Лидия Чарская - Приключения Таси Страница 18

Ей надо уйти во что бы то ни стало из цирка. Сейчас! Сию минуту, пока Роза не успела еще пожаловаться хозяину и еще не хватились Таси. Сейчас все так заняты своим делом, что ее не заметят, пожалуй. Собаки повторяют свои штуки на арене, Петька и Злыбин с ними, Роза пошла туда же… Самый удобный для бегства момент. Только Андрюшу жалко. Жаль уйти, не простившись с больным мальчиком, который был так добр к ней. Но нельзя медлить ни минуты!

Тася, бросив прощальный взгляд на мертвое тельце обезьянки, которая так часто потешала ее своими ужимками и огорчала проказами, быстро пробралась к выходу, как была, в своем легком костюмчике мальчика, позабыв даже надеть старенький картуз.

Был холодный декабрьский вечер. На городских часах пробило шесть, но зимой дни коротки, и неудивительно, что на дворе стояла настоящая ночь. Холодный ветер пронизывал насквозь одежду Таси, но, не обращая внимания на холод, она бежала дальше.

Балаган стоял почти в конце квартала, и за ним сразу начинался большой старый парк, примыкавший к городу. Летом, должно быть, чудно хорошо в этом парке, но теперь сугробы снега сплошь покрыли его аллеи и дорожки. Деревья стояли серебряные от инея, а над ними темнело зимнее небо, осыпанное звездами.

Девочка смотрела на звездное небо, на белые сугробы и шла все тише и тише. Силы оставляли ее.

«Я, кажется, больна! — подумала она. — Уж не вернуться ли назад! — мелькнула нерешительная мысль, но она тотчас же прогнала ее. — Нет! Нет! Ни за что! Там ждут побои и муки, а здесь, кто знает, может быть, я встречу кого-нибудь, кто укажет мне дорогу на вокзал. Упрошу посадить меня в поезд и довезти до нашего города, где пансион. А оттуда к маме! К милой, дорогой маме, чтобы уж никогда не разлучаться с нею, никогда не огорчать ее дурными, злыми выходками… Никогда! Ты слышишь, Господи! — прошептали посиневшие от холода губы девочки, и она подняла исполненный мольбы взор к небу».

Вдруг ноги ее подогнулись, и Тася обессиленно опустилась в мягкий сугроб. Глаза ее тотчас же закрылись, скованные дремотой.

Сладкий сон приснился Тасе. Точно она идет по саду в их чудном Райском и никого не находит там — ни мамы, ни Марьи Васильевны, ни няни с Леной.

— Где наши? — спрашивает она мальчишку-садовника, попавшегося ей на дороге. — Где наши, Васютка?

— А разве вы не знаете, барышня: мамаша вас поехали разыскивать, — отвечал тот, страх как напужались оне! Из пансиона нам прислали сказать, что будто вы пропавши… А вот и барышня и нянюшка идут.

— Леночка! Нянечка! — кричит Тася и бросается к ним.

Поцелуи… объятья… смех и слезы.

— А мама, мама где же? — спрашивает Тася Леночку.

— Мама? Да ведь она тебя ищет. Только она вернется скоро, я чувствую, — говорит Тасе ее милая старшая сестренка. — Да вот она, разве ты не видишь?

Тася смотрит вперед и видит: к ней бежит мама по дорожке цветника, счастливая, радостная, взволнованная.

— Мама! — кричит Тася, — милая, родная, я исправилась, я другая стала теперь, — и падает в объятия мамы.

Но это был только сон.

— Так вот вы где изволили схорониться! — слышит Тася сквозь сон грубый, хорошо знакомый голос, и кто-то больно дергает ее за руку.

Она с трудом открывает отяжелевшие веки. Перед ней Злыбин, Петька и три собаки, сумевшие напасть на ее след и разыскать ее.

Тася тихо вскрикнула и сложила с мольбой руки.

— Не бейте меня, не бейте! — простонала она.

— Ну об этом мы поговорим дома! — грубо оборвал ее хозяин. — А теперь, без разговоров, марш вперед! Живо!

Девочка попробовала подняться, но тотчас снова опустилась в сугроб.

— Я не в силах идти!

— Ну коли идти не можешь — отнесем тебя. А только не думай у меня прикидываться больной! Я отлично понимаю все твои хитрости. Ты мне Коко извела, убытку принесла сколько, разыскивать себя заставила да еще хочешь пустяками отделаться! Ну, нет, голубушка моя, я тебя научу, как моих зверей травить да тревогу поднимать! Петька, бери принцессу-недотрогу на руки и тащи домой. Погуляла голубушка вволю!

И он со злым смехом передал бесчувственную Тасю Петьке.

