Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб Страница 17

Крошечные редкие болотца теперь размножились и растянулись по всему лугу так, что и проход между ними не сразу сыщешь, да еще появились какие-то холодные лужицы, куда то один, то другой разбойник попадал ногой…

Но постепенно Мишаня начал привыкать идти по темному лугу. Просто нужно, не отрываясь, смотреть себе под ноги. Увидишь, что-то белеется: бугорок! Становись на него, ищи другой бугорок и перепрыгивай.

Кое-где среди травы и кочек проступали песчаные лысины — туда и совсем хорошо перепрыгивать. Прыг да прыг! — как заяц скакал Мишаня, а за ним скакали Братец Кролик и Глеб.

Вот белый песчаный бугорок. Мишаня примерился, прыгнул и едва коснулся его ногой, как бугорок ожил, шарахнулся в сторону, и, хлопаясь спиной и затылком об землю, Мишаня услышал чей-то отвратительный крик. Вскочив, он успел заметить какое-то белое существо и страшные глаза, в которых луна отражалась. Больше он ничего разглядеть не успел, потому что легко, как на невидимых крыльях, несся через луг обратно к домам, не чувствуя ни кочек, ни лужиц, ни, тем более, каких-то там бугорков, а луг казался глаже стекла.

Впереди, так же быстро, легко и бесшумно, как летучие мыши, летели над лугом Братец Кролик и Глеб.

Очутившись среди родных гусиновских домиков под защитой своих храбрых собак и вдали от страшного ночного луга, они быстро опомнились и отдышались.

— Что это… было? — спросил Мишаня.

Братец Кролик догадался первый и начал хихикать, не в силах выговорить ни слова. Он хихикал все сильнее, трясся, корчился, задыхался, пытался что-то сказать, но не мог…

— Чего смеешься, как глупой? — с обидой спросил Мишаня.

Наконец Братец Кролик собрался с силами: — Это… тетки Федотьевны… коза… была привязана!

Тут и Мишаня сразу сообразил, что это была коза, которую тетка Федотьевна иногда оставляла на всю ночь на лугу, привязав длинной веревкой к колышку. Каждый день проходили мимо нее на речку, всем знакомая была коза. Да и заорала она по-козлиному, и глаза у нее дурацкие! Значит, прямо на спящую козу прыгнул Мишаня.

Тут уж и он захохотал, а за ним Глеб.

Очень смешно было представить, что спросонок подумала коза, когда Мишаня на нее прыгнул.

— Я думал, что бугорок! Прыг!.. Сам лечу кувырком, а сам думаю: что такое, почему бугорок живой?.. Ха-ха-ха-ха!..

— Ты — это что! А вот коза! Очевидно, приняла тебя за волка! Хи-хи-хи-хи-хи!..

— Но и сам испугался хуже козы! — ликовал Братец Кролик.

— А ты не испугался?

— Я? Ничуть… Я только удивился: почему Мишаня побежал? Ну и побежал сам…

— Зачем же ты побежал?

— За тобой!..

— А я, — сказал Глеб, — я тут порядков не знаю, я решил: что-то такое произошло, надо бежать!..

Тем временем начало светать и с каждой минутой делалось все светлее, все дальше видно, и сажать куст было уже нельзя.

Развеселившийся Братец Кролик предложил:

— Аспиранта пойдем пугать?..

— Ты про аспиранта сейчас не думай, — сказал ему Мишаня. — Ты лучше думай, где лопата твоя.

Братец Кролик спохватился: лопаты нет! На лугу осталась!

— Тетки Федотьевны лопата… Она и так на меня ругается, что все у нее перетаскал… Сходи, Мишань! Ты там лучше помнишь, где она упала…

— Ты бросал, ты и находи, — наотрез отказался Мишаня, думая про себя: а вдруг все-таки не коза там, а что-то такое? Мало ли что…

— Тогда пускай Глеб сходит, — сказал Братец Кролик, очевидно думая про то же самое.

— Я тут не привык… — мялся Глеб. — В тайге могу ходить хоть ночью, хоть когда… Я даже не знаю, где она там валяется…

— Да теперь уж светает, там увидишь! — горячо уговаривал его Братец Кролик. — Вон, даже отсюда видно, как коза белеется… А вон лопата чернеется… чуть правее… или левее чуть…

— Ты бросал, твоя лопата…

— Я её не бросал — просто уронил! А зачем мы её брали? — вскричал Братец Кролик. — Мне, что ль? Не мне, а твоей Николашке яму копали!.. Значит, книжку выноси — я, лопату бери — я, за три шага сходить за ней — тоже я? Значит, пускай тетки Федотьевны лопата пропадает, да?

Глеб помолчал, постоял немного, несколько раз глубоко вздохнул и пошел, решительно сопя, — толстый, основательный, и было ясно, что на такого можно положиться, уж найдет лопату.

Он вернулся очень скоро, горделиво потрясая лопатой.

— Вот она! Видали? Сразу отыскал! У меня не потеряется! У меня такое зрение, что иголку могу найти, а не то что такую большую вещь.

