Джеральд Даррелл - Говорящий сверток (с иллюстрациями) Страница 19

Волшебник спустил очки на кончик носа и, нахмурившись, посмотрел на Пенелопу.

– Все это прекрасно, моя милочка, – сказал он, – но рута растет только на Оборотневом острове, а он очень далеко отсюда, и к тому же это один из самых неприятных и небезопасных уголков Мифландии. Нет никакого смысла пускаться в такое долгое и рискованное путешествие, не удостоверившись сперва, согласятся ли горностаи есть руту. Тут говорится, что она горькая, горностаям это наверняка не понравится. Я, правда, мог бы ее подсластить.

– Значит, прежде всего надо вступить в переговоры с горностаями, – вмешался Саймон. – Если объяснить им, какую опасность представляют собой василиски, уверен, что они не откажутся.

– Очень в этом сомневаюсь, – мрачно пробурчал Попугай.

– Я тоже, – поддержал его волшебник. – Но попытаться стоит.

– А далеко они Живут? – поинтересовалась Пенелопа.

– Нет, не слишком, – ответил Попугай, – милях в пяти, на очень привлекательном холме в Бутылочном лесу. Они именуют себя герцогством Горностайским, дурачье.

– Я предлагаю следующее, – сказала Пенелопа. – Сейчас мы все ложимся спать, а утром идем навестить главного горностая или как там его называют.

– Герцог Рокфор! – насмешливо фыркнул Попугай. – Глупое создание.

– Ну, значит, герцога Рокфора, – продолжала Пенелопа. – Я уверена, что нам удастся убедить его.

За неимением лучшего плана все в довольно унылом настроении отправились спать.

На рассвете следующего дня ребята сели на своих единорогов и пустились в путь в сопровождении Попугая, ехавшего у Пенелопы на плече, и Этельреда, который сидел позади Пенелопы, крепко в нее вцепившись и делая вид, что нисколько не боится.

Сперва они ехали через пробочные леса. Затем очутились в прелюбопытной местности. Красные камни громоздились здесь как попало друг на друге, образуя высокие шаткие груды, а между ними росли невиданные деревья, стволы которых имели форму винных бутылок с длинным горлышком.

– Бутылочные деревья, – пояснил Попугай Питеру, выразившему вслух свое изумление. – Еще одно изобретение Ха-Ха. Внутри стволы полые и не пропускают воду. Вы просто выбираете ствол нужного размера, обрубаете ветки – и вот вам бутылка. А по дороге домой срезаете себе подходящую пробку.

– Нет, правда, по-моему, Ха-Ха действительно замечательный волшебник. Как он только все это придумывает! – опять восхитилась Пенелопа.

– О, это пустяки, – небрежно заметил Попугай. – На северо-востоке у нас еще имеется два сорта ящичных изгородей.

– Даже два? – переспросил Саймон.

– Да, – ответил Попугай, – карточные и дощатые. Срывай себе любой ящик прямо с изгороди. Естественно, сразу с крышкой.

Тем временем тропа вывела их на небольшое плато среди холмов, откуда открывался дивный вид на расстилавшуюся внизу долину, окутанную рассветной дымкой, и на большое золотое сверкающее море, усеянное группками островов.

– Это и есть герцогство Горностайское, – сказал Попугай, поведя крылом. – Во многих отношениях один из прелестнейших уголков Мифландии. Я который год уговариваю Ха-Ха построить себе наверху летний домик и проводить там выходные. Горностаи не возражали бы.

Они прошли извилистой тропинкой между бутылочными деревьями и обогнули высокую ненадежного вида груду камней. И вдруг увидели перед собой горностая-часового. Одетый в голубую бархатную форму с медными пуговицами, он стоял спиной к ним, держа на плече громоздкое неуклюжее копье. На голове у него красовалась шляпа с длинным зеленым пером.

– Эй, там! – заорал Попугай. – Эгей!

Окрик этот произвел на горностая незамедлительное и неожиданное действие. Он высоко подпрыгнул, выронил копье, испустил пронзительный вопль, потом прислонился к камням, зажмурил глаза и приложил руку к сердцу.

– Сдаюсь! – провизжал он. – Капитулирую! Все отдам, все скажу, только, пожалуйста, не трогайте меня.

– Дурачина, это я – Попугай, – урезонивал его Попугай.

– Если вы меня не тронете, герцог вас наградит, – лепетал горностай, не открывая глаз. – И мои родители вас наградят… и моя тетка тоже… и три моих племянника…

– Ты меня выведешь из себя, олух этакий! – закричал Попугай. – Это я, Попугай!

– Как? – не открывая глаз, переспросил горностай. – Попугай?

– Да. Хватит строить из себя дурака!

Горностай с опаской приоткрыл один глаз, потом оба и заморгал.

