Татьяна Толстая - Детство Лермонтова Страница 2

Арсеньев вышел в отставку. Первые годы после брака молодые прожили в Петербурге, а затем в Москве, где наслаждались спектаклями и пиршествами. Однако они глубоко тосковали, что первые их дети погибли в младенчестве. Алексей Емельянович сдержал свое слово и в приданое дочери купил село Никольское, впоследствии переименованное в Тарханы. Имение куплено было в Пензенской губернии, неподалеку от города Чембар, у Нарышкиных, которые постоянно жили в Питере, хозяйством заниматься не умели и считали имение убыточным.

По селу Никольскому протекала малая речонка красоты неописанной. Не очень далеко, вверх по ее течению, стояло имение. Помещики назвали свои живописные владения «Милый рай», очевидно вспоминая известную пословицу «С милым рай и в шалаше». Речку, которая начиналась вблизи от этого имения, в просторечии стали называть Милорайкой, а кто не выговаривал, то даже и Маралайкой.

На Милорайке Арсеньевы поставили несколько плотин и обратили речку в три пруда.

Никто не проходил мимо большого пруда с подземными ключами равнодушно: все останавливались и любовались нежной гладью воды и плакучими ветлами…

В имении было более четырех тысяч десятин земли. Большая часть земли была отведена под пашни и сенной покос, лесов же было мало. Земля в Тарханах считалась выгодной — хоть и не чернозем, но хороший суглинок.

Кроме имения, Алексей Емельянович купил в подарок своей дочери пятьсот крестьян. Они жили на деревне в избах, окруженных огородами, гуменниками[1] и конопляниками.[2]

Имение всем нравилось, и стоящий на холме барский дом стали отделывать для постоянного жительства молодоженов.

Молодые Арсеньевы переехали в свое имение, в прекрасный двухэтажный особняк с колоннами, с двусветным залом для приема гостей. При доме завели конюшню, оранжерею, над прудом поставили статую. Недостающую мебель купили в Москве. Покупали все, что пожелали: люстры, зеркала, мебельные гарнитуры красного дерева с бронзой и ковры; в большом зале поставили фортепьяно.

Для развлечения Михаила Васильевича были приобретены, по его желанию, разные редкости: два зеленых попугая для гостиной; выписан был из Москвы карлик, ростом менее аршина, более похожий на куклу, нежели на человека. Карлик этот жил в имении несколько месяцев. Он имел обыкновение спать на окне и был предметом любопытства не только всех соседей помещиков, но и дворовых-крепостных, которые приходили дивиться на него, как на чудо.

Михаил Васильевич, по примеру тестя, решил также развлекаться кулачными боями, музыкой, спектаклями. Были составлены хор, оркестр и домашний театр. Но театр Арсеньева не имел такой славы, как театр старика Столыпина.

Первые годы после свадьбы Арсеньевы наслаждались счастьем. Здоровые и молодые, они жили в довольстве и веселились как умели. Впрочем, Михаил Васильевич с первых же дней супружества подпал под влияние энергичной и своенравной Елизаветы Алексеевны. Она управляла всем домом, во все вмешивалась, а он добродушно выполнял ее желания. Она вскоре поняла, что Михаил Васильевич не имеет склонности к управлению имением, охотно взяла все хозяйственные заботы на себя и преуспевала: имение стало приносить неплохой доход, и Елизавета Алексеевна постоянно прибавляла к заветным тридцати тысячам, оставленным ей тетушкой, новые деньги. Она распоряжалась, а Михаил Васильевич, мягкий и спокойный, увлекался чтением, театром и охотой…

В 1795 году, 17 марта, Елизавета Алексеевна родила девочку, которую назвали в честь бабушки Марией.

Елизавета Алексеевна всецело отдалась заботам о маленькой дочери: девочка родилась слабой.

В свободное время Арсеньева продолжала вести дела по управлению имением.

Михаил Васильевич жил спокойно и весело: разные деревенские забавы заполняли его дни.

Чембарское дворянство избрало Михаила Васильевича уездным предводителем. Это избрание было лестно Арсеньеву — он теперь занимал известное общественное положение. Обиженные стали обращаться к нему с просьбами о заступничестве, и он старался от всей души защищать их. Человек мягкий и благожелательный, он нередко мирил давнишних врагов и умел останавливать начинающих тяжбу. С его мнением стали считаться, и Арсеньев был доволен, что мечты его сбылись.

