любит иногда подвести других. Симочка — проказница и шалунья.

Не предвидя злого умысла со стороны Симочки, Помидор Иванович просовывает палец в клетку, прежде нежели Счастливчик успевает остановить его.

— Ай-ай-ай! — неистово вскрикивает Ваня. — Что за скверная птица!

— Скверная! Меня зовут Коко! — невозмутимым голосом заявляет попугай.

Палец Вани в крови. Коко умеет быть злым и клюется не на шутку.

Симочка хохочет, несколько смущенно, правда, но все-таки хохочет.

— Как тебе не стыдно! — говорит Симочке Счастливчик и бросает на девочку уничтожающий взгляд.

Из пальца Вани кровь льется как из фонтана. Симочке не до смеха сейчас. Ей совестно и страшно. Ах, зачем, зачем она сделала это!

На пороге комнаты неожиданно появляются бабушка и Мик-Мик.

— Что такое? Кровь на полу? Ты ранен, ты ранен, Счастливчик? — испуганно бросается бабушка к своему любимцу. Но внезапно бабушка замечает прокушенный палец Вани и вмиг соображает, в чем дело, и произносит громко:

— Сейчас же воды сюда, пластырю, бинтов! Симочка мчится, как на крыльях, за домашней бабушкиной аптечкой.

Счастливчик очень взволнован. Он боится за Ваню, боится, что негодный Коко совсем откусил палец его другу, и трусит за Симочку: неужели Ваня выдаст Симочку и ее накажут?

— Как это случилось? — допытывается бабушка и хмурит тонкие брови.

— Очень просто, — предупредительно поясняет Помидор Иванович, — я сунул палец в клетку, а он меня хвать…

— А он меня хвать! — точно передразнивая, подтверждает из клетки Коко.

Это смешно. Все смеются, и Ваня тоже.

— Занятная птица! — говорит Ваня, протягивая палец бабушке, которая, обмыв его, забинтовывает укушенное место принесенным Симочкой бинтом.

Ловкие пальцы бабушки сделали свое дело: кровь унялась, не идет больше.

— Ну, что, как вы себя чувствуете, мой друг? — осведомляется тревожно бабушка.

— А что мне делается! — беззаботно, тряхнув своей стриженой головою, говорит Ваня. — Вот только жалко, что рука-то правая. Не больно-то попишешь ею в гимназии теперь да и работать дома не скоро придется…

— А вы что же работаете дома? — живо заинтересовывается Валентина Павловна.

— Как что? Обыкновенно! Утром дрова колю, печку топлю, самовар ставлю… Из гимназии когда приду, посуду маме мыть пособляю. Ведь отец шьет сапоги. А у матери на руках трое малышей. Вот и выходит, что времени-то у них не больно-то много… А я самый старший. Кому же и пособлять родителям, как не мне! — без малейшей гордости заключает Ваня.

Бабушка, Мик-Мик, Симочка и Счастливчик переглядываются между собою. В глазах бабушки мгновенно затепливается что-то неизъяснимо ласковое, доброе. Этот стриженый краснощекий мальчик точно вырастает в ее глазах на целую голову: «Милый, милый краснощекий мальчик. Так вот он каков!»

Глаза бабушки улыбаются и ласкают Ваню.

— А уроки-то! Уроки когда вы успеваете выучить, голубчик? — спрашивает она голосом, в котором так и прорываются невольно мягкие, сочувственные, ласкающие нотки.

— Уроки! А вечер на что? — и быстрым взмахом ресниц Ваня вскидывает глаза на бабушку. — Вот, как вечером уберем ужин, помогу маме уложить ребятишек, тогда и сажусь за уроки. Времени мне мало что ли? Слава тебе, господи, до десяти часов много выучить можно.

— А другие спят? — осторожно осведом-ляется бабушка.

— А то как же? Папа у нас старенький, день в работе, с пяти часов встает. Когда ж ему и выспаться, как не ночью? А маму вовсе за день ребята одолеют. Ей тоже покой нужен.

Ваня задумывается на минуту. Небольшие бойкие глазки его широко раскрываются и принимают такое мягкое, светлое выражение, какого еще у него не видел Счастливчик. Улыбкой озаряется милое, добродушное, полное лицо Вани, и он говорит тем захватывающим, грудным, глубоко-прочувствованным голосом, который вливается прямо в душу.

— Эх-ма, кабы гимназию окончить поскорее, ученым бы стать, папе помогать… Открою ему мастерскую, настоящую, большую, помощников найму… Отдохнет тогда мой папочка, хороший наш, отдохнет… И мама тоже…

Глаза Вани сияют, точно две звездочки с далекого неба. А некрасивое обычно лицо теперь почти что прекрасно какой-то новой, необыденной, трогательной красотою. Бабушка и Мик-Мик долго смотрят на Ваню. В лице бабушки умиление. В лице Мик-Мика восхищение, восторг. Этот милый, благородный мальчик совсем покорил сердца обоих…Однако наступило время прощаться. Всем было жаль расставаться с милым, благородным мальчиком. Счастливчик благодарил его за все, с сожалением поглядывая на забинтованный палец Вани, а Симочка шепнула:

— А за то, что не выдали меня, спасибо.

— Вот еще! — бесшабашно тряхнул тот своей стриженой головкой. — С попкой познакомился… Заживет до свадьбы! — и, кивнув всем на прощанье, нахлобучил на плечи свое старенькое, заплатанное пальто и исчез из роскошной квартиры Раевых, оставляя за собою самое светлое, самое лучшее впечатление.

ГЛАВА XXVII

Дни, недели, месяцы…

Время бежит так скоро, точно гонится с кем-то вперегонку. Счастливчик совсем не замечает его.

Утром — гимназия, днем — гимназия, потом прогулка до обеда с monsieur Диро, обед; вечером Мик-Мик и уроки. Нету времени поиграть и пошалить с Симочкой. В девять чай и… «пожалуйте на боковую».