Джуди Блум - Суперфадж Страница 18

Брайан Тамкин — высокий, с седыми волосами и седой бородой — вышел на сцену и помахал нам рукой. Потом отвернулся и поманил кого-то, стоящего за кулисами.

— Я привёл с собой друга, — сказал он. — Выходи, Юрая… Ну давай же, ребята тебя ждут.

На сцену никто не вышел. Однако Брайан Тамкин вёл себя так, будто Юрая был с ним рядом: «держал» его за руку, то и дело обращался к нему. Я подумал: «Или этот бедолага совершенно чокнутый, или он великий актёр». Наконец он обратил внимание на аудиторию и спросил, видит ли кто-нибудь из нас Юраю. Кто-то из первого ряда крикнул:

— Я вижу!

Я даже не стал вглядываться. Я знал, кому принадлежит этот голос.

— Ну вот, — обратился к остальным Брайан Тамкин, — кое-кто из вас всё же видит Юраю. Поднимайтесь сюда, молодой человек.

В следующую минуту Фадж вылез на сцену. Я же сполз как можно ниже.

— Как вас зовут, юноша?

— Фадж.

— Необычное имя.

— Я знаю, — гордо сказал Фадж.

— Как ты смотришь на то, чтобы мне помочь, Фадж?

— Это настоящая привилегия, — выдал братец.

Я поверить не мог. До него всё-таки дошло, как употреблять это слово. Видно было, насколько впечатлён Брайан Тамкин.

— Для меня это тоже большая привилегия.

— Единодушно! — снова блеснул Фадж.

— Ух ты, впечатляющий словарный запас, — сказал Брайан Тамкин.

— Дома я выучил много слов.

— Прекрасно!

— Некоторые из них нельзя произносить в школе. Зато их говорит моя птица. Её зовут Дядя Перьев.

Я сполз ещё ниже на своём стуле.

— В каком ты классе, Фадж?

— В подготовительном.

— Кто твой учитель?

— Сначала я поступил в класс Крысьей Морды, но теперь учусь у мисс Зиф. Она гораздо лучше Крысьей Морды.

Я закрыл лицо руками.

— Так, ладно, может, вернёмся к нашей задаче?

— Какой задаче?

— Я сяду за мольберт, — проговорил Брайан Тамкин, отходя на другой край сцены, — а ты опишешь человека, которого загадал. И я по твоему описанию его нарисую. Справишься?

— Да, — уверенно сказал Фадж. — Это мужчина.

— Этой информации для портрета недостаточно, — усмехнулся Брайан Тамкин, беря в руку мелок. — Он высокий?

— Высокий, и у него толстый живот над ремнём, прямо свешивается вниз, и он почти лысый, только вокруг лысины ещё волос немножко осталось, и он носит очки, и нос у него такой острый-острый, а усы топорщатся.

Пока Фадж рассказывал, Брайан Тамкин быстро рисовал.

— …ещё у него передний зуб поломан, а ноги очень длинные, и он вот так ходит.

Фадж продемонстрировал походку.

— Как утка? — уточнил Брайан Тамкин.

— Да.

И в этот миг я понял, кого описывает Фадж, и мне захотелось исчезнуть из актового зала, испариться без следа. Но тут Фадж окинул взглядом аудиторию и заорал:

— Где ты, Пита? Я тебя не вижу!

Я понял, что слинять, не привлекая внимания, не удастся, поэтому сполз почти на пол и затаился.

— Пита… Ты меня видишь?

Я застонал. Джоанна, сидевшая рядом, хихикнула.

— Не могу найти брата, — пожаловался Фадж Брайану Тамкину.

— Потом найдёшь. А сейчас расскажи, во что этот человек одевается.

— Ага. На нём синяя рубашка, полосатый галстук, коричневые брюки, коричневые носки, коричневые туфли и коричневые шнурки.

— Коричневые шнурки… — повторил Брайан Тамкин. — Хорошо. Тогда вот. — Он отряхнул руки от мела и показал зрителям рисунок. — Похоже на твоего знакомого, Фадж?

— Да, — сказал Фадж.

— На кого?

— На мистера Грина.

Зрители засмеялись.

Брайан Тамкин улыбнулся.

— И кто у нас мистер Грин?

— Директор, — сказал Фадж.

Зал грохнул.

— Ох, батюшки, — сказал Брайан Тамкин. — Надо же. — Он прикрыл рот рукой, но всё равно было видно, как он изо всех сил сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Тогда мистер Грин поднялся на сцену и представился Брайану Тамкину. Они обменялись рукопожатием. Мистер Грин сказал:

— Замечательный портрет. Можно его у вас выпросить? Повешу в кабинете. Поставите автограф?

— С удовольствием, — сказал Брайан Тамкин. — Очень рад, что вам понравилось. — Он расписался на портрете и вручил листок мистеру Грину.

Все зааплодировали.

Потом Фадж спросил:

— Мистер Грин, это была катастрофа?

Директор рассмеялся.

