Александр Власов - Тайна девятки усачей Страница 18

— Чем же ты недоволен! — спросила она.

— А кто недоволен? — удивился председатель и засмеялся.

Они сели в машину и помчались по дороге на ферму. Дарья Петровна приветливо помахала ребятам рукой.

Миновав клуб, пионеры подошли к светлому нарядному домику с невысоким редким забором. Между реек высунулась большая собачья голова с умными глазами.

— Плюс! — крикнул Вовка.

Пес присел, без разбега перескочил через забор и с достоинством подошел к Вовке.

— Видал? — спросил тот у Саньки. — По-омнит! Он днем шелковый, а ночью — не знаю!

— А ты узнай! — предложил Мишук.

Вовка замолчал, сообразив, что сболтнул лишнее.

Плюс обнюхал ребят и затрусил к калитке. Там он тявкнул пару раз. Открылось окно. Выглянула старая, седая, но еще крепкая женщина.

— Здравствуйте, Мария Петровна! — нестройным хором произнесли ребята.

— Здравствуйте, дети! Если ко мне, — заходите!

— К вам! — ответил Мишук.

— Заходите! — повторила учительница и отошла от окна.

— Дети! — проворчал Санька.

Ребята поднялись на крыльцо и по одному прошли в дом. Мария Петровна усадила их за стол. Наступила неловкая тишина. Комната чем-то неуловимым напоминала класс, и Санька поежился, как перед контрольной работой.

— У вас новенькие? — спросила учительница.

— Да! — ответил Мишук. — Один насовсем. С нами учиться будет. А другая — на лето только... К осени уедет.

Мария Петровна повернулась к Саньке.

— Как тебя звать?

— Санька!

— Такого имени не знаю!

— Александр Крыльев! — поправился Санька и встал, как на уроке.

— Класс?

— Шестой окончил!

— Математику любишь?

— Люблю! — соврал Санька.

— Сколько будет, если разделить единицу на ноль?

— Ничего! — выпалил Санька, и уточнил: — Ничего — в смысле ноль!

— Не любишь! — определила учительница. — Но полюбишь! Это я обещаю твердо! Садись!

Мария Петровна посмотрела на Катю. Не ожидая, когда ее спросят, девочка встала и сказала:

— Катя Иванова.

Ей повезло: Мария Петровна не задала ни одного вопроса. Она велела ей сесть и вызвала Гришу Лещука.

— Может быть, ты разделишь единицу на ноль?

— Будет бесконечно большое число! — уверенно ответил Гриша.

— Докажи!

— Один разделим на одну десятую — будет десять, на одну тысячную — будет тысяча... Чем меньше делитель, тем больше частное. Если делить на ноль, частное будет бесконечно большим.

Мария Петровна удовлетворенно кивнула головой.

— Сейчас меня! — шепнул Вовка.

— Владимир Груздев!

Вовка вскочил.

— Как твои задачи, которые ты обещал решить летом?

— Решаю, Мария Петровна! Честное слово, решаю!

— Покажи правую руку.

Вовка растопырил пальцы. На среднем сбоку, в том месте, куда ложится перо, виднелось чернильное пятно.

— У меня больше вопросов нет, — произнесла Мария Петровна,— Я готова ответить на ваши.

Ребята облегченно вздохнули. Теперь можно было приступить к самому главному. И Мишук прямо спросил учительницу, знает ли она что-нибудь о Диме.

Мария Петровна помнила всех своих учеников, где бы они ни находились.

— Славный был мальчик! — сказала она. — А в отношении слухов, я уверена — ложь! Кто знал Дмитрия, тот не поверит этой клевете!..

Учительница надела на нос старомодное пенсне и посмотрела в окно, припоминая далекие довоенные годы.

— Дмитрий был не в ладах с математикой... Мы не раз с ним ссорились, прежде чем он оценил ее по достоинству. И с вами мира не будет, пока вы не почувствуете вкус к математике! В наше время...

Мария Петровна села на своего конька и могла бы говорить о математике до самого утра, но, заметив, как поникли ребята, она понимающе улыбнулась.

— Ладно, не буду. Каникулы еще не кончились... Только один пример — с тем же Большаковым.

Это вполне устраивало ребят. И перед ними раскрылась маленькая страничка из биографии Димы.

Большаков был из тех мальчишек, которые с ранних лет определяют свою будущую профессию. Он хорошо играл на гармошке, потом на баяне, но стать музыкантом не собирался. Дима твердо верил, что будет мелиоратором. В колхозе до войны не многие знали, что скрывается за этим словом. А из всех возможных мелиоративных сооружений в деревнях встречалось одно — канава. Почему у Большакова появилась тяга к этой профессии, никто не мог объяснить.

