Владислав Крапивин - Мушкетер и фея Страница 18

– Но у них очень похожие истории, – сказала она. – Не читал?

– Не читал… А в этой итальянской книжке есть девчонка с голубыми волосами? – спросил Джонни и чуть опять не покраснел.

– Есть. Но она не всегда девчонка. Она все время превращается… В общем, она фея.

"Фея – даже лучше", – подумал Джонни, и сердце у него сладко заныло. И чтобы Вика не догадалась, он опять начал разглядывать фартук.

– Ты из этой штуки мне рубашку сошьешь? – восхищенно спросил он.

– Все равно делать нечего, дома сижу, – хрипло сказала Вика.

– Карнавал завтра, – деликатно напомнил Джонни.

– Ладно, вечером заходи.

Джонни считал неприличным показывать нетерпение. Поэтому вечером он сначала поужинал, потом поспорил с Верой и только после этого отправился к Вике.

У Вики было тихо и уютно. Родители уехали в Польшу, тетушка Нина Валерьевна сообщила, что у нее предынсультное состояние и укрылась у себя в комнате. Видимо, гадала там на картах.

Готовая рубашка висела на спинке стула. Джонни так обрадовался, что даже не обратил внимания на Викино задумчиво-печальное настроение. Он быстренько обрядился в Буратиний костюм и гордо встал перед Викой, постукивая деревянной подошвой о половицу.

– Ну как?

Вика ответила с непонятной улыбкой и вздохом:

– Счастливый ты человек, Джонни…

– А ты разве несчастная? – удивился он.

– Я не про себя, – уклончиво сказала Вика. Потом велела Джонни встать на стул и начала искать недостатки в его костюме.

Оранжевые штаны показались Вике чересчур новыми, и она пришила к ним клетчатую заплату. Потом ей не понравился некрашеный бумажный нос.

– Будто в сметану обмакнутый. Он должен быть как деревянный.

Она полезла в шкаф за красками, еще раз глянула на Джонни и сообщила, что ноги у него ничуть не лучше носа.

– Белые, как макаронины. Весь загар за зиму облез. Давай я их тоже под орех разделаю.

– Как это? – опасливо спросил Джонни.

– Разрисую под дерево.

– А отмоется потом?

– Акварель-то? В момент.

– Валяй, – согласился Джонни. – Буду совсем превращаться в деревяшку…

Кисточки были мокрые и холодные, Джонни хихикал и пританцовывал на стуле.

Вика опять по-взрослому вздохнула:

– Эх, Джонни, Джонни… Беззаботное ты существо. Все бы тебе прыгать…

Джонни пригляделся с высоты и понял наконец: с Викой что-то неладное.

– С Сережкой поругалась? – спросил он.

Вика дернула плечом, поставила ему на ногу большую коричневую кляксу и грустно сказала:

– Больно мне надо ругаться с этим дураком.

– Ясно, – сказал Джонни. – Из-за чего опять?

– Ты разве не видел газету?

Джонни удивленно похлопал ресницами.

Вика взяла со стола газетный лист и сунула Джонни:

– Полюбуйся.

Это была городская газета за прошлое воскресенье. В нижнем углу страницы синим карандашом кто-то обвел стихотворение. Над ним было напечатано: "Творчество юных читателей". А пониже: "Другу детства". И подпись внизу: "С. Волошин. 8 класс, ср. Школа № 2".

– Ух ты! – восторженно сказал Джонни. – Это он сам написал?

– Кто еще может такую чушь сочинить? – язвительно откликнулась Вика. – Ты читай, читай.

Джонни встал на стуле, как памятник, и начал:

– "Мы с тобой играли в детстве… "

– Да не вслух, – поморщилась Вика.

Джонни тихонько зашевелил губами. И прочитал вот что:

Мы с тобой играли в детствеНа дворе заросшем.Я тогда старался оченьБыть с тобой хорошим.Ты тогда еще бояласьЛягушат зеленых…А теперь промчалось детствоСредь зеленых кленов.Ты с поры недавней сталаЧуточку другою.Почему-то я робею,Встретившись с тобою.

Джонни не очень любил стихи. Но сейчас, когда прочитал, он почему-то вспомнил девочку Катю и задумчиво сказал:

– Он настоящий поэт.

– Он настоящий болван! – вскипела Вика. – Все они там такие в своем литературном кружке! Рифмоплеты!

Джонни знал про Серёгу Волошина многое, но про стихи и про литературный кружок не знал. Поэтому он помолчал, переваривая новость. Потом спросил:

– А почему болван?

