Люси Монтгомери - История Энн Ширли. Книга 2 Страница 2

— Да, Дэви, и я надеюсь, что ты не будешь ей грубить и озорничать.

— Ладно, не буду, только чего это тебе вздумалось бросать нас? Жила бы лучше здесь.

— Мне не так уж хочется ехать, Дэви, но нужно.

— Если тебе не хочется, то и не уезжай. Ты же взрослая. Когда я стану взрослым, то никогда не буду делать того, чего мне не хочется.

— Нет, Дэви, тебе всю жизнь придется делать то, что не хочется.

— Вот еще! Не буду, и все! Сейчас мне приходится делать то, что не хочется, потому что если я не буду вас слушаться, вы с Мариллой отправите меня в постель. А когда я вырасту, мной вообще никто не сможет командовать. Вот настанет житуха! Скажи, Энн, это правда, что говорит мама Милти — будто ты едешь в университет, чтобы поймать себе мужа?

На секунду Энн ожгло негодование. Потом, напомнив себе, что вульгарные слова матери Милти не должны ее трогать, она засмеялась:

— Нет, Дэви, я еду туда учиться, узнавать новое и расти.

— Куда тебе расти?

— Не телом, а умом.

— Ну а если бы ты действительно захотела поймать мужа, как это делается? — упорствовал Дэви, которого этот вопрос живо интересовал.

— А об этом ты лучше спроси миссис Боултер, — неосторожно ответила Энн. — Она в этом наверняка разбирается гораздо лучше меня.

— Ладно, — с серьезным видом кивнул Дэви. — В следующий раз спрошу.

— Дэви! — вскричала Энн, осознав свою ошибку. — Не вздумай и в самом деле это сделать!

— Но ты же сама мне сказала!

— Пора тебе идти спать, — объявила Энн, чтобы как-то выйти из затруднительного положения.

Глава вторая ОСЕННИЕ ГИРЛЯНДЫ

Следующая неделя, заполненная бесчисленными «делами-последышками», как их называла Энн, пролетела незаметно. Среди этих «последышков» были прощальные визиты, которые наносила Энн или которые наносили ей. С одними посетителями или посещаемыми она была мила и разговаривала с удовольствием; с другими — холодна и надменна. Это зависело от того, разделяли ли они надежды Энн или считали, что она «много о себе понимает» и что их долг — «щелкнуть ее по носу, чтоб не задирала».

Общество по украшению Эвонли устроило в честь отъезда Энн и Джильберта вечеринку у Джози Пайн. Этот дом выбрали потому, что он был удобный и большой, а также потому, что девицы Пайн отказались бы принимать участие в прощальной вечеринке, если бы предложение устроить ее у них в доме было отвергнуто. Вечеринка получилась очень веселой и приятной. Джози и Герти вели себя как радушные хозяйки и, вопреки обыкновению, ничем не омрачили настроение собравшихся.

— Как тебе идет новое платье, Энн! Пожалуй, тебя в нем можно назвать почти хорошенькой.

— Я рада, что ты так думаешь, — ответила Энн с серьезным лицом, но с улыбкой в глазах. У нее постепенно развивалось чувство юмора, и слова, которые обидели бы ее в четырнадцать лет, теперь только забавляли. Джози подозревала, что эта улыбка в глазах таила насмешку на ее счет, но ограничилась тем, что шепнула сестре:

— Вот увидишь — теперь Энн будет еще больше задирать нос.

На вечеринке присутствовали все «отцы»-основатели общества, полные задора и веселья юности: краснощекая Диана Барри, за которой тенью ходил Фред; Джейн Эндрюс, некрасивая, опрятная и серьезная; Руби Джиллис, сияющая красотой в кремовой шелковой блузке, с красной кисточкой герани в золотистых волосах; Джильберт Блайт и Чарли Слоун, которые оба изо всех сил старались держаться поближе к неуловимой Энн; Керри Слоун с бледным и печальным лицом: ее отец запретил Оливеру Кимбаллу и близко подходить к их дому; Зануда Сперджен Макферсон, круглое лицо и оттопыренные уши которого оставались все такими же круглыми и оттопыренными, и Билли Эндрюс, который весь вечер просидел в углу, не сводя глаз с Энн и широко улыбаясь, когда к нему кто-нибудь обращался.

Энн была растрогана подарком, который ей преподнесли члены общества — томиком пьес Шекспира, — и вообще получила от вечеринки большое удовольствие, но под конец Джильберт испортил ей настроение. Он опять сделал ту же ошибку — за ужином на освещенной луной веранде сказал ей какие-то сентиментальные слова. В отместку Энн стала ласково разговаривать с Чарли Слоуном и позволила ему проводить себя домой. Однако она вскоре осознала, что месть наносит больше всего вреда тому, кто хочет отомстить. Джильберт отправился провожать Руби Джиллис, и Энн издалека слышала их веселый смех и болтовню. А сама она умирала от скуки, слушая Чарли Слоуна, который говорил не умолкая, но ни разу не сказал ничего путного. Энн время от времени рассеянно отвечала «да» или «нет» и думала, как роскошно выглядит Руби, а Чарли при лунном свете еще более лупоглаз, и что мир не так прекрасен, как ей казалось в начале вечера.

