Сергей Иванов - Ольга Яковлева Страница 20

— Спасибо, — сказала Ольга. — До свидания.

— До свидания, — сказала Лёля. — Я в понедельник здесь буду. Ты придёшь?

— Приду, приду…

Мама и Ольга собирались в цирк. Каждую секунду Ольга чувствовала, как по ней бегает сверху вниз и обратно острый холодок волнения. Сердце билось неровно, ворочалось в груди, будто всё никак не могло улечься. Ольга туго-натуго заплела косы. У неё были не очень длинные, но толстенькие косички. Ей нравилось, когда волосы немножко даже тянет. Как-то чувствуешь себя торжественней…

Мама подала ей две разглаженные белые ленты. Банты получились большие и лёгкие, как южные бабочки. Теперь Ольга всё время будет следить за ними. Ни в шапку их нельзя загонять, ни под пальто — помнутся… Потом она надела синее платье с шариками — вышивка такая наискосок по груди, — ещё белые колготки и туфельки красные. Мама крикнула из комнаты:

— Надень тёплые ботинки, замёрзнешь же!

— Ты что?! — удивилась Ольга.

В таком наряде и с тяжёлыми тупоносыми бульдожками на ногах — разве это можно!..

Она побежала из ванной к маме в комнату. Вбежала и замерла!.. Мама повернулась к ней, сделала шаг навстречу и тоже замерла:

— Ой, доча! Какая же ты у меня ровненькая вся!

— Как ровненькая? — удивилась Ольга. — Красивая, да?..

— Ну красивая — это когда взрослая станешь, — сказала мама серьёзно. — Сейчас ещё говорить рано.

— А что, разве дети красивые не бывают? — не согласилась Ольга.

Мама усмехнулась:

— Ну ладно, пусть красивая… Я просто не хотела, чтоб ты задавалась.

Ты сама красивая! — сказала Ольга. — И я первей заметила, чем ты.

— Хвальбушки мы с тобой! — Мама засмеялась. И волнение их стало теперь весёлым…

— Вон там он должен ждать! — сказала мама. Они ехали вверх по эскалатору. — Ну-ка, посмотри на меня. (Ольга увидела близко её серьёзные синие глаза.) — Потом мама улыбнулась: — Всё в порядке, молодец. Лучше, чем ты, дочек не бывает.

«Вот что, — догадалась Ольга, — она хочет, чтоб я ему то же понравилась».

Только они сошли с эскалатора, Ольга сразу увидела его. Тёмно-синяя форма, и золотые знаки на фуражке, и золотые пуговицы — всё это сверкало сквозь обычную метровскую пестроту прямо Ольге в глаза.

Он их ещё не видел. Стоял у никелированных перил и, сдерживая улыбку, искал, искал глазами. А субботний народ валом, валил!

Прямо над лётчиком висели большие часы с нервной электрической стрелкой — было уже без двадцати семь. А договаривались, между прочим, в половине! Но мама ни капельки не была этим смущена.

— Эй, Слава! Слава! Вот же мы! — крикнула она. Лётчик тотчас увидел их, тотчас посмотрел на Ольгу. Ольга тоже всё время смотрела на него. И всё время улыбалась, будто эту улыбку ей кто нарисовал.

Лётчик Вячеслав Петрович в это время шёл им навстречу сквозь толпу. Сильное течение не пускало его. Но всё-таки он пробивался к ним изо всех сил. Да, изо всех сил, но никого не толкая — вот что Ольга успела заметить.

— Ну здравствуйте! — сказал лётчик и улыбнулся маме. Потом наклонился к Ольге и легко, словно она ничего не весила, приподнял до своего лица. — Вот ты, значит, какая! Ольга!

И вдруг его лицо оказалось совсем близко от Ольгиного. Будто лётчик хотел получше её рассмотреть. Ольга на какое-то мгновение даже ткнулась носом в его щёку.

Щека у него была гладкая-гладкая и колючая одновременно. От крепкой красноватой кожи веяло чем-то очень свежим — то ли одеколоном, то ли облаками, мимо которых он пролетал каждый день.

Дальше она помнила всё кое-как, отрывками, словно это было во сне или очень давно. Она шла между лётчиком и мамой, держа их обоих за руки. Она сто раз видела, что так ходят ребята — маленькие и повзрослев. Но сама она никогда раньше так не ходила. Отца ведь у неё не было и бабушки не было. Одна мама.

Потом сквозь этот свой сон она увидела цирк. Он сиял среди всех уличных субботних огней, словно огромная серебряная шапка! Они остановились все трое и все, наверное, сказали про себя: «Вот это да!»

Они пошагали дальше, а слева и справа к ним подходили люди: «Нет лишнего билетика? Нет лишнего билетика?..» Ольга шла гордая и молчаливая, а мама и лётчик отвечали всем: «Нет, нет». Иногда они там, на высоте своего взрослого роста, перекидывались какими-то неразборчивыми словечками. Ольга не слушала их и не обижалась на то, что они разговаривают вдвоём. Они всё равно были вместе с нею…

Однажды она уже ходила в цирк. Но не в этот, а в старый. И давно. Всё позабылось. Только выплывали в памяти какие-то островки музыки и света.

