Алексей Коркищенко - Лошадиные истории Страница 19

— Ничего себе! Никогда бы не подумал! — удивился Дрогаев.

— Вот потому она и запаливается, если не давать ей роздыху, — заметил Кряжев.

— А температура тела лошади считается нормальной от тридцати семи до тридцати восьми с половиной градусов, — продолжала Леля. — При скачке температура может повышаться на два градуса. Вот почему, товарищи кавалеристы, так важно беречь животное от простуды после работы… Мы об этом в следующий раз подробней поговорим. А сейчас мне хочется послушать пульс у этой лошадки. — Она подошла к гнедому Кутыря. — Пульс исследуется вот здесь, на лицевой артерии возле угла нижней челюсти. Нормальный пульс — тридцать шесть-сорок ударов в минуту, а при работе он доходит до ста и более ударов… Так-так… — Леля стала считать пульс у гнедого. — Ну вот! Пульс у него частый. Каждую секунду удар!.. Василий Кутырь, твой конь болен!.. — Посмотрела в ноздри коню, прильнула ухом к его боку, прислушалась к дыханию. — У него даже, может быть, воспаление легких. Дыхание шумное, частое. Его нужно немедленно показать ветврачу!

Кряжев резко бросил Кутырю:

— Ну, Васька!.. Будешь чистить конюшню и подметать бригадный двор, пока твой конь не выздоровеет. Веди его к ветврачу!

Тот взял седло на закорки и повел гнедого за повод. Призывники проводили его взглядом и снова повернулись к Леле.

С уважением смотрели на нее.

— Жаль хорошего коня, — с грустью сказала Леля. — А страдает он потому, что наездник — невежда. Вот скажите, что является главным оружием конного бойца?

— Шашка! — вырвалось у кого-то.

— Нет, не шашка! Главное оружие конного бойца — это конь. А чтобы содержать его в хорошем, боевом состоянии, надо все знать о нем. Я училась в конно-спортивной школе, и мне рассказывал много о жизни коня друг деда Степана, полковой ветврач. Если хотите узнать побольше о коне…

— Хотим, Леля Дмитриевна, хотим! — закричали юноши.

— Ну, хорошо. Со следующего занятия начнем проходить иппологию — науку о лошади.

— Ура! Качать Лелю Дмитриевну! — предложили самые горячие.

Кряжев в два прыжка очутился возле Лели, положил руку на ее плечо.

— Ну-ну, я вот покачаю кое-кого! Ишь, какие скорые. Тихо! Чтоб все слышали, и ее дед — тож: объявляю Лелю Дмитриевну своей невестой! И смотрите, если кто будет липнуть… на сабельную дуэль вызову!

— Глядите, захватчик какой! Мы еще посмотрим, чьей она будет невестой! — к нему стал продираться Минька Дрогаев.

Его удерживали, он вырывался, и Леля никак не могла взять в толк: всерьез они это делали или валяли дурака. Засмеялась, освобождаясь от напряжения, — нелегко ей дался первый урок.

Лукьян Корнеевич, разряжая ситуацию, поднялся, крякнул и отдал приказ:

— Построиться!

Призывники разобрали коней и стали в строй, держа их под уздцы.

— Продолжать учение по групповому расписанию! Не жалеть сил. Тяжело в учении, легко в бою, как говорил товарищ Суворов. По коням!

Леля вернулась к своим восхищенным хуторским подругам, вместе стали наблюдать за действиями всадников. Интересно было, как в кино. Одна группа, выскакивая из камышей, проносилась галопом мимо деревянного танка, бросала в него гранаты. Танк бухал, как барабан. Другие занимались джигитовкой: поднимали фуражки с земли, бросали пики в кольцо, закрепленное на столбе. Иван Григораш и Минька Дрогаев, гикая, горяча и себя, и лошадей, скакали по аллее, рубя лозу. Получалось у них неплохо. Лукьян Корнеевич, браво подбоченясь, сидел на неспокойном коне и орлиным взором окидывал ристалище.

Кряжев, удачно преодолев на своем рыжем дончаке все препятствия, на скаку подхватил около танка связку учебных гранат и бросил в бочагу, около которой стояли девочки. Они разбежались во все стороны, визжа и хохоча. Им, должно быть, понравилось, что их заметил такой красивый и мужественный всадник. Кряжев догнал Лелю, выхватил ее из девчоночьей стайки и, крепко прижав к себе, помчался наметом по лугу, весело вопя.

— Кряжев невесту украл! — крикнул Дрогаев и погнался за ним.

И тут все всадники бросились в погоню: обрадовались неожиданному развлечению.

— Кряжев, отставить! — приказал Лукьян Корнеевич, но его приказа никто не услышал.

Леля, обняв Шурку за шею, смеялась радостно и перепуганно.

— Ура-а! — кричали девочки. — Лельку жених украл!

