Имант Зиедонис - Вересковый край Страница 2

Как же это я не заметил? Там, на лестнице, целая охапка кож.

— Вы уж извините, у нас здесь такая грязь.

Но никакой грязи нет. Новые времена повесили в сенях измазанный маслом комбинезон тракториста, поставили в угол канистру с соляркой. Вместе с запахом хлева и хлеба, дублёных кож и варёной свёклы всё это образует особый неповторимый букет.

Так пахнет труд.

ЖЁЛТАЯ СКАЗКА

Долго я бродил по холмам, покрытым цветущими одуванчиками. Наконец лёг в эту желтизну, и мне показалось, что я в ней — маленький зародыш жизни и солнце меня высиживает. Здесь я и написал «Жёлтую сказку». Вот она.

«Солнце, как яичный желток, висело над землёй.

А по лучам на землю шли цыплята, и все они были, конечно, жёлтые.

Жёлтая пчела подлетела к цыплёнку, стала приглашать в свой жёлтый улей. Но цыплёнку в улей не залезть, дырочка маленькая.

„Ладно, — подумал он. — Вон жёлтые бабочки летают, полетаю с ними“.

Цыплёнок подпрыгнул, но тут же вспомнил, что у него крыльев нет, полоски какие-то вместо крыльев.

„Стану курицей, — мечтал цыплёнок. — Буду летать высоко“.

А солнце сияло на небе, как жёлтый блин с такими вкусными, хрустящими краешками.

Пчёлы летели от одуванчика к одуванчику и возвращались в свой жёлтый улей. Он выглядел, как огромная жёлтая библиотека. Рамки для сот — будто полки, и все наполнены сотами. А соты похожи на жёлтые шестиугольные телевизоры, только вместо экранов блестит жёлтый мёд.

До самого горизонта желтели луга — это цвели жёлтые ветреницы и примулы, но больше всего было одуванчиков. Все холмы сияли одуванчиками.

И казалось, что солнце только что на вершине холма лежало, в одуванчиках валялось.

Тут я и сам не удержался, взял да и повалился в одуванчики. Опылился весь, облепился, обсыпался жёлтой пыльцой.

Подошла жёлтая корова, подумала, что я одуванчик, да и съела меня, жёлтого. Так что писать дальше нет возможности».

КАРТОФЕЛЬНЫЙ КАРНАВАЛ

«За пять дней до этого ничего не ешьте, — так было написано на пригласительном билете, который я получил из Казданского совхоза-техникума. — А через пять дней приезжайте на праздник».

Я не ел ничего пять дней и поехал на праздник.

И это был праздник картошки.

Как только я приехал, мне тут же дали ножик и посадили чистить картошку. И все гости сидели и чистили картошку. Что поделаешь? Стал чистить и я. А судьи ходили и смотрели, кто чистит лучше, чище да быстрее.

И победителем был один парень из техникума, а на втором месте одна бабуля древняя. Я тоже не отставал, занял всё-таки восемнадцатое место.

А потом все пошли к столу, на котором лежало пятьдесят сортов картофеля. У каждого сорта было своё название и номер, надо было пробовать картошку — какой сорт вкуснее. Тут только я понял, зачем пять дней голодал.

Стали пробовать, и один сорт был вкуснее другого, но я, как ни бился, все пятьдесят попробовать не смог, добрался только до сорок четвёртого. Решил отдохнуть — и правильно сделал, потому что тут начали показывать своё искусство кулинары.

И какой же только картошки не попробовал я в этот вечер! Даже картофель маринованный, даже жаренный в сахаре!

«Это вовсе не картошка, — думал я, жуя что-то, — это бананы!»

Наконец все накартофелились до отвала.

И тут начался конкурс умов, состязание поклонников картошки.

— Сколько лет картофелю?

— Где ему поставлены памятники?

Победителя нарядили в картофельное платье, и весь вечер он расхаживал — толстый да надутый.

А для тех, кто проиграл, устроили последнее состязание. Усадили рядом и заставили чистить лук. И я плакал вместе с ними.

КОРИЧНЕВАЯ СКАЗКА

Я его видел.

Он прыгнул на сковородку, забегал по жареной картошке, закричал:

— Коричнево! Коричнево! Готово!

Я сыпанул на сковородку перцу — он чихнул и пропал.

Кое-кто, кроме меня, его тоже видел. Он всегда появляется там, где что-то жарят. Появится и кричит:

— Коричнево! Коричнево! Готово!

