Бернард Эшли - Терри на ограде Страница 2

Она рывком распахнула дверь и выросла на пороге в минуту, когда дети враждебно застыли друг против друга. Точно незнакомые коты, они вызывающе замерли лицом к лицу: Трейси — на верхней площадке лестницы, Терри — у подножия. Вот-вот разгорится бой. Но Трейси первая увидела мать и не растерялась, поспешила привлечь ее на свою сторону:

— Ты только погляди, мам, он в черной рубашке! Ты ж не велела надевать ее в школу…

Слова эти до сих пор вертелись у Терри в голове, точно магнитофонная лента. Спор быстро перерос в ссору, и Терри уже ничего не мог поделать. Он понимал, что будет, но помешать этому был бессилен.

— Порядок, мам, она не грязная, ничего такого…

Промолчи Терри — и, может быть, миссис Хармер выместила бы свою досаду на смутьянке Трейси. Но теперь он сам привлек ее внимание, вызвал огонь на себя.

— Глупый ты мальчишка, что значит не грязная? На твой-то взгляд конечно…

— Правда не грязная. Я ее берег.

— Может, позволишь мне договорить?… На первый взгляд, может, и не грязная, а под мышками? Вещи грязнятся не только когда их пачкаешь. Если день душный, гроза собирается, вот как сегодня, человек потеет, и одежда начинает пахнуть.

Трейси поглядела на Терри и зажала нос.

— Ты что же, хочешь быть вроде дяди Рэга?

Нет, этого Терри определенно не хотел. Все ребята терпеть не могли сидеть у него на коленях. Терри молчал. Он поступил как задумал: пошел в школу в новой рубашке, а теперь лучше просто молча выслушать заслуженную отповедь. Он слегка склонил голову; обычно это помогало, разнос не затягивался. Но он успел заметить, что Трейси ускользнула к себе в комнату, не дожидаясь, пока и она окажется под огнем.

— Не сказать, чтоб это было так уж важно, — устало продолжала мать, — у меня сегодня гора стирки, ну будет одной штукой больше. Просто я думала, для субботы она еще сгодится…

— Прости, мам.

То были привычные и необходимые слова: пока их не произнесешь, разнос не кончится. Но он сказал так, пожалуй, не только для порядка. Ему и правда было жалко мать. Весь день она работает на щеточной фабрике, а вечером тоже редко когда удается посидеть. К десяти часам она уже прямо валится с ног. Трудная у нее жизнь, и, наверно, права она, когда говорит, они мало ей помогают.

— Ну ладно, не беда. Только старайся, чтоб впредь от тебя было больше толку, хорошо?

— Ла-а-дно… — протянул он покорно, смиренно, но и словно бы нехотя — ведь как раз этого от него ждали.

Но то был еще не конец, и Терри уже знал, что последует дальше.

— А у себя в комнате ты все подобрал с полу, Терри? Если нет, займись этим сейчас… Я хочу сегодня пропылесосить наверху, только сперва приведу в порядок кухню.

— Ладно…

— Главное, одежду прибери и шарики…

— Ладно.

— Ну, вот и хорошо.

Миссис Хармер опять принялась наводить чистоту в кухне, а Терри нехотя поплелся наверх. Вот ведь беда: такая это скука — стараться быть дома послушным и чтоб от тебя был толк. От других ребят дома еще какой толк бывает, они заборы красят или дрова колют, а то нанимаются в магазин посыльными, — он про таких читал. А от него только и требуется — подобрать с полу свои одежки да «быть хорошим мальчиком». Ну что может быть скучней, уныло рассуждал он.

Но его ждала маленькая радость, от которой он мигом приободрился. Едва он ступил на лестницу, как с удовольствием увидел в коридорном зеркале свое отражение во весь рост. Ох, и здорово! Ну и рубашка — красота! Он в ней совсем взрослый, никто не пройдет мимо, не заметив. Он остановился, чуть склонил голову набок и не спеша подмигнул себе — артист и публика в одном лице.

— Мам, а можно, я до чая в ней останусь? В своей рубашке?

Миссис Хармер переливала молоко в другую кастрюльку и одновременно пыталась ногой закрыть холодильник.

— Можно, — с бесконечным терпением отозвалась она. — Если уж тебе так хочется…

Глядя в зеркало, Терри поджал губы, откинул голову и широко развел руки, словно приглашал публику полюбоваться на него. Новое чудо. Сногсшибательный номер. «Парень в черной рубашке». Бешеные аплодисменты, восторженный женский визг оглушили его, и он приветственно помахал наставленным на него кинокамерам.

— Экий самовлюбленный свинтус!

В дверях своей комнаты появилась Трейси, перевесилась через перила, скорчила гримасу отвращения.

— Экий щеголь! Думаешь, тебе все так и будет сходить с рук? — выпалила она. — Мам, не позволяй ему. Пускай снимет.