Дима строил запруды на Болотнянке, делал стоки у коровников, установил на чердаке бак для дождевой воды и провел трубу к умывальнику. И еще он любил географию, а математику и физику учил кое-как: думал по-наивности, что эти науки мелиоратору не нужны. Мария Петровна не прощала пренебрежения к своему предмету и упорно воевала с Димой.

Он постоянно носился с какими-то картами, а в седьмом классе удивил учителя географии подробным планом болота за Усачами. Географ похвалил Диму и поинтересовался, почему тот выбрал именно болото.

Разговор происходил после уроков рядом с учительской комнатой. Подошла Мария Петровна, а Большаков горячо, убежденно доказывал, что болото можно осушить. Для этого он и чертил карту.

— Как ты думаешь, сколько в болоте воды? — спросила Мария Петровна.

— А это неважно! — ответил Дима. — Надо расширить и углубить русло Болотнянки — и вода сама вытечет постепенно!

— На сколько углубить и расширить?

— Чем больше, тем лучше! Скорее осушится!

— Значит, ты хочешь работать вслепую! Как крот! — жестко сказала Мария Петровна. — Я предполагала, что ты задумал серьезное дело! Можно было бы в правлении поговорить — земли колхозам очень нужны!.. А у тебя — пустая фантазия! Маниловщина! Цифры, цифры давай!

И Мария Петровна отошла.

— Ничего не скажешь — правильное требование! — произнес учитель географии. — Дело серьезное, и подход серьезный должен быть!

Дима обиделся, но обида не заслонила главное. А оно заключалось в том, чтобы подкрепить свою мысль математическими расчетами. Задача непосильная для самого блестящего ученика седьмого класса, а тем более для Димы. Но он был настойчив и засел за учебники по геометрии и алгебре.

В восьмом классе Большаков догнал ребят и даже ушел вперед — стал заглядывать в программу девятого и десятого классов. А на весенних экзаменах Дима второпях вместо квадратного корня написал на листке контрольной работы знак интеграла. Мария Петровна поняла, что ее ученик добрался до высшей математики, и в порыве радости вывела жирную пятерку с плюсом...

— Верю, — сказала учительница усачам, — если бы не война, Дмитрий сделал бы расчеты по осушению болота!

— А той карты... не сохранилось? — спросил Санька. — Иль, может, тетради какие?

— Карты у меня не могло быть, а тетради... — Мария Петровна посмотрела куда-то вверх. — Возможно... На чердаке. Там архив всякий... Давно надо бы разобраться!

Ребята повскакали со скамеек.

— Разрешите, мы вам поможем! — воскликнула Катя.

— Тихо, дети! Тихо! Я понимаю ваше нетерпение! Сейчас подымусь наверх и посмотрю, а вы пока идите в сад — погуляйте.

— А Плюс? — спросил Вовка.

— Плюс верит людям и никогда на них не набрасывается.

— И ночью?

— Ночью он спит у моей кровати.

Вовка и Санька смущенно переглянулись.

Весь приусадебный участок Мария Петровна заняла под цветы. Особенно много было роз: красных, белых, черных — всяких.

Ребята разбрелись по саду. А Плюс, как радушный хозяин, расхаживал между клумбами и будто показывал, где растут самые редкие сорта роз. Но цветы сейчас не привлекали ребят. Найдет учительница что-нибудь или не найдет — эта мысль волновала каждого.

Ждать пришлось недолго. Архив у Марии Петровны был в порядке. Тетради учеников, устаревшие учебники, письма — все это хранилось в большом сундуке, который стоял на чердаке с довоенного времени. Слой за слоем из года в год накапливались здесь всякие бумаги. На дне, среди пожелтевших тетрадей, Мария Петровна нашла контрольную работу Димы с жирной пятеркой и пару его тетрадок с домашними заданиями.

Не трудно понять, с каким чувством прикоснулись ребята к этим тетрадям. На одной из них было написано: «Дмитрий Большаков, ученик 7-го класса Обреченской школы» Надпись на другой отличалась только классом — Дима перешел в восьмой класс. Но внутри это были совершенно разные тетради. Первая пестрела поправками, сделанными твердой рукой Марии Петровны. Отметки не превышали тройки. Вторая отличалась чистотой. Помарки встречались редко, а к концу они совсем исчезли.

Ребята больше рассматривали тетрадь восьмого класса. Она переходила из рук в руки. А вторая тетрадь, с двойками и тройками, осталась у Саньки. Он перелистал ее до конца и на последней странице увидел странные знаки. В нижнем углу была нарисована ладонь с пятью пальцами, чуть выше — крутая горка с елками, еще выше — что-то вроде дерева с большим кольцевым наростом на стволе. Все три значка соединялись пунктирной линией, которая тянулась до верхнего обреза страницы. Вдоль пунктира выше дерева было написано незнакомое слово: «белоус».