Юрий Дьяконов - Приказ самому себе Страница 19

Когда Зиночку отозвали из октябрятской группы, он долго переживал: „Как же так? С самого первого класса у меня всегда было дело, теперь ничего. Разве я перестал быть пионером?..“ И он решил посоветоваться с друзьями,

— Я ни за что не попросила бы! — вздернула головой Саша.

По-почему? — не согласился Женя. — Он же не четверку вынашивать будет, как Сундук. По-моему, правильно…

Правильно?! А когда Зойка всякие гадости пишет, а мою маму и за что вызывают — это тоже правильно?!

— Это совсем другое дело, — сказал Женя. — Ты неправа…

— Тогда ты, знаешь, кто? — взорвалась Саша. — Размазня!.. Ну и дите к своей Елизавете! — и Саша убежала.

Несмотря на ссору, через несколько дней Зиночка решился:

— Елизавета Серафимовна, когда мне дадут пионерское поручение? У меня всегда было, — сказал он ей на перемене.

Елизавета Серафимовна сначала удивленно вскинула брови, но потом, подумав, ответила:

А что же ты хочешь; делать?

Ну… — замялся он, — не знаю. С октябрятами интересно…

Нет, дружок! Их мы тебе не доверим… Но я подумаю.

На другой день после шестого урока было классное собрание. Елизавета Серафимовна ругала двоечников и требовала от них письменных обязательств. Те послушано писали и сдавали листочки. Елизавета Серафимовна подчеркивала ошибки и заставляла переписывать вновь. Потом стали говорить о том, как помогают отстающим. Оказалось — плохо помогают. Стали прикреплять к ним других. Было скучно. Хотелось есть. Все тихонько развлекались как могли. Сазон ножом вырезал на парте: „Здесь был…“

А теперь о Васильченко, — сказала Елизавета Серафимовна. — Если ему не помогут, он снова останется в пятом классе.

Не! Я не хочу! — моментально откликнулся Сазон,

Неуместные шутки, — нахмурилась учительница. — Ты так ведешь себя, что ни одна девочка не хочет с тобой заниматься. Как же быть? — она перевела взгляд на Зиночку и предложила: — Углов, ведь ты дружишь с Васильченко, и сидите вы за одной партой. Может, возьмешься помочь ему? Подумай.

Зиночка хотел возразить: „Я не хочу. Он не друг мне!“ Но Салон, прикрыв рукой рот, тихо сказал:

— Соглашайся, дурак. Тут жрать хочется, спасу нет, а он резину тянет. Можешь хоть совсем не ходить, понял?

Зиночка глянул на него, кивнул головой:

Можно я до завтра подумаю?

Хорошо, — согласилась учительница, — соберите книги.

Собрали! — закричали ребята, выскакивая из-за парт. Дома, уже перед тем как ложиться спать, он спросил:

Мама, как ты думаешь, нужно помогать тому, с кем ты в ссоре?

— Видишь ли, сынок. Вы же мальчишки. Сегодня поссорились, а завтра помирились. Не враги какие-нибудь смертельные… Если человек нуждается в помощи, я думаю, надо помочь.

— А если он говорит: „Можешь совсем не помогать“? Мама улыбнулась и покачала головой:

— Знаю. Мальчишки — народ самостоятельный. Может, из гордости отказывается. А сам бы рад…

„Точно, — решил про себя Зиночка, — это Сазон из гордости отказывался. Значит, пойду. Он же не смертельный враг…“

Второй месяц подряд, проводив маму на работу, Зиночка собирает книги и спешит к Сазону заниматься.

— Начнем с математики, — предлагает он.

— Ага, кореш. Ты дави сто седьмую задачку, а я сто девятую. А потом перепишем и будет вдвое быстрей. — Но вскоре Сазон теряет терпение:

— Дурацкая задачка! И выдумал ее дурак. Ну зачем это:

Из пункта „А“ в пункт „Б“?“ Говорили бы по-русски: из Ростова в Новочеркасск… Совсем голову задурили!

Зиночка начинает решать его задачу. Но Сазон вскакивает:

— Не ломай голову. Я вспомнил: мы ее в прошлом году решали. Найдем тетрадку — и порядок!..

Через полчаса все перерыто, но тетрадки нет. Зато нашлись айданы. Крашеные. И два — свинцом залитые, битки.

— Пошли на улицу. Поиграем. Задача не волк. Куда денется? Зиночка возражает, но Сазон тянет из комнаты… В разгар игры от здания школы слышится звонок. Зиночка бледнеет, предчувствуя беду. А Сазон стыдит:

— Ну и трус же ты, Угол! Может, сегодня и не спросит.

Но чаще всего спрашивали Зиночку именно тогда, когда не успевал выучить уроки. Появились тощие тройки. Он просиживал до двух часов ночи за уроками, а утром, заспанный, опять бежал к Сазону… В дневник стали просачиваться двойки. Он воевал с ними. Но сил не хватало.

Мама, глядя на его измученное лицо, говорила не раз:

— Так и слечь недолго. Может, попросить, чтоб освободили?..

