Леонард Пирагис - Красавчик Страница 2

— Ишь красавчик какой выискался! Уж я разукрашу тебя, будешь доволен!

Иногда она устраивала целые представления к великой потехе ребятишек. Вечерком, на досуге, осушив добрую половину полштофа, старуха подзывала к себе Красавчика.

— Поди-ка сюда, миленький. Чтой-то я тебя день-деньской не видывала, соскучилась даже. Ну, поди же к тетке-то, племянничек родненький. Красавчик мой…

Голос у старухи звучал притворной нежностью, а глаза смеялись и скрывали в себе какой-то хищный огонек — предвкушение злорадного удовольствия.

Заслышав старуху, со всех углов квартиры начинали собираться ее маленькие обитатели, бросив орлянку и три листка, так как предстоящая потеха над Красавчиком обещала куда больше удовольствия, чем эти повседневные игры.

Красавчик не спешил на зов родственницы, а старался забраться подальше в какой-либо темный уголок, а то и вовсе выскользнуть из квартиры. А Крыса между тем жаловалась:

— Ну, видите, какой племянничек-то у меня… Нет того, чтобы подбежать к тетке, обнять да поцеловать… Прячется… Ох, горе мое!

И вздох старухи покрывался смехом восторженных слушателей: так комично разыгрывала Крыса роль любящей родственницы.

— Маешься день целый, — продолжала старуха, — рада хоть вечерком-то душу отвести с родственничком. Мишенька, где ты, родимый?

Пауза. Старуха сокрушенно качала головой и прислушивалась, точно ждала отклика.

— Не идет. Уж вы, ребятишки, разыщите мне его, а то стосковалась я.

Мальчишки только этого и ждали. Со смехом, целой оравой кидались они и волокли бледного, дрожащего всем телом мальчика к Крысе.

— Не идет, тетка Палаша, упирается!

— Упирается? Экий ведь непокорный! К тетке родной не идет!.. Где бы приголубился другой, а он нако-ся! Ну-ка давайте мне его, красавчика нашего.

Костлявые пальцы, изогнувшись, как клюв хищной птицы, вцеплялись в ухо мальчика. Начиналась потеха.

Старуха била, щипала мальчика, всячески потешаясь над ним, и прикидывалась в то же время любящей родственницей. Питомцы ее встречали громким хохотом всякую шутку старухи. Для них это было большим развлечением. Только Митька один оставался в стороне и хмурился. Трудно было сказать — жалел ли он Красавчика или ему просто не нравился этот вид забавы.

Благодаря Крысе, прозвище Красавчик установилось за мальчиком.

В том мире, где вращался Красавчик, прозвища неизбежно даются каждому. Каждый из маленьких рабов Крысы обладал, кроме имени, еще и прозвищем, обличавшим его физические или духовные качества. Был тут Петька-Палач, Ванька-Жгут, Фронька-Чудный Месяц. Среди уличных ребят это были самые обыкновенные прозвища. Зато кличка «Красавчик» казалась сотоварищам Мишки чем-то очень смешным и даже позорным. Петька-Палач неминуемо вступил бы в драку с каждым, кто осмелился бы назвать его подобным именем. Своими прозвищами мальчишки гордились даже: им казалось, что это были самые подходящие клички для мужчин в том смысле, в котором понимали они это достоинство. В глазах питомцев Крысы самым блестящим казалось положение Сашки-Барина, прославленного вора и громилы. Сашка-Барин был известен всему темному миру Петербурга. Знали его не только, как опытного вора, но и как отчаянного ножовщика. Сашку боялись, перед Сашкой благоговели все его собратья… Сашка-Барин, кроме того, всегда отлично одевался, носил на пальцах дорогие перстни и от него пахло хорошими духами….

К Крысе Сашка-Барин частенько наведывался, чтобы сбыть кое-что из краденого. Держался он при этом, как настоящий барин, приводя в восхищение несчастных ребятишек. После его ухода по углам квартиры долго велись разговоры о нем, и каждый из питомцев Крысы надеялся, что со временем займет в свете положение не хуже Сашки-Барина.

Сашка и тот обратил как-то внимание на необычное прозвище Мишки. Кличка и ему показалась забавной.

— Красавчик? А что это у вас за Красавчик появился? Этот? Ха… ха!.. — разразился смехом Сашка, вертя перед собой смущенного мальчугана.

При этом присутствовал Митька. Он недолюбливал Сашку и не благоговел перед ним, как другие. В лице Сашки-Барина он видел какого-то выскочку, опасного соперника на пути к воровской славе, к которой Митька стремился всей душой. Когда Сашка заходил к Крысе, Митька не вылезал из своего угла, наблюдая со злобой, как бесцеремонно держится Сашка. «Форсит», думал Митька и злился и завидовал Барину. Насмешка над Красавчиком кольнула его. Ведь что бы там ни было, а Красавчик был «своим». Если Барин над ним издевается, то значит и всех задевает. Митька вспыхнул.

