Георгий Северцев-Полилов - Княжий отрок Страница 19

XXXI

Изумленные неожиданным приездом князя, сельчане отвели ему для ночлега просторную избу.

Усталый Ярослав, не раздеваясь, раскинулся на широкой лавке, на которой заботливые хозяева положили свежего, душистого сена.

Усталость взяла свое, и князь скоро заснул.

Крепко спалось Ярославу, а под утро, когда рассвет чуть-чуть забрезжил, ему опять приснился вчерашний сон.

— Княже, княже! Вставать пора! Пробудись, княже! — говорил стремянный княжий, осторожно тряся князя за рукав.

Ярослав быстро вскочил.

— Что? Что такое? Зачем ты меня разбудил? — сердито говорил недовольный князь.

— Ты сам велел мне разбудить тебя пораньше, княже, смотри, уж солнышко встает.

Умывшись холодною водою, князь освежился, мысли прояснились, а чудесный сон не выходит у него из головы. Лежат на сердце и вчерашние думы о суженой.

— Сегодня поле будет, княже, — уверенно сказал сокольник, — ветер переменился, слава Богу.

— Дай Бог удачи! — промолвил князь, не переставая думать о красавице.

И правда: мало прошло времени, немного проехали, как из озерных заводей поднялось целое стадо лебединое. Загорелись глаза у князя-охотника.

— Пускай соколов! — крикнул он своим сокольникам. И сам дрожащею от волнения рукою снял колпачок с головы своего любимого сокола.

Напрасно старались спастись перепуганные лебеди: сокола камнем падали на них и кровенили белоснежный наряд лебединый.

Не могли насытиться хищные птицы, наперерыв одна за другою кидались они на новые и новые жертвы. Не мало уж побитых птиц валялось в траве густой, обливая ее своею кровью. Немногим из лебедей удалось спастись.

Только один княжеский сокол, высоко взлетев чуть не к облакам, будто не видел лебедей, не бросился на них, кружил по небу и поднимался все выше да выше, отлетал все дальше да дальше в сторону от князя.

Недовольный своим соколом, Ярослав поскакал за ним в ту же сторону.

Охотники, подбиравшие убитых лебедей, далеко отстали от князя.

Долго скакал так князь в погоню за соколом, не заметил он, как подъехал к неведомому селу. Видит с удивлением князь, что сокол его сидит уже на кресте сельской церкви, расправляя свои усталые крылья, и охорашивается.

А в этот час ударили в церковное било к обедне.

Недалеко от церкви у одной избы толпился народ, чего-то, видимо, ожидая. Одеты все были по-праздничному.

Никто из толпы не обратил внимания на князя, все пристально смотрели на крыльцо избы. Да и сам князь мало чем отличался от простого сокольника: охотничий наряд, взмыленная лошадь ничем не выдавали его высокого сана.

— Сгони-ка мне, паренек, моего сокола, — сказал Ярослав молодому парню, стоявшему позади толпы.

— Ишь, нашел время! Не до тебя теперь с твоей потехой.

— А что у вас за праздник такой? — спросил Ярослав у парня.

— Аль не знаешь? Любимый княжий отрок Григорий женится на пономарской дочери из нашего села. Оксинью, пономаря Афанасия дочь, за себя берет.

— Так это, значит, село Едимоново?

— Вестимо, что так! Княжеское село, князя Ярослава Ярославовича! — не без гордости заметил парень.

«Вот куда я попал! — подумал князь. — Ненароком очутился на свадьбе Григория!»

— А храм-от наш во имя великомученика Димитрия Солунского, — продолжал словоохотливый парень.

— А что же свадебного поезда-то не видать? — снова спросил князь.

— Да беда вот приключилась, кони от князя еще до сей поры не присланы. Да не ты ли уж с ними приехал к нам?

Ярослав укорил в душе боярина Матуру, забывшего вовремя послать коней.

В это время подъехали сокольники. Князь отдал своего коня стремянному, а сам стал пробираться через толпу к избе пономаря.

Жених и поезжане настояли наконец на том, что пора отправляться в церковь.

— Кого еще ждать будем? — недовольно проговорил Зацепа. — Все собрались!

— И впрямь, доченька, медлить нечего, накрасовалась ты в девицах, ступай с Господом за честна мужа, — проговорила мать.

Как будто нехотя, через неволю великую, поднялась со своего места Оксинья.

Поднялись и поезжане, и Афанасий с женою. Отец с матерью взяли икону, большой каравай хлеба и приготовились благословить дочь-невесту.

XXXII

Только что свадебный поезд собрался, чтобы выйти из избы, как на пороге появился князь.

Он окинул присутствующих в избе своим соколиным взглядом и обомлел от изумления. Перед ним стояла его незнакомка из обители!

