Лариса Романовская - Самая младшая Страница 19

Когда бабушка говорит по телефону, интересно слушать. Она иногда рассказывает такое, о чем Полина никогда не знала или забыла.

– Толик вообще говорит: не дождусь я правнука. А она хоть бы в больницу заехала. Мало ли что с пузом! Какое там пузо, ходит как доска стиральная. Полинка! Ты деду подарок приготовила уже? Мама утром передачу повезет, давай нарисуй чего-нибудь или открытку подпиши. У него во втором ящике возьми! Да какое там, Ниночка. Все такая же блаженненькая! Сядет, в стену уставится и шепчет! Ее подружка в немецкую гимназию перевелась, а наша… До сих пор верит, что к ней фея ходит, зубная, с подарками. Да не врач зубной, не стоматолог! Зубная фея! Полинка в фей верит! Восемь лет девке! Ну вот как она в этой жизни собачьей будет жить? Не понимаю, Нин. Веришь – совсем не понимаю!

Машинка для фотографий

Когда они сегодня на технологии открытки клеили, Максим налепил на свою черные клочки. Сказал, что это пауки, и хотел подарить ритмичке. Он думал, что раз она злая, то должна любить всякую гадость. Инга Сергеевна Максимову открытку не стала брать и сказала, что, если тебя кто-то обидел, нельзя обижать в ответ. Но Максим ничего не понял, потому что на перемене тоже Полину из игры прогонял.

Полина вытащила из своего рюкзака папку с «технологией»: там цветная бумага, картон, ножницы и два клея – в бутылочке и карандашом. А еще большая фотография: весь класс в овалах, а Инга Сергеевна в середине в квадрате. Снимали еще в сентябре, а раздали только сегодня.

Может, дедушке Толе Полинину фотографию подарить? Он сам говорил, что ее любит больше всех на свете. Снимок маленький, но красивый: Полина там боком, родинку не видно. Можно на золотую картонку наклеить. И написать что-нибудь хорошее.

Жалко, что на фотографии только подписи под каждым овалом, и все. Когда Полина мамины карточки смотрит или Нелины старые, то не только знает, как кого звали, но и что дальше случилось. На фотографиях Нелиного класса один мальчик был с большими ушами, его Чебургеном дразнили, он потом в Австралию уехал. А мама про своих одноклассников всегда что-нибудь смешное рассказывает…

Вот бы изобрели машинку вроде компьютерной мышки – наводишь ее на снимок, и там рамочка проявляется, а в ней написано, кем человек станет, когда вырастет, и что с ним дальше будет. Полина эту машинку навела бы на фотографию класса, и там бы было: «Это Максим Горецкий. Он во втором классе был дураком, а когда вырос, то им и остался». «А это Настя Кузьмичева, она…» Хотя сперва бы Полина про себя все узнала.

– Ань, не звонил еще папа. Что ты, нашего отца не знаешь? Небось оклемался и курить первым делом побежал! Иди работай! Некогда мне! Ох ты ж Толик-Толенька…

Но это не очень честно – дедушке только свою фотографию дарить. Он ведь не одну Полину любит. И маму, и папу, и Нелю со Стасом, и бабу Тоню, и Беса. Просто их фотографий у Полины нету, но она же не виновата…

Она отрезает от золотого картона большой кусок, размером с тетрадку. Он с лохматыми зубчиками получился, но не страшно. Она потом бабушку попросит помочь: чтобы она сейчас не ругалась, что неаккуратно, и ничего не портила. В смысле не исправляла.

Теперь на месте Полининого изображения на снимке дырка. А через фото Альбинки, Эдьки Тимофеева и Вазгена идет линия разреза. Она подравнивает свой овальчик, чтобы красиво было (и срезает кусочек своего уха и букву «п» в имени «Полина»).

Школьные ножницы тупые, неудобно резать. Полина берет другие, из ящика дедушкиного стола. Там в коробке из-под сливочного зефира хранятся старые фотографии – те, что из разных альбомов отклеились или в них не влезли. Дед Толя их иногда сканирует, Полина помогает. Там вся их семья есть, только не вместе, а по кусочкам. Мама с Нелиным папой и их котом, маленький Стас, бабушка на крейсере «Аврора»…

В коробке немножко пахнет сладким. Но это не зефир, а старинный клей, который на оборотах карточек остался. Он коричневый и тянется паутинками. На одной фотографии очень много этого клея.

Карточка совсем маленькая, как пачка маминых сигарет. И с наружной стороны такая рыжая, будто ее в фотошопе обрабатывали, в режиме «серия». Нет, там другое название, Полина не помнит точно. Главное, кто изображен на этом снимке. Там дедушке Толе восемь лет, как Полине сейчас. То есть он не дедушка, а просто Толик.

