Фрэнсис Бернетт - Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой) Страница 19

— Его милость до того гневается, — говорила миссис Диббл, облокотясь о прилавок, — до того бранится, что мистер Томас сам нашей Джейн сказал: этого ни одна душа выдержать не может. Третьего дня он в самого мистера Томаса швырнул тарелку с тостами, и не будь в замке такое приятное общество в людской и все прочее, — мистер Томас там ни одного бы часа не остался!

Священнику все это было известно — на фермах любили посудачить о графе, этой черной овце в приходском стаде, и каждой доброй прихожанке приятно было поговорить о его грубом нраве, когда к ней приходили гости попить чайку.

А вторая причина для беспокойства священника была еще неприятнее, потому что она возникла недавно и все ее обсуждали с живейшим интересом.

Кто в приходе не знал, в какую ярость пришел старый аристократ, когда его сын женился на американке? Кто не знал о том, как сурово обошелся он с капитаном и как красивый, стройный, веселый юноша, единственный изо всей этой знатной семьи, кто пользовался любовью окружающих, скончался вдали от родного края в бедности и отчуждении? Кто не знал о том, с каким неистовством старый граф ненавидел несчастную молодую женщину, на которой женился его сын, как не желал даже думать о внуке и отказывался видеть его — до тех пор, пока два его старших сына не умерли, не оставив ему наследника? Кто не знал, что он ждал приезда внука без всякой радости и заранее решил, что тот окажется дерзким невеждой и грубияном, как все американцы, и не только не сделает чести его имени, но скорее всего опозорит его?

В своей угрюмой гордыне граф полагал, что его мысли никому не известны. Он думал, что никто не посмеет догадаться о его чувствах и опасениях и, уж конечно, не станет говорить о них; но слуги пристально за ним следили, читая его лицо, как книгу, а потом обсуждали в людской приступы его гнева и сплина. Граф полагал, что люди ничего о нем не знают, — а Томас меж тем говорил Джейн, кухарке и дворецкому, а также горничным и лакеям: «Сдается мне, что старик страшно ярится из-за капитанского сынка, боится, как бы тот его не опозорил. Вот бы и хорошо! — прибавлял при этом Томас, — сам виноват! Чего ж еще ждать от мальчонки, если он в бедности рос в этой поганой Америке?»

Шагая по величественной аллее, ведущей к дому, достопочтенный мистер Мордонт размышлял о том, что мальчик, вызвавший столько опасений, только накануне прибыл в замок, и что скорее всего опасения старого графа подтвердились, а уж если бедняжка разочаровал своего деда, граф наверняка гневается и готов выместить свою ярость на первом же посетителе, и что скорее всего этим посетителем окажется он сам. Судите же сами, каково было удивление мистера Мордонта, когда Томас распахнул перед ним дверь библиотеки и до его ушей донесся радостный детский смех.

— Эти двое выходят из игры! — звонко кричал детский голос. — Двое выходят!

Мистер Мордонт увидел графа, сидящего в кресле, положив на скамеечку больную ногу, возле него стоял столик с какой-то игрой, а рядом, прислонясь к руке и здоровому колену графа, стоял мальчик с раскрасневшимся лицом и горящими глазами.

— Второй аут! — говорил он. — Вам не повезло на этот раз, правда?

Тут только оба заметили, что в комнату кто-то вошел.

Граф оглянулся, нахмурив, как всегда, свои лохматые брови; впрочем, узнав посетителя, он встретил его против обыкновения приветливо. Казалось, на мгновение он забыл о своем дурном нраве и о том, каким неприятным человеком он при желании бывал.

— А-а, это вы, — произнес он, как всегда, отрывисто, — доброе утро, Мордонт. — И он любезно протянул священнику руку. — Как видите, я нашел себе новое занятие.

Другую руку он положил Седрику на плечо — возможно, в глубине души у него шевельнулось чувство удовлетворения и гордости оттого, что он может представить такого наследника; в глазах его мелькнуло удовольствие, когда он слегка выдвинул мальчика вперед.

— Это новый лорд Фаунтлерой, — проговорил он. — Фаунтлерой, это мистер Мордонт, приходский священник.

Фаунтлерой взглянул на человека в пасторском наряде и подал ему руку.

— Очень рад познакомиться с вами, сэр, — сказал он, вспомнив слова, которыми приветствовал новых покупателей мистер Хоббс. Седрик твердо знал, что с духовными лицами надо быть особенно учтивым. Мистер Мордонт на миг задержал маленькую ручку в своей и с безотчетной улыбкой вгляделся в лицо мальчика. Седрик ему, как, впрочем, и всем другим, с первого же взгляда понравился. Больше всего поразили священника не красота и не изящество Седрика, а искренность и добросердечность, освещавшие все, что бы он ни говорил. Глядя на мальчика, пастор совсем забыл о графе. Ничто на свете не сравнится с добрым сердцем; казалось, самая атмосфера этой мрачной комнаты очистилась и просветлела под воздействием доброго сердца, хоть это и было лишь сердце ребенка.