— Не совсем, Фадж, но уверен, в следующий раз ты в этом преуспеешь.

Я тоже был в этом уверен.

Глава двенадцатая

Тутси толкает речь

Одним прекрасным майским утром меня разбудил Фадж.

— Скорей, в школу опоздаешь!

— Отстань, — буркнул я.

Но он стянул с меня одеяло и принялся трясти.

— Ты правда опаздываешь.

Я прищурился на свой радиобудильник. Восемь тридцать. «Почему он не прозвонил?!» — пронеслось в голове. Я выскочил из кровати и помчался в ванную, поплескал на лицо холодной воды, впрыгнул в какую-то одежку и рванул вниз. В кухне было тихо.

— Где все? — спросил я.

— Ха-ха, — запел Фадж, прыгая вверх-вниз, как мячик. — Ха-ха-ха. Сегодня суббота! Здорово я тебя обдурил, а?

— Ах ты… — но я не дотянулся схватить паршивца: он выскочил из дому через дверь чёрного хода.

Я поплёлся наверх и снова залез в постель. «Убью, — думал я. — Порву на куски…» Я ворочался и ёрзал, но без толку, заснуть не получалось. Проснулась Тутси, забалаболила на своём языке. Я зашёл к ней в комнату. Она сидела в кроватке, по одной выкидывая на пол игрушки. Увидев меня, встала и потянула ко мне руки. Я вынул её из кровати.

— Фу! Ну и запах. — Я положил её на стол и поменял подгузник. — Ну и ну!

Самое гадкое в детях — это подгузники. Вытер ей попу, посыпал детским тальком.

— Фю! Ню-ню, — сказала Тутси.

— Точно, — говорю.

Я отнёс её в кухню, усадил на детский стул и насыпал ей в плошку хлопьев.

Фадж сунул нос в дверь чёрного хода, заметил меня и рванул назад. Но я его настиг, взвалил на плечо и понёс к дому.

— Я буду кричать! — предупредил он.

— Только попробуй — и ты покойник.

— Сделаешь мне больно — расскажу родителям, — сказал он.

— Ябеда. — Я толкнул ногой дверь кухни.

Увидев висящего вниз головой Фаджа, Тутси захлопала в ладоши и засмеялась. От этого висения лицо у него сильно покраснело.

— Поставь меня! Поставь! — заорал он.

— Разбежался!

— Это была шутка! Ты что, шуток не понимаешь?

— За такие шутки…

Фадж лягался и выл:

— Опусти-и-и!

— Скажи «пожалуйста».

— Пожалуйста.

— Что — пожалуйста?

— Опусти меня, пожалуйста!

— Скажи: я больше никогда не стану будить тебя по субботам.

— Я никогда больше не стану будить тебя по субботам.

— И воскресеньям.

— И воскресеньям, — повторил он.

— И в праздники.

— И в праздники.

— Теперь скажи, как ты раскаиваешься в том, что сделал.

— Раскаиваюсь.

— Как раскаиваешься?

— Очень.

— Очень-очень? — уточнил я.

— Да. Очень, очень, очень раскаиваюсь!

Я поставил его на пол и наблюдал, как меняется цвет его лица — с малинового на обычный.

— Ха-ха, — вдруг запел он, кривляясь. — А я всё время держал за спиной скрещённые пальцы. Так что всё, что я наобещал, — неправда! Ха-ха-ха! — И он снова выбежал за дверь.

Я помотал головой.

— Ню-ню! — сказала Тутси. И швырнула на пол плошку с хлопьями.

— Чего это ты подскочил в такую рань? — спросила мама спустя час. Она куталась в халат и зевала.

— Долгая история, — вздохнул я.

— Что ж, денёк чудесный. Жаль тратить время на сон. — Она налила Тутси молока. — А где Фадж?

— На улице, с Черри.

— Он ранняя пташка.

— Ранняя пташка червячка клюёт.

Мама кивнула и приготовила себе кофе.

Я пошёл к Алексу.

— Давай сегодня сделаем что-нибудь классное, — сказал я.

— Например?

— В том-то и беда, — говорю. — Не могу придумать.

— Можем накопать червяков для миссис Малдор, — предложил Алекс.

— Нет, для червяков ещё слишком рано. Я ей сказал, что самыми жирными они будут ближе к осени.

— Ну, тогда… что тогда?

— Надо подумать, — сказал я.

Следующий час мы провели перед телевизором, глядя тупые мультфильмы. В середине «Человека-паука» меня осенило.

— Как насчёт пикника? Отличный день для пикника.

— А где мы его устроим? — спросил Алекс.

— Не знаю.

Алекс вскинул голову.

— Может, на озере? Будем есть и смотреть, как тренируется университетская команда по гребле.

— Да, классная идея, — обрадовался я. — А что у тебя есть из еды?

— Скорее всего, ничего. Мама как раз в субботу ездит за покупками. — Мы пошли в кухню, Алекс открыл холодильник. — Так и есть, — сказал он, захлопывая дверцу. — Пусто.