Фотография старая, потому что дедушке восемь лет исполнилось еще до войны. Он говорил, что снимок сделали в конце учебного года, а уже в июне все началось. Это не целая фотокарточка, а тоже кусочек. Дедушка Толик сидит на полу, у него за ушами чьи-то колени видны, слева от головы и справа. И с боков еще чужие плечи. Может, дедушка тоже на своих одноклассников обиделся и их от себя отрезал. Полина размазывает поверх ниточек старинного клея свой, который похож на белый воск, и думает: если бы они с будущим дедушкой учились в одном классе, то обязательно бы подружились.

На золотистом картоне рыжую фотографию видно плохо. Полина обводит ее зеленым фломастером, но тот скользит и смазывается. А из всех ручек в пенале почему-то только та черная, которой делают фонетический разбор. Надо будет потом приписать, что этот черный – не плохой, а другого не было.

Между Полининым снимком и дедушкиным много места. И по краям тоже. А в зефирной коробке много фотографий. Некоторые даже в двух экземплярах. Если один забрать, то ведь второй останется!

– Ну как ты, Толь? Я вся издергалась! Анька обещала к тебе прорваться! Небось курить уже ходил, старый ты балбес! С днем рождения, Толенька! Дам я тебе ее сейчас! Полина! Дедушка из больницы звонит, бери скорее трубку, ты ж его поздравить хотела!

– Я занята! Я потом!

Полина ищет среди обрезков острые ножницы. Надо как можно аккуратнее отрезать от следующей фотографии то место, где маленькую маму и ее подругу Жанну в пионеры принимают.

Данетка

Если снег тает, а потом снова замораживается, у него сверху получается лакированная корочка. Как на пирожных «безе», только не сладкая и гораздо крепче. По ней Бес может бежать и не проваливаться. А когда Полина наступает, снежная глазурь ломается на ледяные неровности. Но все равно блестит – белым от снега, рыжим от фонаря и розовым от заката, который за школой спрятался.

Над крыльцом школы, на козырьке, стоит большой снеговик. Мотается влево-вправо, потому что он надувной. Такой точно не растает. А вот снежный заяц, которого Полина лепила в последний день перед каникулами, давно превратился в кучу некрасивых комочков. Но заяц не таял, его просто разломали, сразу, как Полина домой ушла. И она даже знает, кто именно, ей Стаськина Жирафа рассказала, и она сама тоже догадалась. Пока Полина зайца лепила, а Стас с Жирафой на стадионе сидели, на горке катались Полинины одноклассники. Там Максим-дурак был, и обе Настьки, и Вазгенчик. Они Полину прогоняли, а Жирафа сказала «с идиотами не связывайся» и предложила снеговика лепить. Сама один ком сделала, а потом к Стасу ушла.

Полина решила, что раз она одна лепит (ну не совсем одна, но это тайна), то можно сделать не просто снеговика. Бывает же снежный барс? А у нее снежный заяц будет, большой и немного хищный, чтобы он Полину защитил. Но, оказывается, зайца самого надо было защищать. Но она нового сделает, только не сейчас, а в следующем году. Это совсем скоро. Уже послезавтра Новый год, и у Нели свадьба. (Если Масик-Лысик все-таки найдется.)

– Ну что, догадалась? – кричит в Полинину спину папа.

Они с Нелей сидят на скамеечке у детской площадки, а Полина с Бесом по двору бегают, от стадиона до школьных ворот. Кроме них, во дворе больше никого нет: поэтому папин голос немного гудит, как ветер.

– Ее убило стеклом?

– Нет!

– Ее не убивали, она сама умерла? – Очень сложно кричать такую длинную фразу на бегу.

– Да!

– Это был несчастный случай?

– Да!

– А важно, что перед этим была гроза? – Полина тянет Беса за поводок. Бес вырывается и скулит, к папе хочет.

– Да!

– А важно, что Билл был именно в кафе? – Полина разжимает ладонь. Бес пищит от радости и несется к папе, а поводок скользит по заледенелому снегу.

– Нет!

– Тогда я еще подумаю…

Полина лезет на горку. Тут нет одноклассников, можно кататься и вдвоем думать про ответ к папиной данетке. Правда, папа не знал, что Полина сейчас не одна, и загадал данетку только ей. И Нелю попросил, чтобы не подсказывала.

Данетка у папы хитрая: «Жил-был Билл. У него была Мэри, которую Билл любил. Однажды в четверг Билл пошел в кафе. Началась гроза, он остался в кафе ее пережидать. А когда Билл пришел домой, то увидел, что окно разбито, а на полу в луже воды лежит мертвая Мэри. Внимание, вопрос: от чего Мэри умерла?»

Вообще, Полина не любит думать и говорить про смерть, но в данетках эти трупы и убийцы совсем не страшные, они как в мультиках и компьютерных играх, не взаправду. Их не жалко. А вот они с мамой вчера смотрели про новую серию маминого детектива, и там одна женщина умерла во время родов, и Полине было ее так жалко и так страшно, что пришлось лицом в подушку прятаться.