И, пока шли обратно, все пытался рассказать, как удачно отыскал он лопату:

— Я смотрю — вот коза к веревке привязана… Думала, что опять на нее прыгать будут, как забегала!.. А что это чернеется, длинное такое? Лопата! Я ее беру, говорю козе «привет» и… Стойте! А как же куст?

— Куст теперь сажать поздно… — сказал Мишаня.

— Пускай уж он еще немного порастет на своем месте! — согласился Братец Кролик.

— А яма?

— Яма пускай тоже побудет, про запас!

— Нехорошо как-то… — покачал головой Глеб. — Может, зароем?

— Когда же теперь зарывать? — удивился Мишаня. — Глянь, как светло! Раз уж такое недоразумение вышло, мы не виноваты… Не будь козы, посадили бы мы куст как миленькие! А яму может и Тараканыч зарыть… Это рыть тяжело, а зарывать — раз, два и готово! Что ему стоит!

Братец Кролик рассудительно сказал:

— Нам теперь абы лопату на место поставить, покуда тетка Федотьевна не встала, а не то что ямы всякие закапывать, которые никому не мешают… Что она есть, эта яма, что ее нет…

— Тараканыч может туда что-нибудь свое посадить… — решил Мишаня. — Вдруг у него какое растение давно есть, а только ямы не было? А теперь увидит яму, обрадуется: ага, яма! Да и посадит туда… Скажет: спасибо, кто мне такую яму хорошую вырыл…

— Вряд он скажет спасибо… — усомнился Глеб, но Братец Кролик жизнерадостно воскликнул:

— А не скажет — и не надо! Обойдемся и без его спасиба!.. Не очень-то нуждаемся… и так проживем!

Мишаня с ним был вполне согласен.

КАК ГЛЕБ ХОДИЛ НА СПЕКТАКЛЬ

Мишаню разбудил громкий голос тетки Федотьевны:

— Там ямищу-то высадили — бяда!.. Чисто колодец аль могила какая!.. Страсть сколько землищи наворочено!.. Уж Тараканыч и головы не приложеть: сам не свой ходить!.. Должно, грит, клад был зарытай, вот они ево ночью отрывали…

Глеб уже не спал и тоже слушал, весело поглядывая на Мишаню.

— А я думаю, не иначе это ворожба, колдовство, одним словом… Стало быть, сурьезный враг у них завелся: ворожить, яму под них роеть… Уж я говорю: иди, Пятрович, к одной жанчине, укажу табе адрес, она энту ворожбу отводить, хорошо знаеть… Есть тому примеры… Ваши-то аи ушли куды?..

— Спят еще, — сказала мать.

— Чтой-то долго? Эй, хоз-зявы! — постучала она по ступенькам. — Будя дрыхнуть, увставайтя!..

— Мы не спим! — откликнулся Глеб, подмигивая Мишане. — Давно уже проснулись!..

— А проснулися, нечего вылеживаться, а то земля притяня!.. Вылазьте со своей берлоги, гляньте-кось, какой я вам прейскурант принесла!..

Глеб и Мишаня вылезли. Тетка Федотьевна дала им тетрадный листок, разрисованный цветными карандашами, посреди которого прилежным аккуратным почерком было написано:

«Прочти и передай другому. Сегодня в 6 часов вечера у поста коммунистического воспитания № 9 состоится спектакль „Волк-разбойник“ по мотивам басен И. А. Крылова, поставленный силами художественной самодеятельности улиц Крестьянской, Садовой, Полевой и др. Вход бесплатный. Добро пожаловать на наш спектакль!»

— А где вы его взяли? — спросил тетку Федотьевну Мишаня.

— Двое детишков по дворам повещали, усем жалающим давали. Я взяла нашему сатаненку, а он, угорелый, дрыхнеть тоже без задних ног! Гляжу я на вас, рябяты, до чаго вы спать здоровы! На что другое их нету, а уж спать завалятся — уняси ты мое горе!.. Вот они, молодыя-то лята!.. Наспротив Пятровны и афишка вывешена, тама усе подробно указуется… Надоть сходить! Это я последнюю время заплошала, забеднела, а бывалоча, страсть эти постановки любила: ну, ни одной-разъединой не пропущу! Чудесные пьески разыгрывали: «Месть девы» — ну, до чего антиресно! А то «Нявеста у дверь, а жених у Тверь» — это комедия, прокатывали!.. Пойдете, что ли?

— Поглядим… — солидно сказал Мишаня. — Как дела…

— Ах, антихристы! Ах поросяты! — захохотала тетка Федотьевна. — Дяла у них завелись, у анжинеров-то у наших!

И тетка Федотьевна, веселая, ушла, захватив афишку. Мишаня с Глебом уселись на ступеньках, чтобы солнышком прогнало сон, потому что дальше спать было опасно могут заподозрить: почему так долго спят?..

Сестра Верка и так уже три раза прошла мимо них с видом строгим и торжественным, каждый раз пристально на них взглядывая и все чему-то усмехаясь…

— Чего всходилась? — не вытерпел Мишаня. — Ходит, ходит… И чего все ходит?