Голова девочки по-прежнему ныла. Все тело ломило, и она едва сознавала действительность. И только когда Тася согрелась, она поняла, где находится.

Петька внес ее в помещение, находившееся при цирке, где они поселились на время их приезда в большой город, и тяжело, как вязанку дров, бросил на пол. В тот же миг перед ней мелькнуло искаженное гневом лицо хозяина. Плетка со свистом взвилась над нею… Тася в ужасе закрыла лицо руками.

— Остановитесь! Что вы делаете! Девочка еле дышит! Она больна! — послышался голос Андрюши. Он бросился на помощь Тасе и вырвал плетку из рук рассвирепевшего дяди.

Андрюша взглянул на дядю и сказал ему недетски серьезным голосом:

— Если вы тронете хоть пальцем этого ребенка, я пойду жаловаться в полицию. Лучше оставьте нас в покое. Не забудьте, что завтра она должна выходить перед публикой. Ей нужен продолжительный отдых. Ведь вам же будет худо, если маленький Тото не понравится зрителям.

— Ты прав! — сказал Злыбин, — я ее не трону сегодня, но завтра после представления, клянусь, дрянная девчонка узнает, что значит приносить убыток своему хозяину и убегать от него.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Неожиданная встреча. Среди друзей. Рождественский сюрприз

Несмотря на то, что с вечера Андрюша уложил Тасю и завернул ее во все, что было теплого под рукой, напоил горячим чаем, утром она проснулась со страшной ломотой во всем теле и с каким-то тяжелым туманом в голове.

— Как я буду выходить перед публикой сегодня?

— Бог даст, отлежишься! — успокаивал Тасю Андрюша, — до вечера еще много времени. Я попрошу дядю, чтобы он оставил тебя в покое. Роза уберет балаган и приготовит обед.

И он отправился отыскивать дядю.

Злыбин закричал на племянника, что он суется не в свое дело, что Тася лентяйка и притворщица и что он сумеет поднять ее своей плеткой, но Андрюша благоразумно напомнил ему, что если Тото не выздоровеет к вечеру, представление придется отменить, а это принесет убыток.

Дядя сердито махнул рукою, и Тася могла оставаться вплоть до представления на своей жесткой кровати. Никто не трогал ее. Около девочки сидел Андрюша и рассказывал ей о своей матери, о том счастливом времени, когда она жила вместе с ним. Тася оживилась, повеселела и сама начала поверять своему другу свое счастливое детство, когда росла под крылышком своей мамы, и призналась ему, как ей хочется снова вернуться к ней. Не скрыла она от Андрюши и того, что пришлось пережить всем домашним из-за ее тяжелого нрава и как раскаивается она теперь в том и как мечтает снова попасть в прежнюю счастливую обстановку.

— А ты молись Богу хорошенько. Он, Милосердный, услышит тебя. Он всегда детские молитвы слышит! — серьезно и уверенно говорил Андрюша. — Когда очень худо бывает, я молиться начну, и мне легче!

— Я буду молиться, — сказала Тася.

Незаметно прошло время, и наступил вечер.

— Теперь тебе одеваться пора, я пойду, — сказал Андрюша. — Слава Богу, тебе лучше как будто.

— Уже пора! — протянула Тася печально. Она совсем позабыла и про вечернее представление, и про грозного Злыбина, даже про свою болезнь забыла Тася — так ей хорошо и отрадно было поговорить с Андрюшей о доме.

Но делать было нечего.

Вошла Роза и сердито швырнула ей красивый, расшитый блестками, атласный костюм и длинные розовые чулки и фуфайку телесного цвета, которые называются трико и в которых акробаты проделывают свои головоломные трюки.

— Одевайся, живо! Не мямли! Публика собралась! — крикнула Роза и вышла, сердито хлопнув дверью.

Тася с трудом поднялась с постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было на время, пока она лежала, возобновилась с удвоенною силой. С большим трудом надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку на своих стриженых кудрях и вышла в темный проход, ведущий на сцену.

Тут она остановилась и, придерживаясь руками за занавес, отделяющий сцену от жилого помещения балагана, заглянула в щель. В цирке набралось уже довольно много публики. Слышался сдержанный гул голосов, детский смех.

Но вот зазвонил колокольчик, все разом стихло, и на круг выбежала нарядная, разом похорошевшая в костюме, обшитом блестками и галунами, Роза. Она была одета испанкой и должна была плясать испанский танец, полный грации и живости. За спиной девочки болтались привязные фальшивые косы, заменившие ей ее настоящие кудри, срезанные Коко.

Роза легко раскланялась с публикой и начала танец под звуки музыки помещенного на хорах оркестра.

Публике, должно быть, понравилась красивая, веселая девочка, с легкостью бабочки летавшая по сцене, и ей шумно и много аплодировали.