Чтоб его увидеть, нужно большое терпение. А где ещё его можно встретить?

Там, где коричнево.

А где коричнево?

Там, где грибы боровики.

Я точно знаю, что из земли боровик вылезает белым, а потом шляпка у него вдруг делается коричневой.

Рано утром я пошёл в лес, сел под коричневой сосной, жду.

Скоро появится боровик. Да вот он и вылезает. Шапочка белая. Теперь нельзя опускать глаза. Сейчас придёт коричневый человечек. Сижу жду. Никого нет. Зато вдруг кто-то чихнул. Оглянулся — заяц! Чихает! Простудился, что ли?

Посмотрел на гриб, а он уж коричневый. Проморгал человечка!..

Но вот прошлым летом лежу у моря, на пляже, и вдруг вижу — у Яниса на спине сидят целых семь штук! Семь коричневых человечков красят Яниса.

— Янис! Янис! — закричал я. — Смотри-ка, что у тебя на спине! Семь коричневых человечков!

— Ладно врать-то, — засмеялся Янис, — это ты мне песок на спину сыплешь, щекочешься. Таких человечков на свете нет!

— Да как же нет, если я сам вижу!

А жалко, что никто не знает, где живут коричневые человечки. Одни говорят — в медвежьей шкуре, другие говорят — в желудях, третьи — под сосновой корой.

И никто не знает, как их зовут. И я не знаю.

Коричневики?

Коричневисты?

Коричневяки?

Вы-то не знаете? Не слыхали?

«СПРИДИТИС»

Есть в Риге завод — «Саркана Звайгзне» — «Красная Звезда». На этом-то заводе и придумали мопед. А назвали его — «Спридитис».

Спридитис — это мальчик, герой одной латышской пьесы для детей. Он — непоседа, ни минуты не сидит без дела.

Началось раздолье для мальчишек! Все ездили, везде! Нет покоя ни в городе, ни в деревне. Всё гудит, грохочет, хрипит, ревёт!

Что делать? Запретить ездить? Или, может, не продавать эти самые «Спридитисы»?

Думали, думали и решили: надо организовать мотокружки и выделить специальные мототрассы.

Прошло немного времени, и в Риге состоялись первые соревнования на приз «Золотой мопед». Тысячи мальчишек добивались ценного подарка — Золотой каски!

Кем станут в будущем юные мопедисты? Опытными шофёрами? Талантливыми инженерами, механиками?

ПОЮТ ПЕТУХИ

Сегодня утром я слушал, как поют петухи.

Было тихо. Синие ёлки стояли в тумане по колено.

Песня петуха устремлялась к небу, она взбегала наверх по макушкам ёлок, как по ступенькам, всё выше, выше, наконец, натыкалась на какую-то высокую макушку и обрывалась. Тот, кто понимает душу петуха — может часами слушать его пение. Как новогодний серпантин, взлетают петушиные песни одна выше другой и падают вниз. Они падают на еловые ветки — и кажется: висят на ветках длинные яркие цветные ленты.

Утренние песни петухов — это одно из чудес нашего мира, нашей земли.

СТАРИК И ЕГО СИРЕНЬ

На краю городка в красном кирпичном доме живёт старик.

С ним живёт пёс, которому семнадцать лет, и ещё сын этого пса.

Я был у старика, когда цвела сирень. Много сирени. Дом старика будто плавал в сиреневых сизых сугробах.

— Ломайте сирень, ломайте, — говорил мне старик. — Отвезите домой сирени. Ломайте ещё!

Однажды какой-то мальчишка случайно разбил стекло в доме старика, напугался и убежал.

А на следующий день пришёл всё-таки извиняться.

— Ладно, ладно, — говорил старик. — Возьми-ка вот яблок. Рви, рви, набирай полные карманы, сыпь за пазуху.

То, что старик — добрый человек, это всем ясно. И я думаю, что в нём есть главное, что должно быть в человеке: жажда сажать, выращивать и отдавать людям.

ИДИ ТИХО

Был закат.

Я шёл через поле клевера, просто так, без дороги, наугад.

Вдруг я увидел зайца. Он спал крепко и спокойно и даже не шевелил ушами.

Я думаю, что доброе сердце человека спит вот так среди тихих клеверных полей.

Иди тихо, не шуми — выйдешь прямо к нему.