Бояре, увидев князя, также удивились неожиданному его появлению и отдали ему низкий поклон.

Обрадовался приезду князя жених, почитая это за великую честь для себя, но сердце его снова сжалось каким-то недобрым предчувствием.

А больше всех радостно изумилась невеста и вспыхнула вся и зарделась, как утренняя зорька весенняя.

Князь милостиво поздоровался с поезжанами и, обратившись к жениху, промолвил:

— Вот видишь, Григорий, и я поспел как раз вовремя! Покажи мне твою невесту! — промолвил князь совсем неласково.

Григорий изумленно взглянул на князя, слыша его неласковый голос, видя непонятное недовольство на его лице.

— Вот она, господине княже! — указал Григорий на Оксинью.

Еще строже и суровее сделалось лицо князя. Глаза заискрились недобрым властным блеском.

— Ты говоришь, она твоя невеста? — резко прозвучал голос Ярослава.

— Да, господине княже! — робко прошептал княжий отрок, видя грозу и не разумея, в чем он перед князем провинился.

Еще больше омрачился князь, на минуту призадумался он, как будто обдумывая какое-то важное для всех решение.

— Сядьте-ка все, — сурово промолвил князь, — дайте мне поглядеть на вас.

Тихо-тихо расселись все по своим местам, будто не на свадьбу собрались, а на похороны. Тягостное молчание воцарилось в избе. Только одна невеста была спокойнее других и понимала, что тут происходит.

— Отойди от меня, не твое тут место, — шепнула она жениху, который хотел сесть рядом с ней.

Пораженный Григорий мог только прошептать:

— Что ты говоришь? Ведь это место мое, я — твой жених…

— Отойди, отойди! — решительно сказала девушка. — Не твое это место теперь!

Григорий не знал, что сказать, не знал, что ему делать: и больно ему было, и стыдно, и страшно.

А у князя свои мысли, свои чувства. Девушка кажется ему теперь еще краше прежнего, и думается ему, что сама судьба его сюда привела. И решился наконец князь… Подошел он к жениху и властно сказал:

— Уйди отсюда, поищи себе другую невесту! Григорий с ужасом отшатнулся назад: он никогда не мог и думать, что любивший его князь мог так жестоко, так несправедливо с ним поступить.

— Господине, чем я тебя прогневал, что ты хочешь так жестоко меня наказать! Ослушался тебя или в чем другом перед тобою провинился?!

Затуманилось лицо Ярослава.

— Нет твоей вины, Григорий, предо мною, но жениться тебе на этой девушке не позволю!

— Сжалься, княже… Сжалься над твоим рабом!.. — чуть слышно прошептал несчастный юноша.

— Она моя невеста! Сама судьба привела меня сюда! — решительно проговорил Ярослав.

— Не отнимай моего счастья, княже!.. Не губи ты меня.

— Ищи себе другую невесту, — раз я решил, так тому и быть! — сдвинув грозно брови, крикнул князь.

Сильной рукою отстранил он Григория и сел на лавку рядом с невестой.

— Хочешь ли в Божьем храме перед алтарем обвенчаться со мною? Хочешь ли, чтобы я назвал тебя перед всем честным народом княгинею? — ласково спросил князь девушку.

Оксинья подняла на князя опущенные книзу глаза, на побледневшем перед этим лице ее снова заиграл румянец, и девушка смущенно, но твердо ответила:

— Не смею я противиться твоей воле княжеской! Как изволишь, господине княже, так тому и быть должно!

Все в избе ахнули от изумления, не веря ушам своим, что невеста перед самым венцом от жениха отказалася, что пономарская дочь станет княгинею…

Зашептались было между собою недовольные бояре, кто-то в толпе хихикнул, на лице Зацепы показалась насмешливая улыбка… Но достаточно было строгого взгляда князя, чтобы все замолкло.

— Бегите в церковь сказать, что мы идем венчаться, — повелительно сказал князь своим отрокам.

— Не видано такого дела, чтоб невесту у жениха перед самым венцом отнимали… Жалко больно парня-то!.. Знать, судьба уж его такая горькая… На роду ему так написано… — слышались голоса.

Князь с Оксиньей вышли из избы. Подоспели княжеские кони, и поезд двинулся к церкви, сопровождаемый толпою народа. Гулко зазвенело церковное било, приветствуя жениха с невестой. Дьяк Семеныч побежал упредить священника. Трепещущий от испуга отец Алексей сначала было не поверил, но когда сам Ярослав вместе с Оксиньей переступил порог храма, он вышел навстречу к ним с крестом в руках, а перепуганный будущий княжий тесть, пономарь Афанасий, торопливо побежал на клирос, и началось обручение, а потом и венчание.