— Я просто устала, вот и все, — сказала себе Энн, когда наконец рассталась с Чарли и оказалась у себя в комнате. И сама искренне поверила своим словам. Но на следующий вечер, увидев, как Джильберт своим быстрым упругим шагом переходит через мостик и идет к Грингейблу, у нее в сердце словно бы забил тайный ключ радости.

— У тебя усталый вид, Энн, — сказал он.

— Да, я устала, потому что весь день шила и укладывала чемоданы. Да к тому же еще в отвратительном настроении оттого, что сегодня со мной приходили попрощаться шесть женщин, и ни одна из них не упустила случая сказать что-нибудь такое, от чего померкли краски и жизнь показалась серой и унылой, как утро в ноябре.

— Вот язвы, — заметил Джильберт.

— Да нет, — серьезно возразила Энн. — Если бы они были старыми злюками, я бы не обратила на их слова внимания. А они все добрые, все хорошо ко мне относятся, все хотели мне дать материнский совет. По их мнению, ехать в университет — сумасшествие и степень бакалавра мне совсем не нужна. Вот я и думаю: может, они правы? Миссис Слоун вздохнула и сказала: дай Бог, чтобы у тебя хватило сил выдержать такую нагрузку. И я сразу представила себе, как к концу третьего курса превращаюсь в усталую развалину. Миссис Райт сказала, что четыре года в Редмондском университете, наверно, обойдутся очень дорого, и я тут же почувствовала, что не имею права так разбазаривать свои и Мариллины деньги. Миссис Бэлл выразила надежду, что университет не сделает из меня заносчивой всезнайки, и я подумала, что через четыре года стану, наверное, невыносимой гордячкой, которая будет свысока смотреть на всех своих бывших соседей. А миссис Пайн заявила, что студентки университета, «жуткие воображалы и модницы, особенно те, что живут в Кингспорте», не захотят со мною знаться, и я сразу вообразила, как меня все сторонятся: кому нужна какая-то девчонка из захолустья, шаркающая грубыми башмаками по паркетным полам Редмонда?

Энн вздохнула и одновременно рассмеялась. Она была очень чувствительна к недобрым словам — даже когда слышала их от людей, чьим мнением совсем не дорожила.

— Велика важность, что они там наговорили, — усмехнулся Джильберт. — Ты же знаешь, какой у них ограниченный ум, даже если они и добрые женщины. Раз они чего-то никогда не делали, то и другим нельзя. Ты первая девушка из Эвонли, которая едет учиться в университет, а ты же знаешь, что всех людей, затеявших что-то новое, всегда считали ненормальными.

— Да знать-то я знаю, но одно дело знать, а другое — чувствовать. Разум мне говорит то же самое, что и ты, но иногда он не может побороть чувства. Поверишь ли — после ухода миссис Пайн я даже перестала укладывать вещи!

— Ты просто устала, Энн. Пойдем погуляем, и ты про все это забудешь. Давай побродим по лесу. Я тебе хочу там кое-что показать.

— А что?

— Я не уверен, что найду то, что видел весной. Пошли! Притворимся, будто мы опять дети и идем разыскивать сокровище.

Они весело пошли по дорожке. Помня, как ей было неприятно вчера вечером, Энн очень ласково разговаривала с Джильбертом, а Джильберт, которого этот и предыдущий случаи тоже кое-чему научили, старался держаться в рамках школьной дружбы. Миссис Линд и Марилла увидели их из окна кухни.

— Помяни мои слова, рано или поздно они поженятся, — одобрительно сказала миссис Линд.

Марилла поморщилась. Она тоже на это надеялась, но ей не нравилось, что миссис Линд делает из сердечных дел Энн очередную сплетню.

— Они еще дети, — отрезала она. Миссис Линд добродушно рассмеялась:

— Энн исполнилось восемнадцать. В этом возрасте я уже была замужем. Нам, старикам, Марилла, кажется, что дети никогда не вырастут. Энн уже взрослая девушка, а Джильберт — взрослый молодой человек. И он в нее страшно влюблен. Джильберт — отличный парень: лучшего мужа Энн не найти. Надеюсь только, что в университете ей не придет в голову какая-нибудь романтическая блажь. Я вообще против совместного обучения — я считаю, что в этих заведениях студенты занимаются одним флиртом.

— Но когда-нибудь они немного и учатся, — с улыбкой заметила Марилла.