Время шло. С виду Арсеньевы жили прекрасно. Михаил Васильевич обожал свою дочь, похожую на него лицом и характером, девочку слабую, нежную, мечтательную. Когда она подросла, отец стал с ней заниматься музыкой — учил ее играть на фортепьяно и давал уроки пения.

С малых лет Машенька проявляла музыкальные способности, и Арсеньев гордился, что девочка стала выступать в спектаклях, и настолько удачно, что вызывала пением своим восторженные аплодисменты, а когда участвовала в живых картинах, то ее называли феей и ангелом.

Девочка получала домашнее воспитание. И отец и мать любили Машеньку, но оба, чтобы заручиться ее доверием, постоянно жаловались ей: отец — на жестокость характера супруги, а мать — на легкомыслие Михаила Васильевича. Машенька с детства приучилась молчать, чтобы не оскорбить чувств матери, которую она любила, но побаивалась, и отца, которого любила безоговорочно, слепо и доверчиво. Она пристрастилась к чтению книг и любила толковать о прочитанном с отцом. Прекрасно владея французским, немецким и английским языками, она читала в оригинале модные романы. Фантастические повествования мадам Жанлис заполняли ее досуг.

Английская писательница Анна Радклиф, создательница увлекательных романов, исполненных ужаса и тайн, любила переносить воображение читателя в средневековье, описывая загадочные события, якобы происходившие в феодальных замках, героические похождения рыцарей и разнообразные приключения разбойников.

Машенька читала все подряд, даже книги известного в ее время немецкого драматурга и романиста Коцебу, произведения которого одно время занимали внимание любителей новинок. Она любила чтение, и на креслах часто лежали книги, которые она еще не успела дочитать.

Она жила в мире воображаемом и не знала действительности, привыкнув к нежнейшим попечениям заботливой маменьки и любезного ее сердцу отца. Иногда они уезжали путешествовать, гостили в столицах, но опять с удовольствием возвращались в Тарханы.

В тот год, когда ей исполнилось пятнадцать лет, ее еще не считали взрослой: у Арсеньевых продолжали жить гувернантки Машеньки и домашние учителя. В тот самый год, когда в Тарханах была зажжена новогодняя елка и устроен бал, умер Михаил Васильевич Арсеньев. Вот почему Елизавета Алексеевна вместе с дочерью два года не хотела возвращаться в Тарханы. Теперь Арсеньева не то чтобы успокоилась или смирилась — нет! Теперь ей удавалось себя сдерживать перед посторонними, и говорила она о своем муже более или менее спокойно.

Глава II

Арсеньева судится с родственниками своего мужа

В 1807 году, когда семейное положение Арсеньевой было безоблачным, когда она считала себя очень счастливой, живя с любимым мужем и подрастающей дочерью, она заболела. В разгаре тяжелой болезни она сделала свое первое завещание, указывая, что в случае смерти оставляет свое имущество поровну — мужу Михаилу Васильевичу и дочери Марии.

Однако Арсеньева вскоре поправилась. Через три года скончался ее муж, и с этого времени Мария Михайловна осталась единственной наследницей всего состояния Арсеньевой. Об этом Елизавета Алексеевна широко оповестила всех друзей и родственников. Но на Машу это известие не произвело никакого впечатления. Она жила своей замкнутой внутренней жизнью. Постоянные занятия языками — французским, немецким, английским, чтение книг, музыкальные упражнения, разучивание новых романсов и песен — все это заполняло ее жизнь, а материальные блага ее мало занимали: у нее было все, что ей нужно. Нужно было купить что-либо — книги, альбомы, тетради, ноты или платья, — она ехала с матерью в магазины или в мастерские и выбирала то, что ей нравилось. Она рассеянно внимала практическим суждениям маменьки, но не воспринимала их, хотя Арсеньева всячески старалась привлечь внимание дочери в эту сторону.

После смерти Михаила Васильевича Маша искренне оплакивала любимого отца. Но мать, желая отвлечь дочь, внушала ей мысль, что Михаил Васильевич должен был бы получить от своих родителей наследство. Маше в голову не приходила эта мысль. Умер отец. Как рано! Ведь ему всего-то было 42 года! А мать хочет подсчитать, сколько денег осталось в его кошельках…

Арсеньева терпеливо объясняла, что это не мелочи, нет, что обязательно надо получить с родителей Михаила Васильевича долю его наследства! Ведь имение еще не разделено и можно стребовать с Арсеньевых небольшое именьице или же стоимость его деньгами, около 30 тысяч рублей.