И вот они сели, и простой свет погас, а загорелся волшебный, и в сто пушек загремел оркестр, и полетели, как резиновые, акробаты, поскакали кони, заметались в темноте, взмахивая ослепительными крыльями, факелы в руках жонглёра.

Здесь было всё! И учёные собаки и гимнастка, летящая под куполом, и знаменитый клоун — тот самый, что играл в кино.

В третьем отделении сцена вдруг провалилась, и потом из глубины откуда-то выплыла сказка про Хозяйку Медной горы. У неё в услужении, оказывается, были медведи (между прочим, в книжке про это ничего не говорится).

Медведи были светло-шоколадные, мягкие-мягкие на вид и такие чистенькие, словно синтетические. И уж чего только они не выделывали по приказу Данилы-мастера и Хозяйки!..

Но вот всё кончилось. Последний раз пропели серебряные трубы, потом волшебный свет погас и загорелся простой, обычный. Люди торопились поскорей пробраться к выходу, служители старательно и деловито подметали арену.

Праздник уплывал, уплывал в прошлое. А Ольга стояла на берегу и глядела ему вслед.

— Ну, пошли потихоньку, — сказала мама.

В зале было уже почти пусто. И билетёрши ходили между рядами, говоря тем, кто остался: «Собирайтесь, товарищи, собирайтесь. В раздевалке свободно».

— Да… — сказал лётчик медленно. — Да… Вот, значит, как… — Он тоже будто смотрел вслед уходящему празднику. — А я, знаете, всё-таки цирк больше всего люблю — больше кино и больше театра. Жалко, я циркачом не стал! Ей-богу, Настя!

Мама улыбнулась, пожала плечами. А Ольга удивлённо посмотрела на него. Лётчик заметил это и кивнул:

— Нет, правда, я клоуном хотел стать!

Ольга ещё больше удивилась. У него было лицо совсем не клоунское: глаза светло-карие, лоб с проведёнными на нём глубокими морщинами, волосы чёрные с кустиками седины. Нет, у него совсем не смешное было лицо, а серьёзное.

— А как же лётчиком? — спросила Ольга.

— Вот в том-то и дело! — . отозвался он серьёзно.

Из цирка они пошли не вслед за всей толпой, не к метро, а в другую улицу. Было пусто и не холодно. Улица абсолютно прямо уносилась далеко вперёд. Ольга видела, как за много кварталов отсюда дружно перемигиваются светофоры.

— Мы куда? — спросила мама.

— Да просто гуляем, — откликнулся лётчик. — А потом таксишку возьмём и домой поедем. Согласны?..

Они с мамой никогда так вдвоём не гуляли — по вечерним улицам. А вот сейчас…

Ольга чуть сильнее сжала руку лётчика, совсем почти незаметно. А он заметил! И тоже сжал её пальцы в ответ. Мама ничего про это не знала. Ольге так странно было. И спроси её, она бы ни за что не смогла сказать, почему ещё вчера боялась этого человека…

Уже в такси он сказал:

— Учёных зверей посмотрели. А что, если на диких завтра взглянуть, а?

Ольга, сидевшая рядом с шофёром, обернулась к нему:

— Как это?

— А в зоопарк.

— Я не уверена, — сказала мама.

Ох, как она начнёт своё «я не уверена» говорить — пиши пропало!

— А почему? Почему? — спросила Ольга. — Уже сто лет туда не ходим!

— А потому, что у меня дела завтра есть: уборка, потом постирать ещё надо…

Ольга громко вздохнула — пусть слышит!

— Ну, в конце концов, — продолжала мама, — сходите вдвоём. Вернётесь — я вас обедом угощу…

Вдвоём с лётчиком?! Ольга сильно сжала пальцами свои коленки… И сама не знала, что больше: хочется или страшно. Но вдруг он сказал:

— Нет, Настя, это не то будет. Двое гуляют, третий за них вкалывает? Неудобно!

Ольга, честно сказать, так сперва не подумала. Ей в зоопарк хотелось. Но теперь она тоже так думала. Конечно, маму жалко одну оставлять!

Дома, едва они порог переступили, сразу ясно стало, какая уже позднотень на дворе, какая огромная усталость. Спать хотелось неимоверно!

Ольга ходила будто лунатик. Шла в ванную, забрела на кухню. Как это могло получиться — неизвестно… С пути сбилась в однокомнатной квартире!

Мама сидела за кухонным столиком — чайник ждала. Она любит чайку попить. Ольга тоже любит. Но сейчас уж ничего не хотелось: только бы в ванную да спать!

Однако после душа глаза всегда чуть-чуть расклеиваются. У неё ещё сил хватило повесить в шкаф платье с шариками. Когда совсем уже ложиться шла, на пути телефон встретился. Ольга погладила его взглядом, словно Борису Платонычу привет передала.