– В самом деле, Попугай, – сказал он. – А что за существа с тобой?

– Дети.

– Они не кусаются? – дрожащим голосом осведомился горностай, хватая копье и нацеливая его на Пенелопу и мальчиков. – Если они кусачие, я не желаю иметь с ними дела. Скажи им, что я буду драться насмерть. Скажи им, что копье у меня ужасно острое. Скажи им, что, если меня раззадорить, я ух какой вспыльчивый.

– Да они вполне безобидны, дурачок, – нетерпеливым тоном ответил Попугай. – А теперь пропусти нас, нам надо видеть Рокфора.

– Проходите, друзья, все в порядке, – проговорил часовой дрожащим голосом. – Второй проход слева у следующей груды камней.

– Теперь я понимаю, что значит «не очень храбрые», – сказал Питер, когда они тронулись дальше.

– Да, – поддержал его Саймон, – чтобы заставить драться этогочасового, понадобится пропасть руты.

Они обогнули еще одну груду камней… и застыли в изумлении при виде открывшейся им картины. Большой участок леса был расчищен, и там разбит французский парк с аккуратно подстриженными живыми изгородями, безупречно ровными гравиевыми дорожками, чисто прополотыми клумбами в ярких цветах, с фонтанами и декоративными прудами.

Посредине парка стоял очаровательный деревянно-кирпичный дом елизаветинского времени с белоснежными стенами, обшитыми агатово-черными планками, и черепичной крышей, на которой торчали изогнутые трубы темно-кирпичного цвета. Многочисленные окна блестели и сверкали на солнце.

Если бы дети набрели на такой дом в английском пригороде, то и тогда они обратили бы внимание на столь красивое старинное строение. Здесь же, среди причудливого ландшафта Мифландии, он производил ошеломляющее впечатление. И самое удивительное было то, что все вокруг было миниатюрным: изгороди не выше пятнадцати сантиметров, фонтаны величиной с таз, а сам дом выглядел кукольным.

– Xa, – довольно хихикнул Попугай. – Удивлены? Что ж, домик в своем роде недурен. Дворец горностаев, резиденция Рокфора, правителя герцогства Горностайского.

– Почему его зовут Рокфор? – полюбопытствовал Саймон.

– Его отец страшно любил сыр, – объяснил Попугай. – Вообще-то он хотел назвать сына Камамбер, да жена воспротивилась. Большие любители поесть эти горностаи. Единорогов мы, пожалуй, оставим здесь. Не дай Бог вытопчут своими копытищами сад…

Ребята спешились и, осторожно ступая, пошли по дорожкам прекрасного ухоженного сада.

– Шикарно, мисс, ничего не скажешь, – с благоговением произнес Этельред, на которого явно подействовало окружающее великолепие. – Я бы и сам не отказался от такого домишки.

– Здесь прелестно, – согласилась Пенелопа. Попугай решительно подошел к входной двери, взялся клювом за дверной молоток и громко постучал.

– Уходите! – пронзительно заверещал голос из-за двери. – Уходите! Дома нет ни души, вот вам! И все драгоценности переправлены в горы. И дом стерегут пятьдесят кровожадных горностаев, вооруженных до зубов! И вообще тут никого нет! Уйдите!

– Рокфор, не будь нюней! – закричал Попугай. – Это я, Попугай. Мне надо с тобой поговорить.

– Попугай? – повторил голос. – Попугай? Ты уверен?

– Естественно, уверен, – раздраженно огрызнулся Попугай.

– А откуда мне знать, что ты действительно Попугай?

– Зачем бы я стал называть себя Попугаем, если бы я был кем-то другим?

– Ты абсолютно прав, – согласился голос. – Мне это как-то не пришло в голову.

– Так открывай двери, – скомандовал Попугай. Послышалось звяканье многочисленных ключей, бренчание щеколд, грохот отодвигаемых засовов… Наконец дверь отворилась, и появился герцог Рокфор, правитель герцогства Горностайского. На нем был алый бархатный камзол, штаны до колен, алая шляпа с изогнутым пером и пышное кружевное жабо и манжеты. Следом за ним показалась герцогиня в очаровательном бледно-палевом платье с кринолином и в бриллиантовой тиаре, сидящей между маленьких изящных ушек.

Рокфор обнял Попугая со всеми видимыми изъявлениями искренней радости.

– Мой дорогой! – воскликнул он. – Мой драгоценный! Как чудесно видеть тебя живым и невредимым. До нас дошли УСТРАШАЮЩИЕ слухи, будто василиски сожгли вас всех, и украли Великие Книги, и превратили Ха-Ха в маленькое незаметное облачко. Мы были просто В ЯРОСТИ, мой дорогой, не так ли, Уинифред?