Даниил Курсовский - Настоящий формидабль. Часть 4 Страница 2

— По какому — тому самому?..

— Тому самому, которое предназначается для воспитательных процедур!

— Мамочка! — как можно радостнее воскликнул я. — Я ж уже сморозил эту шуточку! Значит, уже заработал!..

И я, откинув одеяло, с готовностью перевернулся в своей постели на живот.

Мама громко рассмеялась.

— Да уж, у меня сокровище так сокровище! — воскликнула она. — Но я тебя никогда не шлепала, и не собираюсь начинать! Я вот лучше тебя поцелую!..

И я почувствовал, как мама задирает мою ночную рубашку и вкусно целует прямо в попу, как целуют младенцев! Раз и еще раз!..

— Мамочка!.. — прошептал я со смущением и восторгом.

— Вот так! — с чувством сказала мама.

Я глубоко вздохнул и перевернулся обратно.

Мама смотрела на меня сияющим взглядом.

— Мама! Я тебя очень, очень люблю! — сказал я.

Мама сделала большие глаза.

— Неужели даже больше, чем Анжелу?! — с преувеличенным недоверием спросила она.

Я покраснел.

— Мама, ты подслушивала?!..

— Вот еще!.. Подслушивать вас нам с Зинаидой Иосифовной не было никакой необходимости! — заявила она. — С вами и так все ясно! Вот.

Я покраснел еще сильнее.

— Это так видно?..

— Нам, с высоты нашего опыта и возраста, видно все! — торжественно сказала мама. — Ну, или почти все!..

— И… Как вы к этому относитесь?..

— Тебе очень нужен ответ?..

— Очень! — горячо воскликнул я. — И не просто очень, а прямо–таки чрезвычайно!..

Мама вытаращила глаза, выпятила губы, потом нахмурилась, опустила голову, подняла, посмотрела в потолок, глубоко вздохнула, задумчиво поскребла щеку… В общем, всеми средствами постаралась изобразить самое напряженное размышление.

— Ну мама! — с невольным смехом воскликнул я. — Я же серьезно спросил! А ты цирк устраиваешь!

— Это не цирк! — гордо ответила мама. — Это театр! Не одному же тебе устраивать сценки. Я тоже кое–что умею!..

— Ну, у тебя неплохо получается!.. — сказал я как можно более дипломатично. — И, все–таки?..

— Все–таки — что?..

— Ну, мама…

Мама вздохнула и сделалась серьезной по–настоящему.

— Мы очень рады, — сказала она просто, — что мы все встретились, и что вы с Анжелой вот так понимаете друг друга!

— А… — хотел было я спросить еще кое о чем.

Но мама приложила палец к моим губам и сказала:

— Тсс!.. То, в чем ты признался Анжеле, то, в чем она призналась тебе, принадлежит только вам двоим!..

— Да?.. Только нам?..

— Только вам! Пусть даже об этом знает весь белый свет!.. И это нужно беречь изо всех сил!

— Мы будем беречь! — сказал я очень серьезно. — Изо всех сил!..

И тут же, прямо в такт и подтверждение моим словам, раздались мощные звуки хора из девятой симфонии Бетховена!

Это включился мой будильник.

Мама посмотрела на меня многозначительно и даже подняла палец. Вот, мол, ты понял, сын?.. Я кивнул ей в ответ головой. Конечно, я все понял!..

Мама протянула руку и выключила будильник.

— Так это что, всего семь часов, что ли? — удивился я. — Это я так рано проснулся? А ты еще раньше, значит!

— Ну да! — радостно сказала мама. — Я поднялась часа два назад. Мне пришла в голову одна идея!..

— Насчет платья Анжелы?

— И не только насчет него.

Вид у мамы сделался загадочный.

«Интересно!» — подумал я, пытливо глядя на маму.

Но она тут же напустила на лицо непроницаемое выражение, и, меняя тему, спросила:

— Ты и в самом деле хорошо себя чувствуешь?

— Мама! Я ведь уже сказал! — даже слегка обиделся я.

— Ну, ладно, ладно!.. — примирительно сказала мама. — Меня тоже можно понять…

— Я встаю! — твердо сказал я.

— Вставай, вставай… — вздохнула мама. — Умывайся, одевайся, а я пойду на кухню, приготовлю нам завтрак.

3

В школу я пришел как обычно, за десять минут до начала уроков. В холле на первом этаже царила обычная утренняя суета, когда все спешат, волнуются и обращают мало внимания друг на друга.

Оно и понятно! Нужно успеть переобуться, быстренько обменяться «приветами» с друзьями и знакомыми, взглянуть на доску объявлений — вдруг расписание изменилось! — и бежать на уроки.