— Чего пристал, Барин? — выходя на середину комнаты вызывающе бросил он.

Это было верхом дерзости. Мальчишки, смеявшиеся вместе с Барином, замерли. Сашка и тот опешил.

Митька, с трудом сдерживая волнение, подошел к Красавчику и оттолкнул его в сторону.

— Уйди.

— А ты откуда взялся? — сердито-изумленно спросил Сашка.

— А оттуда, — указал Митька на угол, из которого только что вышел.

Глаза Митьки сверкали из-под нахмуренных бровей. Лицо горело. Всей позой он выражал дерзкий, отважный вызов.

— А, Шманала! — узнал Сашка и покраснел вдруг от досады. — Ты это чего?..

Он шагнул к Митьке, желая расправиться с ним. Митька не отступил. Только злее и решительнее стал его взор, да правая рука скользнула к левому боку, где у него всегда имелся небольшой финский нож. Сашка заметил это движение и остановился.

— Ишь ты какой! — свистнул он и уже без досады, а с любопытством посмотрел на Красавчика.

— Да, такой! Подойдешь — перо[2] в бок пущу.

И видно было, что Митька не шутит: всем обликом своим он напоминал дикую кошку, готовую броситься на врага. В глазах Сашки зажегся огонек восхищения. Он одобрительно усмехнулся.

— Молодец, Шманала, люблю таких! Толк выйдет из тебя… Только не подумай, грехом, что слабо мне стало: не твоему чета перья ходили на меня… А молодец ты — это правда. Понравился ты мне… Всегда так действуй.

— У тебя не спрошусь, как действовать! — отрезал Митька, отходя от Сашки с угрюмым, хмурым видом. Возбуждение у него проходило вместе с тем, как противник оценил его. Он снова забился в свой угол.

Этим дело и кончилось. В глазах товарищей Митька покрыл себя неувядаемой славой. Для Красавчика же история имела свои выгоды: даже перед Крысой Митька почему-то счел долгом заступиться за него.

— Только тронь его, старая ведьма! — подошел как-то Митька к старухе в тот момент, когда она по обыкновению вздумала было потешиться над Красавчиком.

И звучала в его голосе такая нотка, что старуха отшатнулась в испуге. Она не посмела даже бранью разразиться, а только прошипела:

— Ишь змееныш!

— Змееныш, — спокойно согласился Митька, — а Красавчика не смей трогать. Даже если без меня тронешь — все равно потом кишки выпущу!

Крыса видимо испугалась. Красавчику после этого легче вздохнулось: редко осмеливалась старуха наградить его тумаком и только изощрялась в брани по его адресу.

Красавчик после этого случая почувствовал к Митьке искреннюю признательность. Незаметно она сменилась более теплым чувством, перешла в привязанность и даже в тайную любовь. Митька в глазах Мишки был теперь не только покровителем, но и героем. Он гордился его покровительством и всячески старался сойтись с ним ближе.

Но Митька оставался вполне равнодушным и, казалось, не замечал мелких робких проявлений чувств Красавчика. По-прежнему он был холоден с ним и сторонился от него, как и от остальных «плакальщиков» — презрительная кличка, которой наградил Митька нищенствующую армию Крысы. Редко-редко, но и то только с глазу на глаз перекидывался он с Красавчиком парою фраз и тогда голос его звучал дружескими нотками, а в глазах просвечивала хмурая ласка. Так может смотреть только сильный на слабого, нуждающегося в защите.

Красавчик, хотя и вырос под опекой Крысы, однако не был похож на остальных ее питомцев.

Вокруг себя он не видел хорошего примера, никто никогда не говорил ему ни о честности, ни о других добродетелях, — но что-то чистое, жившее в его душе, мешало ему пасть, слиться с оравой наглых ребятишек, знакомых с пьянством и другими пороками.

Он никак не мог дойти до кражи. О честности, правда, Красавчик знал очень мало. Все вокруг него не только занимались кражами, но и смотрели на хорошую кражу, как на подвиг. Крыса в свою очередь благоволила к юным карманникам. Сплошь и рядом дети приносили ей кошельки, портсигары и другие вещи, которые можно найти в карманах зазевавшегося прохожего, и Крыса брала их. За ужином воришка даже поощрялся рюмкой водки и лучшим куском.

Красавчик не мог отважиться залезть кому-либо в карман. Мешала робость, страх перед чем-то непонятным.

Нищенствуя, Красавчик тоже вел себя не так, как другие. Несмотря на долгую практику, он не мог осмелиться выклянчивать подачку. Обычно выбирал он какой-нибудь уголок и молча провожал прохожих печальным взглядом. Красивое грустное личико обращало на себя внимание. Ему охотно подавали милостыню и редко возвращался Красавчик домой, не собрав нужной суммы.