Альфред Бётхер - Поведение — двойка Страница 2

— Двоих мне не надо, опусти руку.

Андреас откинулся на спинку парты. Ему было так обидно, что он чуть не заплакал.

В ту минуту, когда огорченный Андреас откинулся на спинку парты, отец его меньше всего думал о своем сыне. Он думал совсем о другом.

Отец Андреаса был инженером-химиком. Или еще можно сказать — изобретателем таблеток. Он занимался наукой, отлично умел считать, хорошо работал, и у него было много друзей.

В эту минуту он в белом халате стоял вместе еще с двадцатью сотрудниками и гостями в темном коридоре главного корпуса химзавода. Химик Гопе изобрел новое лекарство. Сейчас он должен был показать, как оно производится. Это была великая минута в его жизни.

Когда мы говорим «изобрел лекарство», то тут еще не очень понятно, какая это была работа. А отец Андреаса трудился изо всех сил. Два года он гонялся за каким-то неизвестным «иксом», пока наконец нужное уравнение не соскользнуло в один прекрасный день с его шариковой ручки.

Неизвестный «икс» оказался белым порошком с чудесными свойствами. Правда, горьким на вкус. Но зато он убивал наповал болезнь, которую врачи называли каким-то скучным латинским словом. Десятки тысяч людей, болевшие этой болезнью, с нетерпением ждали такого лекарства.

Сотрудники и гости прошли через двор химзавода и вошли в здание, где инженер Гопе построил свой аппарат. Его-то он и собирался им показать. Один из гостей в шутку спросил, как называется порошок и помогает ли он от насморка. Инженер-химик Гопе так же шутливо ответил:

— Он называется «Один — ноль» и помогает от скуки, лени и дурного характера.

Производство порошка и таблеток из порошка происходило в двух залах, расположенных один над другим. Здесь инженер Гопе построил из стеклянных и металлических аппаратов и электропроводов целое сооружение в сто метров длиной, похожее ни игрушечную железную дорогу с рельсами из причудливо закрученных стеклянных трубок.

Директор завода пригласил гостей подойти поближе к воронке, над которой свисал конец стеклянной трубки. Теперь вышел вперед инженер-химик Гопе и стал объяснять устройство этого сооружения. Из его речи все приглашенные узнали, что удивителен не только сам порошок — удивительно и то, как он получается.

Благодаря новейшим расчетным механизмам получился целый агрегат, который сам управляет своей работой и даже сам исправляет свои ошибки. Инженер Гопе сравнил этот агрегат с коровой, которая сама, без вмешательства человека, производит прямо из сена молоко.

— Электрическая железная дорога, — разъяснил инженер Гопе, — по сравнению с этим поездом — техника из прадедушкиных времен. Сейчас вы видите, как из конца этой трубки капает в воронку точно отмеренное количество химического вещества. Как только это вещество попадает в аппарат, оно само себе отдает приказ превратиться в «икс». И теперь, что бы ни случилось, любые помехи будут устранены. И никому для этого даже не придется нажать кнопку. В заключение из порошка будут спрессованы таблетки. Таблетки укладываются в пробирки. На пробирки наклеиваются этикетки. В хвостовой части нашего агрегата пластмассовые пакеты с таблетками сами запаковываются в бандероли для отправки по почте.

— Браво! — крикнул кто-то из гостей. — Так, значит, у вас тут нет ни одного рабочего?

— Нет, есть, и даже два, — отвечал инженер Гопе. — Два высококвалифицированных специалиста. Они смотрят, не зажжется ли где-нибудь красная лампочка. Лампочка показывает, в каком месте искать поломку. Тогда они устраняют неисправность, и работа продолжается.

— А если никаких поломок нет? Что же тогда делают рабочие?

— Мы играем в настольный теннис, — ответил один из рабочих.

— Поразительно! — сказали гости. — А сколько часов уже работает агрегат?

— Двенадцать, — отвечал инженер Гопе. — Через несколько минут мы будем присутствовать при рождении порошка.

В воронку снова закапала густая жидкость, похожая на смолу. Было слышно, как работает одновременно множество аппаратов. Часы тикали, насосы дышали, колбы позвякивали. Через стеклянные животы их протискивалась масса, которая становилась все светлее, все зернистее и все уменьшалась в объеме.

Когда изумление гостей достигло предела, в углу зала, где находился как бы «вокзал» всех трубок и труб, вдруг послышался какой-то шум. Инженер Гопе резко обернулся.

В это мгновение на щите вдруг зажглись сразу три красные лампочки.

Шум нарастал. Раздался дробный треск, словно на лист железа посыпался горох — целые килограммы гороха.

