Элинор Портер - Юность Поллианны Страница 2

Весёлый звонкий смех прервал её.

— Ой, Руфь, Руфь! — захлёбываясь, воскликнула её сестра. — Это Поллианна — ханжа? Ой, если бы ты её увидела! Ну конечно, я должна была помнить! Ведь я же сама говорила, что о Поллианне невозможно рассказать! Ханжа! О, Господи!!! — Делла опять разразилась смехом, но остановилась и тревожно посмотрела на сестру. — Серьёзно, дружочек, неужели ничего нельзя сделать? Ты не должна губить свою жизнь во цвете лет. Может, ты попробуешь выйти и встретиться с людьми?

— Для чего мне это, когда я не хочу? Я устала от людей. Ты знаешь, что общество всегда утомляло меня.

— Тогда почему бы не попробовать какую-нибудь работу, благотворительность?

Миссис Кэрью нетерпеливо махнула рукой.

— Делла, дорогая, мы и раньше обо всём этом говорили. Я даю деньги для бедных, много даю, этого достаточно. Не уверена, но мне кажется, что даже слишком много. Я не верю в нищету.

— Если бы ты дала хоть немножко самой себе… — несмело начала Делла. — Если бы ты только заинтересовалась чем-нибудь, помимо своей собственной жизни, тебе стало бы намного легче, и…

— Прекрати, — беспокойно прервала её старшая сестра, — я люблю тебя и люблю, когда ты приезжаешь, но я не переношу, когда мне читают нотации. Тебе удалось обратиться в ангела-хранителя и подавать чашку холодной воды или перевязывать разбитую голову. Вероятно, ты сможешь так забыть Джеми, но я не смогу. Я только буду думать, найдётся ли кто-нибудь, чтобы напоить его и перевязать. Кроме того, мне неприятно с такими людьми.

— А ты пробовала?

— Ну что ты! Конечно, нет! — голос миссис Кэрью звучал надменно и презрительно.

— Как же ты можешь знать? — спросила гостья, устало поднимаясь на ноги. — Ну, мне пора идти, дорогая. Я должна встретиться с девочками у Южной станции. Наш поезд отправляется в двенадцать тридцать. Прости, если обидела, — закончила она, целуя на прощание сестру.

— Я не обижаюсь на тебя, Делла, — вздохнула миссис Кэрью, — но если бы ты только могла понять!

Минуту спустя Делла Уэзербай вышла по унылому коридору на улицу. Её лицо, шаги и манера были совершенно непохожи на те, с какими она меньше чем полчаса назад взбегала по лестнице. Вся живость, энергия и радость, казалось бы, бесследно исчезли. С полквартала она едва передвигала ноги, потом неожиданно вскинула голову и сделала глубокий вздох.

«Неделя в этом доме убила бы меня, — содрогнулась она. — Я не верю, что даже сама Поллианна смогла бы там что-либо изменить! И радоваться она могла бы одному — что не должна оставаться навсегда».

Хотя Делла и сомневалась, что Поллианна внесла бы изменения в жизнь миссис Кэрью, однако не успела она добраться до санатория, как на следующий же день помчалась обратно в Бостон, находящийся от неё в пятидесяти милях.

В доме всё было точно так же. Создавалось впечатление, что миссис Кэрью за эти сутки не сдвинулась с места.

— Руфь! — воскликнула она без предисловий, не отвечая на удивлённые приветствия сестры. — Я приехала, и ты должна, хоть разочек, уступить мне! Слушай! Ты можешь заполучить Поллианну, если, конечно, захочешь!

— Не хочу, — холодно и резко парировала миссис Кэрью.

Делла как будто и не слышала.

— Вчера, когда я вернулась обратно, я узнала, что доктор Эймс получил письмо от доктора Чилтона, того самого, который женат на её тёте, я тебе говорила. Из письма ясно, что он собирается на зиму уехать в Германию и жену хочет взять с собой, если сможет убедить её, что с Поллианной ничего за это время не случится. Он хотел на время определить её в интернат, но миссис Чилтон не согласна, поэтому он боится, что она с ним не поедет. Представляешь, Руфь, такая возможность! Я хочу, чтобы ты взяла Поллианну на эту зиму и устроила её здесь поблизости в школу.

— Что за нелепая идея! Мне только ребёнка не хватало!

— Она не будет тебя беспокоить. Ей уже почти тринадцать, и она очень способная.

— Не люблю способных детей, — упрямо возразила миссис Кэрью, но вдруг засмеялась, и оттого, что она засмеялась, младшая сестра с удвоенной энергией стала её уговаривать.

Новизна или неожиданность этой просьбы, а может — история Поллианны каким-то образом коснулись сердца миссис Кэрью, или она не хотела ссориться с сестрой, но, что бы там ни было, через полчаса Делла Уэзербай торопливо покинула её дом, унося с собой согласие на то, что Руфь примет Поллианну к себе на зиму.