Но в это утро что–то изменилось. Как только я присел на лавку у стены и достал из пакета свою вторую обувь, как сразу почувствовал волну общего внимания.

Она охватывала меня прямо–таки со всех сторон. «Странно! — подумал я. — Что это с ними сегодня?..» Я быстро надел свои сандалии, застегнул их и поднял голову.

Все присутствующие в холле, ну, или почти все и в самом деле смотрели на меня.

Смотрели и улыбались. Радостно так, приветливо! Мне стало даже как–то не по себе.

Однако я бодро сказал:

— Всем привет! — и поднялся на ноги.

И тут как началось!..

— Привет, Славочка! — громко ответила какая–то старшеклассница.

— Здравствуй, Слава! — хором пропищали две третьеклашки.

— Здорово, Славян! — дуэтом ответили два девятиклассница из той группы, которой я время от времени показываю новые приемы восточных единоборств.

И со всех сторон посыпалось:

— Привет! Привет! Привет!..

И все так с улыбкой, с радостью, даже с каким–то восторгом!..

При этом все почему–то дружно устремились ко мне, полукругом обступая лавку и отрезая путь для маневра.

— Это… Вы это чего?.. — ошарашено спросил я.

— Да ничего! — все так же радостно ответила та же старшеклассница. — Просто говорим тебе «привет»! Разве тебе не приятно?

— Приятно, конечно, но все это как–то… — пробормотал я. — Я же вам не звезда какая–нибудь!

— Звезда! — убежденно заявили третьеклашки.

— Народный артист нашей школы! — весомо добавил один из девятиклассников. И даже значительно поднял указательный палец.

Я жгуче покраснел.

— Ну, вот еще!.. — запротестовал я. — Это Оливия вчера пошутила, во время концерта, а вы и повторяете!

— Нет, Славян, это вовсе не шутка! — возразил мне тот же девятиклассник. — А самая настоящая правда!

— Да–да! — хором поддержали его все.

Я разинул рот, растерянно оглядывая окружившие меня улыбающиеся лица и кивающие головы.

Вперед выдвинулась одна особенно восторженная семиклассница и воскликнула:

— Да–да, мы согласны с Оливией! Она ведь ничего никогда не придумывает! Она рассказывает, как было на самом деле!

«Ну, попал!» — подумал я.

Конечно, она рассказывает!.. Это ее собственный «артистический жанр» — рассказы о наших концертах. Она с ними «выступает» и в собственном классе, и вообще перед всеми, кто готов ее слушать. При том, что придумывать и приукрашивать она и в самом деле совершенно не умеет. Но уж она ни одной детали не упустит! И каждую преподнесет в самом лучшем виде, в самой выразительной связке со всеми остальными деталями. Интересно, что такие рассказы у Оливии получаются только в неформальной обстановке. На наших концертах, со сцены, она может выступать только в роли ведущей. Сколько раз Амалия Захаровна пыталась занять ее в концерте с номером «разговорного жанра» — ничего не выходит!..

— Эх, Оливия!.. — пробормотал я. — Интересно, что она вам еще рассказала?

— Она рассказала, что тебе очень идут нарядные платья! — выпалила восторженная семиклассница. — Ты в них такой милый! Такой необыкновенный!.. Такой, такой!..

И все радостно заулыбались и опять закивали головами, обступая меня с трех сторон еще теснее.

Вот тут я на миг даже дар речи потерял, но тут же, собравшись с духом, напустил на лицо невозмутимое выражение и сказал:

— Это не мне идут нарядные платья, а моей героине. Мишель то есть! И вообще, не платья, а платье! Оно всего одно, концертное…

— А Жюли очень идут панталоны с розочками! — вдруг пискнули те же третьеклассницы.

Все дружно рассмеялись.

— Рано вам еще думать о панталонах! — не подумавши, одернул я третьеклассниц.

— Как это рано? — даже растерялись они. — Мы же, это…

Они покраснели и замолчали.

Все опять рассмеялись, но не насмешливо, а по–доброму так, понимающе…

Ну, само собой, в нарядных панталонах должна уметь разбираться любая третьеклассница!.. Если, конечно, ей приходилось их носить.

— А нам ты покажешь Мишель? — нетерпеливо спросила восторженная семиклассница.

— Что, прямо сейчас?..

— Ага!..

— Ну, разумеется, покажу! — саркастически ответил я. — Сейчас запрыгну на эту лавку, наряжусь в платье, и сразу начну показывать!..

От этих моих слов прямо какой–то шквал пронесся по рядам «зрителей», и они придвинулись ближе, глядя на меня с еще большим восторгом и предвкушением.

Об уроках они и думать забыли!..

— Да вы что?! — уже прямо завопил я. — Шуток не понимаете?!