Хотел было поскакать Лукьян Корнеевич за расшалившимися новобранцами, да раздумал: пусть их, дело молодое, совсем еще ребятня!.. А Леля-то, Леля Дмитриевна, шельмоза какая, а? Не ожидал он от нее, честно говоря, такой прыти, такой дерзости. Как она держалась перед этими парнями!.. И вишь ты, вон как за Кряжева крепко уцепилась. Небось, считает себя взрослой, инспекторша.

Кряжева догоняли Дрогаев и Григораш, и он выхватил шашку, стал яро отмахиваться от них. Дрогаев закричал на него:

— Тю на тебя, скаженный чертяка!

Отстали от него преследователи, не смея приблизиться, сопровождали эскортом. На полном скаку остановился Кряжев перед Лукьяном Корнеевичем, отсалютовал шашкой и доложил браво:

— Товарищ уважаемый дед Лукьян Корнеевич! Доставил вам вашу прекрасную внучку, а мою невесту в целости и сохранности!

— Продолжать занятия по вольтижировке и джигитовке! — скомандовал Лукьян Корнеевич, как будто бы ничего не произошло.

…Под вечер, возвращаясь домой, дед сказал внучке, вразвалку сидевшей на крупе коня:

— Ну, Леля Дмитриевна, ты меня просто удивила, не ожидал я за тобой таких талантов!

— Каких талантов? — настороженно спросила она.

— Да лекции ты им по этой науке, иппологии, как по писаному читала!

— А-а, ты про это, — успокоенно сказала Леля. — Я им лишь повторяла то, что нам в конно-спортивной школе говорили про лошадь, и то, что сама вычитала в учебниках для кавалерийских школ.

— Ну-у, просто!.. Иметь такую память, я тебе скажу, не каждому дано.

— Кто любит лошадей, Лукьян Корнеевич, тот запомнит все, что им на пользу! — рассудительно сказала Леля.

— Верно, Леля Дмитриевна! Хорошо сказала.

С высоты, из-за пестрых облаков, к ним донесся звенящий гул самолета.

— Это «рама», дедушка! — вскрикнула в тревоге Леля. — Разведчик.

Старик придержал коня. Его глаза не сразу нашли среди облаков самолет с двойным фюзеляжем.

— Опять эта «рама»! — сказал он. — Смотрят, заразы, а чего высматривают, проклятые? Третий раз уже кружит над нами. И перед тем, как бомбили наш тракторный отряд, она кружила.

Надрывный плач, раздавшийся впереди, в одном из дворов, отвлек их от самолета. И тут из-за угловой хаты на выгон поспешно выкатился на велосипеде почтальон дед Симук.

— Стой, Симук! — остановил его Лукьян Корнеевич. — Что там стряслось? Опять ты похоронки развозишь?

— Проклятая работа! — с легочным свистом выговорил почтальон. — Черным врагом стал я для своих хуторян… Вручу хозяйке письмо с похоронкой и драпаю от нее, чтоб с горя меня не побила. Боже ж ты мой, за неделю восемь похоронок развез!

— Ну а что по радио слыхать? — спросил Лукьян Корнеевич.

Дед Симук ответил со злой досадой:

— Зачем тебе радио, когда и без радио слыхать?!

Почтальон вытер ладонью пот с лица, покатил дальше.

Лукьян Корнеевич тронул коня, сказал притихшей Леле:

— Слыхать, еще как слыхать. Особенно по ночам. Громыхает, как черт в бочке!

И сама Леля слышала гром артиллерийской канонады и огневые всполохи на горизонте видела. Не так уж далеко был фронт — за речкой Кагальничкой, за тремя буграми и там — через Дон.

«Рама» замыкала круг над степью в той стороне, где находился летний лагерь конефермы.

Глава четвертая

«Рама», завершая над конефермой круг, строчила по ней из фотопулемета. Пилот передал по радио для оберста фон Штюца, руководителя отдела тактической и оперативной разведки группы войск, сообщение такого содержания: «На объекте обнаружено около полусотни лошадей рыжей масти. Лошади разной величины. Вероятно, это кобылицы с жеребятами. Никаких признаков эвакуации не наблюдается».

Оберст фон Штюц стал проявлять повышенный интерес к донским породистым кобылам не без причины. Неделю назад он отмечал день своего рождения в кругу друзей и некоторых подчиненных офицеров. Он с удовольствием выслушивал вычурные тосты в свой адрес. И вдруг в соседней комнате старого купеческого дома, которую оберст занимал под свой рабочий кабинет, раздался резкий телефонный звонок.

Оберст жестом остановил капитана Рихтера, выскочившего из-за стола: он сам поднимет трубку. Надеялся, что ему позвонит шеф войсковой разведки и поздравит с днем рождения. Однако голос шефа грохотал в трубке вовсе не празднично:

— Известно ли вам, фон Штюц, что по нашим тылам гуляют казаки из Донской дивизии? Коммуникациям группы войск нанесен непоправимый вред. Я недоволен вами, оберст! Ваш отдел разведки бездействует. Об этом могут узнать в ставке…