Лидия Чарская - Счастливчик Страница 19

ГЛАВА XXIX

Счастливчик поднимается со ступеней, потирает ушибленный бок и коленку и смотрит, смотрит насмерть перепуганными глазами. Перед ним — учитель истории, тот самый, которому Счастливчик не выучил урока, — высокий, тонкий, со строгим молодым лицом, нахмуренный гневно, в новом с иголочки вицмундире, с белой манишкой, весь свежий, чистенький, опрысканный духами. Счастливчик ткнулся головой в самый его живот, смял манишку, едва не сшиб с ног.

— Это еще что за шалости? — сердито кричит Франтик. — Как можно так беситься? Сам красный, глаза вытаращены! Бог знает, что за вид! На кого вы похожи? — еще сердитее выкрикивает учитель.

Счастливчик смущен. Учитель спросил — значит, надо отвечать. Но что ответить? На кого же он, Счастливчик, похож?

Счастливчик с секунду трет лоб, как бы что-то соображая. Потом поднимает ошалелые глаза на учителя и выпаливает, как ракета:

— На бабушку и на Лялю.

— Что?! — глаза у учителя истории округляются от негодования. — Что-о? Что вы сказали?..

— Я сказал, что я похож на бабушку и на Лялю! — спокойно повторяет Счастливчик и вдруг замечает свою ошибку. — Простите меня, пожалуйста, — прибавляет он, — я вас, кажется, ушиб!

Франтик, то есть учитель истории, хочет рассердиться и не может.

— Будьте впредь осторожнее, — говорит он сурово и спешит в учительскую наверх.

Сконфуженный Счастливчик уныло плетется сзади. Урок истории окончательно позабыт. Разве после такой катастрофы есть возможность думать об уроке?..

— Подгурин, Казачков, Раев…

Голос Франтика звучит раздраженно. Толчок Счастливчиковой головы еще ощущается неприятным воспоминанием в животе учителя. Подгурин и Казачков, ленивые ученики, встают на этот раз с довольными лицами. Они успели выучить урок накануне. Счастливчик поднимается со своего места с лицом белее мела. Его осеняет страшная мысль.

— Отвечайте! — сурово бросает Франтик. Счастливчик испуганно моргает своими огромными глазами и молчит.

— Ну, что же вы? Молчит.

— Урок выучили? Счастливчик снова молчит.

Только глаза хлопают, хлопают, хлопают.

— Можете идти, я ставлю вам единицу. Вот видите, шалости не доводят до добра! — совсем уже раздраженно говорит учитель и ставит Счастливчику в журнал тощую, узенькую, как паутинка, единицу.

— Ах, что скажет Мик-Мик?! Что скажет его добрый, милый репетитор?!

Счастливчик грустно бредет на место, устало садится на парту и опускает голову на грудь.

Маленький Голубин, зная, чем можно утешить Счастливчика, преисполненный жалостью к своему другу, шепчет, наклоняя к нему личико с обворожительной улыбкой:

— У тебя есть часы, Счастливчик? Скажи, который час, я хочу знать, много ли осталось времени до конца урока.

Счастливчик лезет в карман, вынимает часы, бросает на них взгляд безнадежного отчаяния и шепчет в забывчивости, к полному изумлению Али:

— Половина тринадцатого…

ГЛАВА XXX

— Война! Господа, война! Объявлена война на дворе в большую перемену! — раздается звонкий голосок Янко, разом наполнивший все углы и закоулки огромного класса.

— В одних куртках можно пойти! На дворе сегодня совсем тепло. Солнышко светит. Дедушка в одних куртках позволил! — перекрикивает его Калмык и, как волчок, кружится на одном месте.

Счастливчик и Голубин стоят и с аппетитом завтракают Счастливчиковой булкой с начинкой. Сегодняшний печальный случай с единицей еще свеж в душе Счастливчика. Но что же делать? Нельзя же изменить дело, нельзя ожидать чуда, чтобы кол вдруг превратился волею судьбы в пятерку! Счастливчик достаточно грустен и даже как будто похудел и осунулся со времени злополучного урока.

Но весть о предстоящей снежной войне, по мановению волшебной палочки, преображает Счастливчика.

Последняя война! В эту зиму, по крайней мере. Скоро стает снег и его рыхлые комки, которыми так легко и весело бросаться, исчезнут вовсе, и тогда нельзя будет уже играть в веселую игру.

— Идем! — решительно заявляет Счастливчик Голубину и хватает его за руку.

— Я не пойду, — мнется с минуту на месте маленький Аля, — у меня что-то горло болит.

— Пустяки, — говорит Счастливчик, — завтра принесу тебе конфеты от кашля, их у бабушки много, а сейчас бежим на двор.