– Потому что все вранье! Робеет он! Позавчера пришел без меня, залез в шкаф и все варенье из банки стрескал! Тетушка заявила, что у нее отнялась левая нога после этого.

– Знаешь, Вика, это разные вещи… – мудро заметил Джонни.

– Ничего не разные! А еще пишет: "Старался быть хорошим! " Он меня в детстве за косы таскал!

– У тебя их никогда и не было, кос-то…

– Были, ты не помнишь. В первом классе.

– У-у… – насмешливо сказал Джонни. – Ты просто злишься за варенье.

– Я за лягушат злюсь! Весь город должен знать, что я их когда-то боялась, да?

– Это же давно было, – успокоил Джонни. – Подумаешь! Я в детстве хомячков боялся. Ну и что?

Вика опять грустно улыбнулась.

– Эх ты… "В детстве". У тебя, Джонни, еще все детство впереди. Не то что у меня.

Такие разговоры Вика вела впервые в жизни. Джонни обиделся. Он ехидно сказал:

– Ты, конечно, уже старуха… Ты давай дорисовывай вторую ногу, а то как я буду? На одной деревяшке, да? Как медведь на липовой ноге?

Вика опять взялась за работу, но сделалась такой печальной, что Джонни ее пожалел.

– Значит, Серега принес газету, а ты его прогнала? – проницательно спросил он.

Вика вздохнула так, что у ног Джонни закрутился воздушный вихрь.

– Ладно, помирю, – снисходительно сказал Джонни. Ему было не привыкать. – Сегодня же помирю. Давай рисуй живее.

Вика ничего не сказала, но заметно повеселела и недавнюю коричневую кляксу превратила в глазок от сучка. Совсем как настоящий.

Это был длинный вечер. Сначала Джонни привел Сергея и они с Викой две минуты дулись, а потом рассмеялись. После этого все пошли к Стасику и Борьке. Братья Дорины приостановили монтаж транзисторного охотничьего кота "Меркурий-2" и электролобзиком выпилили для Джонни большой фанерный ключ. Фанеру они покрыли быстросохнущей бронзовой краской.

Потом Вика заставила Сергея читать стихи про то, как он в шестом классе отвечал со шпаргалкой урок по геометрии и пытался найти у треугольника радиус.

Все долго хохотали. Во время этого хохота за Джонни пришла мама, потому что было уже почти одиннадцать часов. Мама очень удивилась, увидев ненаглядного сына в костюме Буратино. Впрочем, костюм ей понравился. Она только забеспокоилась, не перемажет ли крашеный Джонни постель. Но Вика сказала, что сухая акварель мажется не сильно, а Джонни добавил, что будет спать в пижаме.

Мама не считала, что перепачканная пижама лучше перепачканных простыней, но спорить не стала.

Джонни долго не спал. Он лежал и улыбался в темноте. Вспоминал Серегины стихи:

Мы с тобой играли в детствоНа дворе заросшем…

Джонни тоже будет играть с Катей на заросших дворах и улицах, когда придет лето. Он возьмет Катю в плавание на крейсере, построенном из лодки. Потом они пойдут в лес и, может быть, заблудятся, как Том Сойер с Бекки Тэчер заблудились в пещере. Жаль, что поблизости нет пещер…

Но зато под крепостным холмом есть, говорят, подземный ход. Его можно отыскать и разведать. Если повезет, Джонни отыщет старинную кольчугу и подарит Кате…

Джонни беспокойно шевельнулся: честно говоря, ему стало немного жаль отдавать кольчугу. Но, в конце концов, можно найти не одну, а две…

Все будет хорошо. Завтра он обязательно познакомится с Катей. Сперва – просто окажется рядом. Потом они разговорятся. Затем, может быть, Джонни позовет ее к себе, покажет мушкетерское вооружение и коллекцию автомобильчиков…

Оттого что это будет уже завтра, у Джонни тревожно и обрадованно затюкало сердце. Чтобы его успокоить, Джонни повернулся на правый бок и закрыл глаза.

Он задремал, и ему показалось, что они с Катей плывут по реке. Только не в лодке, а в больших деревянных башмаках – он в одном, а Катя в другом. Течение крутит башмаки, и они иногда стукаются друг о друга. Джонни весело, а Катя немного боится, потому что башмаки неуправляемые – без весел и без руля.

"Ничего! – кричит Джонни. – Нас сейчас вынесет на мель! "