— Нет, мама! Я все сделаю сам, — испуганно упрашивал он. Но сделать ничего не мог. И решился поговорить с Сазоном:

— Так тебя и на третий год в пятом оставят, — сказал он.

— Ну и плевать. Я сам брошу школу. Подамся в совхоз…

— Так зачем же я?.. Зачем? — возмущенный его вероломством, закричал Зиночка. — Меня ведь тоже оставить могут!

— Ну и дурак, — невозмутимо сказал Сазон, играя пятаком.

— Так из-за тебя же оставят! Я ведь с тобой занимался!

— Ты мне горло не дери! Чо я тебе, рупь должен?! Просил я ходить? Ну?.. Так и вали отсюда, пока морду не набил!..

Гнев кипел в Зиночке. Так бы и стукнул в наглую физиономию. Но Сазон сам замахнулся. Зиночка испугался и побежал прочь.

До конца учебного года оставались считанные недели. А у Зиночки по четырем предметам были двойки.

До ссоры Сазон хоть в школу ходил ежедневно. А теперь место за партой рядом с Зиночкой пустовало все чаще. Правда, Зиночка был этому даже рад. Едва Сазон появлялся, как тотчас принимался изводить его всячески. То ногой лягнет под партой, то локтем ткнет: „Чего расселся, профессор кислых щей!“ То тетрадь на пол свалит да еще башмаком грязным наступит. И Зиночка сидит на самом краю скамейки в неудобной напряженной позе, поминутно ожидая каверзы. Какие уж тут занятия…

Но и когда Сазон появлялся, то чаще всего был на уроках труда и математики, реже — на географии и естествознании, а русского избегал совсем. Увидев издали Елизавету Серафимовну, тотчас скрывался в туалете.

Однажды Сазон заговорился с мальчишками на перемене, а когда хотел бежать, в дверях уже появилась Елизавета Серафимовна.

Она тоже увидела его, но сделала вид, что не замечает. Уж очень была сердита на него. Просматривая журнал, и директор, и завуч задали один и тот же неприятный вопрос: „Почему Васильченко не ходит именно, на ваши уроки?..“

Не прошло и пяти минут, как Сазон поднялся:

— Можно выйти?

Елизавета Серафимовна будто не слышала и продолжала писать па доске.

— Выйти можно? — переминаясь с ноги на ногу, повторил Сазон

— Он еще спрашивает! — возмутилась Елизавета Серафимовна. — За две недели раз осчастливил своим присутствием и… Разве ты ученик?!. Ты пустое место!.. Можешь хоть совсем не приходить!..

— И не приду! — выкрикнул он, направляясь к двери. — Подумаешь!.. Пустое место!.. Да видал бы я в белых тапочках… ваши глаголы?.. — он хлопнул дверью и до конца учебного года больше в школе не появлялся.

Утром второго мая Женя, отдуваясь, втащил к Зиночке два больших пакета. И тотчас плюхнулся на них, вытирая лоб:

— Думал, руки оторвутся. Это тебе, — сказал он.

В пакетах оказались две книги научно-фантастических повестей Беляева, „Туманность Андромеды“ Ефремова и тридцать журналов Искатель“. С разноцветных обложек, набранные крупным шрифтом, кричали слова: „Фантастика! Приключения!“.

— Спасибо, Жень! — обрадовался Зиночка. — Только их же и за два месяца не прочитаешь. Может, пока заберешь половину?

Женя обиженно засопел. Но тут же виновато улыбнулся:

— Разве я ничего не сказал?.. Вот баран! Поздравляю с днем рождения!.. Это мы с папой тебе дарим.

— Ну-у, Женька! Да я теперь!.. У-у-ух! — Зиночка закружился вокруг в диком индейском танце. И стал вдруг: — А что же я тебе подарю? На свой день рождения ты ведь в лагере будешь… Ага! Закрой-ка глаза! Да не подглядывай!

Женя закрыл, а когда разрешили открыть, глянул и вскрикнул:

— Ох, ты-ы! Крас-сота! — Из прямоугольной банки, шевеля прозрачными плавниками, смотрели на него пучеглазые золотые рыбки. Он смеялся, глядя, как красавицы, выпятив губы, хватают корм, Потом нахмурился:

— Не возьму, Зин! У тебя всего две.

— А вот и не две! Мама, скажи ему!

— Правда, Женя, — подтвердила мама. — У этих вуалехвосток появились детки. Пока крошечные. Но растут они быстро…

Присев на корточки перед банкой, Зиночка объяснял, как ухаживать за рыбками. Он не слышал, как тихо отворилась дверь. Что-то твердое легонько стукнуло его по макушке, зацепило прядку волос, потянуло вверх. Он глянул: над головой на зеленой, как цвет донской воды, леске болталась серебристая металлическая рыбка-блесна с хищным острым крючком. — Спиннинг! — радостно закричал Зиновий, вскакивая.

— Бери, рыбак! Ты ведь хотел, — смеясь, сказала Саша, поднимаясь из-за спинки стула. И тотчас потянула носом, — Тетя Оля! А чем это у вас вкусненьким пахнет?