— Как?! В одних куртках? — ужасается Аля.

— Нет, для тебя принесут одеяло! — хохочет Янко, пробегавший мимо и услышавший эти слова.

— Ведь ты слышал? Дедушка позволил не надевать пальто, — уже нетерпеливо роняет Кира, которому очень хочется быть, как и все другие мальчики, в одной куртке.

— Вот бы наши узнали — была бы буря! — вихрем проносится в голове Счастливчика быстрая мысль.

— Ну, катим во двор, что ли, братцы! — и, не ожидая ответа, Янко, со свойственной ему живостью, подхватывает на руки Голубина, сажает его на плечо и тащит на лестницу.

Развеселившийся, оживленный, Счастливчик мчится за ними.

На дворе война уже в самом разгаре. Комки рыхлого, липкого снега так и носятся с одного конца на другой. Бомбардировка идет по всем правилам военного искусства. Мальчики разделились на два лагеря и дерутся, залепляя друг другу снегом носы, уши, глаза…

— К нам! К нам, Лилипутик! — неистово кричит Помидор Иванович, хватая за руку Киру и втаскивая его в свою толпу, которой он командует, как настоящий предводитель.

Янко с Голубиным очутились в противоположном лагере. Они сейчас Счастливчиковы враги.

— Ну, берегись!

Белые снаряды летят теперь с удвоенной быстротою. Визг, шум, хохот, крики!..

— Братцы, в рукопашную, — кричит Янко, — и первый налетает на Курнышова. Снежные бомбы забыты.

По всей линии идет настоящий бой.

— Господа! Пленников в дровяной сарай! — раздается над головами борющихся голос Курнышова. И Помидор Иванович тащит куда-то в угол двора высокого упирающегося Версту, отчаянно отмахивающегося от него руками и ногами.

Но — бац! Вывернулся Верста и налетает на Подгурина… Новая схватка, и оба с хохотом валятся в сугроб.

Счастливчик, как вихрь, носится по двору… Схватывается то с тем, то с другим, борется, хохочет… Пусть другие больше, сильнее его… Он зато такой увертливый, быстрый, подвижный и ловкий… Ему весело и любо… Любо, как никогда… Глаза горят, щеки тоже. Жарко ему, точно в печи… Ах, если бы можно было снять куртку!

— Пленников в сарай! — слышен снова чей-то веселый выкрик.

На минуту перед Счастливчиком мелькает худенькое, маленькое, но порозовевшее от возни личико. Это Голубин. Вот с этим справиться легко. И, не рассуждая слишком много, Счастливчик, не помня себя от охватившего его веселья и задора, хватает за руку Алю, протаскивает его через двор и силою вталкивает в открытую дверь пустого сарая, не обращая внимания на испуганные крики Голубина, на его молящие глаза.

— Один пленник у нас есть! — кричит он, поворачивая свое оживленное личико к товарищам, и, быстро захлопнув дверь сарая, запирает ее на задвижку.

— Ах, инспектор!

Действительно, инспектор. Его лицо показывается в раскрытую форточку учительской. Он недовольным голосом кричит:

— Назад, в класс! Не умеете себя вести! Слишком шалите на дворе!

И сконфуженные мальчики спешат в класс.

ГЛАВА XXXI

Но не так-то легко удержать поток разом нахлынувшего веселья. И в классе продолжается невероятная возня.

Теперь героем минуты является Янко.

Янко великолепно умеет плясать свой малороссийский гопак. И сейчас непреодолимое желание протанцевать его неожиданно охватывает Янко. Ивась вылетает на середину класса, подбоченивается и искрящимся взглядом обводит товарищей.

— Кто хочет изображать оркестр? — выкрикивает он звонко.

О, желающих слишком много! Калмык в одну секунду извлекает из кармана старую с поломанными зубцами гребенку, прикрывает ее бумажкой и начинает выводить на ней душераздирающую мелодию.

— Это из оперы «Не тяни кота за хвост», — предупредительно поясняет он товарищам.

Все хохочут. Подгурин берет жестяной пенал и водит им по металлической линейке. Получается режущий звук, точно где-то пилят дрова.

— Скрипка — первый сорт! — заявляет самодовольно Подгурин.

Счастливчику тоже хочется изображать музыканта. Он еще не может отделаться от охватившего его веселья. Но где же взять инструмент? К счастью, выручает его Костя Гарцев. В учебном столе Скопидома, бог весть откуда, оказалась между прочим мусором какая-то старая труба, не то игрушечная подзорная, не то настоящая от маленького самовара… Не все ли равно? Раз есть инструмент, кому какое дело до того, что он из себя представляет.

— Труби! — неожиданно вдохновляется Костя и передает трубу Счастливчику.

Тот жадно приставляет ее ко рту…