Владимир Добряков - Зуб мамонта Страница 18

Валерка, узнав о мальках, появившихся в Алькином аквариуме, откровенно завидовал. Он вздыхал, рассматривая их, пересчитывал.

— В воскресенье снова поеду на базар. Тоже хороших самочек куплю. У меня восемь рублей еще есть…

Свое аквариумное хозяйство Валерка ставил на широкую ногу. У Альки в кадушку, где он держал живой корм, входило лишь восемь ведер воды, Валерка же для этой цели приспособил старую большущую бочку, она и все двадцать ведер, наверное, проглотила бы. Кроме того, Валерка упросил брата сделать ему еще два аквариума.

— Зачем тебе столько? Куда будешь рыб своих девать? — Еще недавно Валерка спрашивал его об этом — теперь Алька задал такой же вопрос. — Их знаешь сколько может развестись… Правда, что ли, на базар понесешь?

— Не волнуйся. Дену, куда надо. Это ты без толку раздаешь направо и налево.

— Тебя еще буду спрашивать! — чуть обиделся Алька. — Только ничего я не раздаю. Подумаешь, Котьке пять штук подарил.

— И незачем было! — стоял на своем Валерка. — Пусть покупает, если хочет рыбок заводить.

— Чего ты такой злой? — спросил Алька.

— Я не злой. Я просто хозяин. Зачем добро переводить без толку?..

Валерка еще раз пересчитал мальков лиры.

— По восемьдесят копеек продают на базаре.

Альке надоело вести эти разговоры, подсчеты. Он собрал в портфель книжки, тетради. В руки попалась и тетрадь с рассказом о его рыбках, который писал для стенгазеты. После того разговора с Динкой Котовой он вновь переписал все начисто, чтобы послать в журнал «Пионер». Хотел послать, да так и не собрался.

«А может быть, все-таки запечатать в конверт да бросить в ящик? — подумал Алька. — Вдруг понравится им и напечатают?»

Проводив Валерку за калитку, Алька отыскал старый номер журнала, переписал с последней страницы адрес редакции на конверт, вложил в него свое произведение, заклеил, положил в портфель, чтобы по дороге в школу бросить в почтовый ящик.

Вот будет шум и крик, если рассказ появится в журнале! Тогда уж Динка окончательно с ним подружится. Она и так в последнее время стала хорошо относиться к нему. Особенно после празднования дня рождения. Видно, узнала его получше, с тетей Кирой познакомилась. И вообще, теперь уже не одиннадцать ему, а тринадцатый! Второй месяц, как пошел тринадцатый…

День 45-й

Уже третий день Алька ходил в школу без пальто. И не один только Алька. Неустойчивая, дождливая погода кончилась, с раннего утра до вечера светило по-летнему жаркое солнце. Всего день-два и понадобилось солнцу, чтобы выпить лужи, подсушить дворы и улицы, там и тут, в укромных уголках, вытянуть из земли первые зеленые травинки. И почки на ветках кустов и деревьев заметно набухли, словно обещая, что к первомайскому празднику они укроют в зеленую дымку сады, парки, весь большой город.

Еще до завтрака, радуясь теплу и солнцу, Алька сходил на пруд за кормом. Теперь в сачок попадались не только циклопы, но и крупные желтоватые дафнии, за которыми рыбки гонялись с таким азартом, будто это было их любимое лакомство.

Накормив рыбок, Алька сел за уроки. Сначала он, правда, подумал о том, что надо бы написать письмо отцу. Давно не писал, тетя уже несколько раз напоминала. Но все же решил пока отложить это дело. Письмо за пять минут не сочинишь. Часа два уйдет, а то и больше. Столько всяких событий накопилось! А сегодня такого времени не выкроить. Уроков много задали, и надо их выучить как следует. Обязательно! По математике могут вызвать, по истории тоже. И по литературе всего одна отметка стоит. Хотя и пятерка, но в дневнике она красуется еще с первых дней четверти. И нельзя забывать — какой четверти. Если бы вторая или даже третья — тогда не страшно. А эта четверть — последняя в учебном году, решающая. Но самое главное: родительское собрание сегодня. Куда как здорово — схватить в такой день «двояк»! Да, придется попыхтеть. Пожалуй, и на площадку не выбраться. Там уже просохло совсем, и ребята вчера гоняли футбольный мяч. Хоть бы на полчасика сбегать, перед школой. Может, все-таки успеет? Алька поспешно раскрыл учебник…

Видно, и Валерка, не разгибаясь, сидит сегодня за уроками. Алька звал его идти на пруд за кормом — не пошел. Вообще правильно: в его огромной бочке дафний да циклопов как в магазине. А вот с учебой дела у него — не позавидуешь. За изложение — в классе писали — двойка. За устный ответ — еще одна. Не дается ему русский. По математике — троечка с натяжкой.