— Заткнись! — Но Терри уже давно понял, что одним криком Трейси рот не заткнешь. Тут надо действовать. Пригнув голову и яростно топая по многотерпеливым ступеням, он взлетел вверх по лестнице. — Заткнись, Трейси! Не суй нос куда не просят!

Он разозлился на «щеголя», но еще хуже, что она увидала, как он выпендривается перед зеркалом. Терри готов был сквозь землю провалиться.

Трейси наконец поняла, как здорово он разозлился, и юркнула к себе в комнату. Хоть Терри уже вон как вырос, а все равно, если она упрется спиной в дверь, ему нипочем не открыть. И она еще успела крикнуть:

— Мама! Мам! Скажи ему!

Терри больше не тратил время на перебранку. Взлетел на маленькую лестничную площадку, стремительно, движением, отработанным за годы сражений с Трейси, обогнул столбик перил. Но на этом театре войны она тоже не была новичком, и ее действия отличал точный расчет. Она захлопнула дверь перед носом разъяренного Терри и навалилась на нее всей своей тяжестью.

— Мокрая курица! Открой! Впусти меня!

— Мама! — глухо донесся из-за двери задыхающийся голос. — Слышишь, как он?

Миссис Хармер, конечно, слышала и топот, и стук двери, и крики и поспешила на поле боя. Три-четыре разгневанных шага — и вот она у подножия лестницы, и в шуме ссоры уже звучат ее громкие огорченные слова.

— Бессовестные! — взрывается она. — Вы что, не видите, я и так совсем без сил! Всего-то и прошу, живите тихо и мирно и делайте то немногое, что вам велят. А они вон что вытворяют. Ссорятся, ссорятся. Терри, отойди от дверей!

Она поднялась до середины лестницы, головой вровень с парусиновыми туфлями Терри по ту сторону перил. Схватить его за ногу не удастся, это она знала — не раз пробовала. Он навалился спиной на дверь, лицо красное, сердитое, в глазах — слезы бессильного гнева.

— Это все Трейси! — сказал он. — Противная! Житья мне не дает.

Миссис Хармер поднялась на лестничную площадку и решительно постучала в дверь, а Терри быстренько пригнул голову: вдруг поднятая рука опустится на него.

— Открой, Трейси. Выходи. Я хочу тебе кое-что сказать.

Миссис Хармер рукавом вытерла дверь — на ней осталось пятно растворимого порошка, из которого она готовила малиновый крем. — Живо, Трейси, живо.

Дверь осторожно приоткрылась, и в щель глянула бледная, но исполненная сознания своей правоты Трейси.

— Мама, скажи ему…

— Выйди сюда.

— Противный самовлюбленный свинтус! Думает, раз он мальчишка, ему все сойдет с рук. Со мной ты какая была строгая…

Трейси стояла у порога своей комнаты, дверь открыта, но стать она исхитрилась так, что ни рука матери, ни нога Терри ее не достали бы.

— Сколько раз тебе сказано, Трейси, не мути воду. Если б ты держала свои замечания про себя, мы бы жили тихо и мирно. Не цепляйся к нему. Не ты ведь его мать, а я. Если надо будет, я сама с ним справлюсь. Это не твое дело.

— Вот правильно, — сказал Терри, довольный, что сестре попало.

— А ты тоже хорош! — вдруг накинулась миссис Хармер на Терри, терпение ее лопнуло. Она выкрикивала привычные упреки, а по измученному лицу видно было, как она вечно недосыпает и как тяжко работать и еще тащить на себе хозяйство. — Ведь от вас только и требуется, чтоб каждый занимался своим делом и вел себя как следует, но вам что ни говори — как горох об стену. — Слишком она устала, слишком они ее доняли, и не могла уже она выбирать слова. — Не умеете ладить, держитесь ради бога подальше друг от друга! Мне и без ваших дурацких раздоров хватает забот. И чем скорей вы это возьмете в толк, тем лучше.

Слова миссис Хармер прозвенели и замерли, и на крохотной лестничной площадке все стихло, пока сама она не переступила с ноги на ногу — пора возвращаться в кухню, к молоку. Она вздохнула. Еще один пожар потушен.

Но где уж Трейси устоять перед искушением: последнее слово должно остаться за ней.

— Ему все на свете можно! — угрюмо, сквозь зубы пробормотала она, закрывая дверь.

— Неправда! — Терри рванулся за ней, но опоздал, и лишь кулаки его с силой обрушились на дверь.

— Перестаньте вы! — крикнула миссис Хармер.

Теперь она и вправду рассердилась, расстроилась, что никак с ними не справится, и вот-вот вернется Джек, а еще столько дел не сделано.

— Дитятко балованное!

— Неправда! — Терри терпеть не мог, когда Трейси называла его дитятком. Она на два года старше и воображает, будто он из-за этого у нее в долгу.