Инженер Гопе быстро надел защитные очки и, подскочив к «вокзалу», заглянул в его стеклянное брюхо. Вместо белой кашицы там крутился твердый зеленый ком, словно кофе в электрической мельнице.

Казалось, он вот-вот взорвет стеклянные стены «вокзала».

— Выходите из помещения! — крикнул инженер Гопе. И отдал приказ рабочим: — Выключить аппарат! Надеть защитные комбинезоны!

Что тут началось! Волнение, переполох! Сотрудники завода столпились у двери, прикрывая собою гостей, которые устремились к выходу. Один из рабочих побежал к щиту с выключателями, другой нырнул в комбинезон и бросился на помощь инженеру Гопе.

В это мгновение зеленый ком пробил стеклянные стенки «вокзала». Многие колбы лопнули. Осколки стекла разлетелись по залу, мотор смолк. Агрегат стал. Инженер Гопе, у которого из пореза на лбу капала кровь, поднял в углу зала зеленый ком и положил его на ракетку для настольного тенниса.

— Один — ноль, — сказал рабочий в комбинезоне.

Когда первый испуг прошел, инженер Гопе сообразил, что случилось: отказал механизм самоуправления. Но почему? И почему именно сейчас? Он огляделся по сторонам и увидел полное разорение. На душе у него было так же скверно, как у Андреаса, когда тот опустил руку и откинулся на спинку парты. Прямо хоть плачь.

В этот день Андреас ушел из «продленки» еще до четырех часов. Он помчался прямо по шоссе вдоль Обезьяньей лужайки — ну и движение тут! — и вошел в одноэтажный дом, возле двери которого красовалось множество всяких вывесок. Здесь были и «Сберкасса», и «Ветеринарный пункт», и «Сельхозуправление», и «Библиотека».

Может показаться, что Андреас живет в деревне или в каком-нибудь маленьком городке. Но это не так. То, о чем рассказывается в этой книжке, случилось в поселке на окраине Берлина.

Правда, люди, которые давно здесь живут, называют этот поселок деревней. Во-первых, по привычке — ведь раньше тут в самом деле была деревня, а во-вторых, потому, что тут похоже на деревню. Но есть один признак, по которому сразу узнаешь, что это не деревня, а огромный город, столица: трамвай. У него самый большой номер во всей ГДР.

Андреас вошел в этот дом, чтобы взять книгу в библиотеке. Он знал, какую книгу ему надо. Он поздоровался и сказал:

— Дайте мне, пожалуйста, «Эмиль и сыщики».

— Эта книжка выдана. А сколько раз ты собираешься ее читать? Хватит и шести.

— Тогда другую, только интересную. Может, какая-нибудь новая есть?

— На тебя новых книг не напасешься. Столько их и не выпускают. Хочешь «Кожаный чулок»? Ты ее только три раза читал.

— А нет ли у вас книжки про инженера-химика — как его ранило на работе?

Такой книги никто еще никогда здесь не спрашивал. Но у Андреаса были особые причины ее просить. Нередко случалось, что отец приходил домой с царапинами и ссадинами на лице. То от осколка стекла, то от какого-нибудь химического вещества. Отец тогда называл свое лицо «пирог с изюмом». Когда он возвращался домой, заклеенный пластырем, у Андреаса всегда сосало под ложечкой. Но все равно ему нравилось, как отец говорит: «пирог с изюмом»…

Андреас знал, что сегодня на химзаводе происходят какие-то события. Вчера отец сказал что-то матери про «первый выезд», который он проведет перед целой толпой гостей. Андреас представлял себе этот «первый выезд» очень увлекательным. Только отец никогда не рассказывал, как там у них все происходит и как получается «пирог с изюмом». Вот Андреас и хотел прочитать об этом в книжке.

Библиотекарша ничем не могла ему тут помочь.

— Такой книги нет и не может быть, — сказала она. — Где же это видано, чтобы химик получал на работе ранения? Разве какую-нибудь царапину…

— А если у него пластырем заклеено, это что же, не рана?

— А-а-а! Понимаю, — сказала библиотекарша. — Ты имеешь в виду героя труда, который умирает от ран?

— Нет, — сказал Андреас, — про это там не должно быть написано. А может, у вас есть какая-нибудь веселая книжка?

— Сейчас посмотрю, стоит ли на полке «Макс и Мориц». Это старинная книжка про двух озорников. Ее ты еще не читал. Правда, они умирают. Но все равно это очень веселая книжка. И рисунки в ней смешные, сам писатель их и рисовал — Вильгельм Буш…

— Они умирают от ран?