Валерка пришел к Альке за час до школы.

— Не могу больше, голова распухла. Айда на площадку, постукаем?

— Как бы не опоздать, — сказал Алька. — Сегодня же собрание. Начнут ругать. У тебя кто пойдет на собрание? Мать?

— Брата попросил. Он и в дневнике расписался… Эх, — вздохнул Валерка, — хорошо, у кого часы есть. Были бы у меня часы! Посмотрел бы на руку — порядок! Знаю, сколько до школы…

— Ладно, бежим, — махнул рукой Алька. — И без часов не опоздаем. Постукаем минут десять…

В школу они не опоздали. И все уроки прошли без осложнений. Валерке по истории даже четверку поставили. Нормально отвечал, можно сказать, просто здорово. Учительница при всех похвалила.

О Валеркиной четверке и на родительском собрании упоминали.

Лидия Васильевна, обращаясь к Петру, сказала, что Валерий — способный ученик, но занимается неровно, без усердия.

— Тут и ваша вина, товарищ Шмаков. Надо больше интересоваться учебой брата, контролировать его…

Петр, кое-как втиснувший свое большое тело на дальней, последней парте, слушал внимательно, серьезно, согласно кивал головой.

Под конец собрания классная руководительница напомнила о том, что учиться ребятам осталось всего месяц.

— Следите, чтобы дети не транжирили время попусту, не перегружайте их домашними делами.

— Да и так уж ничего не заставляем, — со вздохом заметила худенькая женщина в клетчатом платке, сидевшая перед учительским столом. — Лишь бы учились.

— А вот этого делать не советую, — сказала Лидия Васильевна. — Ваши дети непременно должны нести какие-то трудовые обязанности по дому. И хорошо, если они к чему-то проявляют живой и здоровый интерес. Здесь, кстати, присутствует тетя нашего ученика Костикова. В последнее время Алик увлекся рыбками. Такие увлечения надо приветствовать. Они расширяют кругозор, требуют определенных забот, внимания, дисциплины. И душа таких детей скорее открывается навстречу хорошему и чистому. Послушайте, как тот же Костиков преданно любит своих питомцев. — Учительница достала из портфеля Алькину заметку.

Тетя Кира (не в пример Шмакову удобно устроившаяся за той же партой, что и он) с волнением слушала знакомое сочинение своего племянника. «Молодец, Юрий, знал, что посоветовать», — снова подумала она.

Из школы они возвращались вместе. Кира по-дружески держала Шмакова под руку.

— Мы сегодня с тобой в одинаковой и почетной роли, — смеясь, сказала она, — родителей. Ну, ты доволен своим чадом?

— Валеркой-то? Ничего парень. В меня. И характер, и хватка. Не пропадет в жизни. С учебой вот, правда, нелады. Тут мозги ему вправить следует. Верно она сказала: способный, да ленивый. Но это в учебе только ленивый. А так, дома, по хозяйству, все делает. С малолетства приучен… А та, в платочке-то, слышала, что твердит: ничего, мол, не заставляем, лишь бы учились. Вот потому и растут хлюпики, белоручки, без характера. И в жизни они такие — ни дать, ни взять — ничего не могут. Только болтают красиво.

Кире подумалось, что Петр говорит о ее первом муже — Вадиме. Что ж, характеристика, в общем, близкая к действительности. Как Петр, должно быть, ненавидит его, презирает. У нее и самой очень мало хорошего осталось в душе к Вадиму. Сколько пришлось намучиться, слез пролить! Да, было, было, все было… Но странная вещь: сейчас она, казалось бы, должна была полностью согласиться со Шмаковым. Однако нет, почему-то не соглашалась. И говорить об этом стало вдруг неприятно.

— Петр, — спросила она, — ты в театр так и не выбрался?

— Дел, понимаешь, выше головы навалилось, — ответил он. — На заводе срочный заказ гнали, аж для самой Индии. Директора в министерство специально вызывали. Ну и по дому — невпроворот. Парник для рассады застеклил, сушняк на деревьях подрезал. Эти дела не ждут, видишь, теплынь какая. Забор еще подновить надо…

На дороге, бросая вокруг тусклый желтоватый свет, стоял фонарный столб с лампочкой под вздрагивающим жестяным блином. Столб можно было и обойти, а Кира обходить не стала, высвободила свою руку и пошла на шаг впереди. Шмаков ничего не заметил. Сказал ворчливо:

— Всего три фонаря на улице — и то не как у людей. Везде лампы дневного света подвешивают — ярче, современней, экономичней. А у нас — старина-старинушка. Думают: если окраина, то всякое сойдет. Хоть в горсовет пиши…

День 50-й