— Мне очень приятно с вами познакомиться, лорд Фаунтлерой, — произнес священник. — Чтобы приехать к нам, вы совершили дальний путь. Многие порадуются, узнав, что этот путь благополучно завершен.

— Да, дорога была длинная, — согласился Фаунтлерой, — но со мной была Дорогая — это моя мама, и мне не было грустно. Разве можно грустить, когда мама с тобой? Да и корабль был такой красивый!

— Садитесь, Мордонт, — сказал граф.

Мистер Мордонт уселся и перевел взгляд с Фаунтлероя на графа.

— Ваше сиятельство можно от души поздравить, — произнес он сердечно.

— Он похож на своего отца, — угрюмо отвечал граф. — Будем надеяться, что поведет он себя достойнее.

И тут же прибавил:

— Что привело вас ко мне сегодня, Мордонт? У кого там стряслась беда?

Начало было не так уж плохо, и все же мистер Мордонт ответил не сразу.

— У Хиггинса, — сказал он наконец, — у Хиггинса, который живет на Крайней ферме. Дела у него плохи. Сам он всю прошлую осень прохворал, а потом дети заболели скарлатиной. Не могу сказать, что он очень хороший хозяин, но ему не повезло, и он не может управиться в срок. Теперь он запаздывает с арендной платой. Невик ему говорит, если сейчас не заплатит, то пусть с фермы уходит, а это для него было бы очень плохо. Жена его больна, он пришел ко мне вчера вечером молить о встрече с вами — чтобы выпросить отсрочку. Он думает, что если вы немного подождете, он сумеет встать на ноги.

— Все они так думают, — произнес граф, мрачно сдвинув брови. Фаунтлерой шагнул вперед. Он стоял между графом и посетителем, внимательно слушая разговор. Хиггинс его очень заинтересовал. Ему хотелось спросить, сколько у Хиггинса детей и тяжело ли проходила у них скарлатина. Он смотрел на мистера Мордонта широко открытыми глазами и с нескрываемым интересом следил за каждым его словом.

— Хиггинс — человек старательный, — добавил священник в поддержку своего ходатайства.

— Но арендатор он плохой, — отвечал граф. — Невик говорит, что он вечно опаздывает.

— Положение у него сейчас отчаянное, — сказал пастор. — Он своих детишек и жену очень любит, а если забрать у него ферму, они будут буквально голодать. Он их и так не может кормить как надо. После скарлатины двое детей очень ослабли, и врач прописал им вино и питательную еду, на которую у Хиггинса нет средств.

Тут Фаунтлерой сделал еще один шаг вперед.

— Вот и с Майклом то же самое было, — произнес он. Граф встрепенулся.

— Про тебя-то я и забыл! — воскликнул он. — Я забыл, что у нас появился филантроп. Кто это Майкл?

И снова у него в глазах заиграло странное оживление.

— Это муж Бриджит, он заболел лихорадкой и не мог ни за квартиру заплатить, ни еды и вина купить. А вы мне дали денег, чтобы ему помочь.

Граф как-то странно нахмурил брови, впрочем, вид у него был совсем не угрюмый.

— Какой из него выйдет помещик, не знаю, — произнес он, взглянув на мистера Мордонта. — Я Хэвишему сказал, чтобы он мальчику дал, что он захочет, но он, судя по всему, попросил лишь денег, чтобы раздать их нищим.

— Ах, нет, они не нищие, — горячо возразил лорд Фаунтлерой. — Майкл был превосходный каменщик! Они все работали!

— Да-да, — подхватил граф, — они были не нищие, а превосходные каменщики, чистильщики сапог и торговки яблоками.

Несколько секунд он молча смотрел на мальчика. В голову ему пришла одна мысль, и хоть ее вызвали не самые добрые побуждения, все же мысль эта была недурна.

— Подойди ко мне, — промолвил он наконец. Фаунтлерой приблизился, стараясь не задеть больную ногу графа.

— А что бы ты сделал в этом случае? — спросил граф.

Надо признаться, что мистера Мордонта на миг охватило странное чувство. Он много лет прожил в Доринкорте и принимал дела прихожан близко к сердцу; он знал всех богатых и бедных арендаторов, знал всех крестьян, не только честных и работящих, но и ленивых и нечестных. Он хорошо понимал, что этот мальчик с широко раскрытыми глазами, который стоял возле графа, сунув руки в карманы, получит в будущем огромную власть творить добро и зло. Он понимал также, что из-за прихоти гордого и себялюбивого старика мальчик может получить эту власть сейчас же и что, если он не обладает добротой и великодушием, это может плохо обернуться не только для других, но и для него самого.