— Только запомни, — предупредила её миссис Кэрью, — запомни, что в ту самую минуту, как эта девочка начнёт мне проповедовать, она немедленно отправится к тебе, и тогда делай с ней что хочешь. У меня она не останется.

— Запомню, но об этом я не беспокоюсь, — кивнула на прощание Делла, про себя же подумала: «Половина дела уже сделана. Вторая половина — заполучить Поллианну. Она обязательно должна приехать. Я напишу такое письмо, что они не смогут отказаться».

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

В Белдингсвилле, в один из августовских дней, миссис Чилтон дождалась, когда Поллианна ушла спать, и только тогда решилась поговорить с мужем о письме, которое пришло утром. Ей всё равно пришлось ждать, приёмная доктора была переполнена, а потом ему надо было навестить двух больных, которые жили на окраине, за холмом, и домой он вернулся очень поздно.

Было около десяти часов вечера, когда доктор наконец вошёл в гостиную. При взгляде на жену его усталое лицо озарилось улыбкой, но через мгновение в глазах появилась тревога.

— Полли, милая, что случилось? — встревоженно спросил он.

— Ничего особенного, просто письмо. Я не думала, что ты обо всём узнаешь по одному взгляду на меня.

— Тогда ты не должна выглядеть так, чтоб я мог догадаться, — улыбнулся он. — А что там написано?

Миссис Чилтон задумалась, потом молча взяла лежащее рядом с ней письмо.

— Я лучше прочту тебе, — сказала она. — Это от Деллы Уэзербай из санатория доктора Эймса.

— Хорошо, я весь внимание, — проговорил муж, опускаясь на диван, стоящий рядом со стулом жены, и вытягиваясь во всю длину.

Но жена не стала злоупотреблять его вниманием. Она встала и заботливо укрыла его пушистым пледом. Всего год назад они поженились; теперь ей было сорок два. Иногда казалось, что в этот короткий год она старалась вместить всю любовь и нежность, которые скопились за двадцать лет одиночества и тоски. Так же было и с сорокапятилетним доктором, в воспоминаниях которого тоже жили одиночество и тоска. Но ему оставалось только принимать это внимание. Конечно, он принимал его с радостью, хотя старался быть осторожным и не показывать этого слишком явно. Он сделал открытие, что миссис Полли слишком долго была мисс Полли и легко могла счесть себя навязчивой. Поэтому он только погладил ей руку, когда она лёгким прикосновением поправляла плед.

Наконец и она сама устроилась поудобнее, чтобы прочитать вслух письмо.

«Уважаемая миссис Чилтон, — писала Делла Уэзербай, — шесть раз я начинала писать Вам письмо и каждый раз рвала его. Так вот, в этот раз я решила не начинать совсем, а просто сказать Вам сразу, что мне нужно. Мне нужна Поллианна. Можно мне её получить?

В прошлом марте я познакомилась с Вами и Вашим мужем, когда Вы приезжали за ней, но Вы, наверное, меня не запомнили. Я попросила доктора Эймса, который знает меня очень хорошо, написать Вашему мужу, чтобы Вы не боялись доверить нам Вашу маленькую племянницу.

Я узнала, что Вы с мужем собираетесь поехать в Германию, но Поллианну хотели бы оставить здесь, и вот, набралась дерзости написать Вам. Умоляю Вас, миссис Чилтон, отпустите её к нам! А теперь позвольте объяснить почему.

Моя сестра, миссис Кэрью — одинокая, несчастная женщина. Она живёт в мрачном мире, в который не проникает солнечный свет. Если есть кто-нибудь, кто принёс бы ей лучик солнца, то это Ваша племянница. Не позволите ли Вы ей попробовать? Я бы хотела рассказать Вам, что она сделала здесь, в санатории, но не могу, это надо видеть. Уже давно я поняла, что о Поллианне невозможно рассказать. Когда попытаешься, получается какая-то нудная и назойливая менторша. Но мы с Вами знаем, что она совершенно не такая. Её надо увидеть, пусть уж она говорит за себя. Вот я и хочу дать ей возможность быть самой собой. Она будет ходить в школу, конечно, но в глубине души я надеюсь, что она исцелит израненное сердце моей сестры.

Не знаю, как закончить. Для меня это труднее, чем начать, я совсем не хочу заканчивать это письмо. Я хотела бы говорить и говорить из страха, что если я остановлюсь, то у Вас появится возможность сказать «нет». Если у Вас есть искушение сказать это ужасное слово, не могли бы Вы просто представить, что я всё ещё говорю, убеждая Вас, как мы нуждаемся в Поллианне?

— Ну вот! — воскликнула миссис Чилтон. — Читал ты когда-либо в жизни такое удивительное письмо? Слышал о более нелепой, дикой просьбе?