Владислав Крапивин - Трое с площади Карронад Страница 21

— Боцман! — обрадовался Тим.

Славка вздрогнул.

— Не бойся, — сказал Тим. — Это здешний общий пес. Он ко всем ласкается.

— Да я не боюсь…

Боцман лизнул Славке ладонь, вежливо помахал хвостом и побежал по своим делам. Славке было неловко. Вдруг Тим решил, что он в самом деле испугался собаки?

— Тим… Я знаешь почему вздрогнул? Ты сказал «Боцман»… А меня так в старой школе дразнили…

Тим ничего не сказал. Он, видимо, сразу все понял: как несладко было Славке в той школе и каким обидным было прозвище.

— Не говори только никому… — пробормотал Славка.

— Конечно, Славка… А меня в первом классе дразнили «Ржавая селедка».

— Почему?

— Ржавая — из-за веснушек. А селедка — из-за фамилии.

— Дрался? — тихо спросил Славка.

Тим вздохнул:

— И ревел, и дрался… На «ржавую» я не обижался, а на «селедку» — очень. Потому что она скользкая и соленая… А потом новая учительница пришла, услыхала и говорит: «Сель — это вовсе не селедка. Это могучий горный поток, лавина, которая может все разрушить. Поэтому не дразните Тима…»

— И перестали?

— Не сразу, но перестали…

«Сель. Грозная лавина», — повторил про себя Славка. Нет, не годилось это для Тима.

— Пойду, — сказал Славка.

— Ну, до завтра. Да?

— До завтра… Тим! А можно, я тебе позвоню? В нашем квартале есть автомат.

— Вот правильно! Позвони! Запиши телефон. Двадцать три… девятнадцать… ноль восемь.

Славка легко запоминал числа. Но телефон ему хотелось записать. В этом был особый смысл. Будто они с Тимом подписывали договор о дружбе. Нет, до этого, конечно, еще далеко, но все-таки…

— А чем писать?

— Сейчас… — Тим достал из нагрудного кармана тонкий карандашик. — Смотри-ка, даже не сломался, когда по полу катались. Осторожнее, он как иголка.

— А бумага? Ой, у меня же есть. — Славка тоже полез в карман.

— Постой, — сказал Тим. — Это анкета.

— А зачем она мне…

— Ты же хотел…

— Не пойду я во флотилию, — сказал Славка. — Может, еще где-нибудь есть парусные секции?

— Не знаю. Есть, но, по-моему, только взрослые… А почему не хочешь в эту?

Славка положил свернутый листок на левую ладонь. Было еще не очень темно, можно писать.

Но сначала надо ответить Тиму. А что отвечать, если Тим и так все понимает.

Славка шепотом сказал:

— А ты как же?… Мы одной… В одной секции было бы лучше…

Чтобы скрыть смущение, он начал отчаянными штрихами рисовать на листке крупные цифры, а потом с размаху поставил точку. И ойкнул. Острый грифель проколол бумагу и воткнулся под кожу. Прямо в середину ладони.

Выступила капелька крови.

Тим взял Славкину руку и промокнул красную каплю уголком анкеты. Сказал:

— Теперь навсегда темная точка останется, как татуировка. Графит под кожу попал.

— Пусть, — сказал Славка.

Пусть. Это на память о бесконечно длинном счастливом дне, когда появился в Славкиной жизни Тим. Он будто подарил Славке одну свою веснушку.

Когда Славка подходил к Якорному спуску, было уже совсем темно. В будке телефона-автомата горела яркая лампочка. Славка зашарил по карманам. Ну конечно же, как назло, ни копейки! А придешь домой: сначала нахлобучка, затем ужин. А потом:

«Никуда твой Тим не денется, нечего бегать к телефону на ночь глядя…»

Славка заглянул в будку: вдруг повезет? И чудо случилось. На полу поблескивала монетка. Правда, это был гривенник, а не две копейки, но Славка знал, что можно звонить и с гривенником.

Что-то сердце бухает. От волнения и от радости. От того, что есть Тим.

«Двадцать три, девятнадцать, ноль восемь»…

— Тим… Это ты?

— Славка?!

— Это я…

— Вот здорово…

— Тим… ну, ты как? Все в порядке?

— Да. А у тебя? Был «бах»?

— Я еще не был дома. Еще будет.

— Может, пронесет?

— Пронесет, Тим! Ну… до завтра?

— Ладно. Утром приходи пораньше.

— Конечно… Тим…

— Что, Славка?

— Сель — это не лавина. Не поток… Сель — это парус. Мар-сель, брам-сель, стак-сель…

— Ой, точно…

— Тим… Ты тоже парус… Тим-сель…

— Славка… А какой это парус? Где на корабле тимсель?

— Я… не знаю… Тим!

— Что, Славка?

«Тимсель, ты самый хороший парус. Тим, мы одной крови, да? Тим, с ума сойти, я утром еще не знал, что ты есть на свете! Тим…»

— Тим, до завтра!

Неспокойное море

Радостное ожидание не покидало Славку всю ночь. Ему снились искры и вспышки. Солнечные зайчики плясали на зеленых волнах, звезды сыпались с фиолетового неба, а в густых травах, где звонко перестукивались раковины улиток, крошечные гномы роняли фонарики.

Славка пытался поймать колючие огоньки и наконец зажал один в ладони. Огонек обжигал руку. Славка проснулся, раскрыл кулак и посмотрел на ладонь. Там темнела угольная точка, а вокруг нее припухла и покраснела кожа. Это приживалась к Славкиной ладони Тимкина веснушка!

Славка вскочил. Вот откуда радость: его ждет Тим!

…Тим ждал Славку на балконе. Он был в оранжевой рубашке, и рубашка эта полыхала на солнце. Он замахал руками, увидев Славку, а потом крикнул в сторону балконной двери:

— Мама, он уже пришел!

Тимкина мама была большая, с веселым громким голосом и светлыми волосами. Совсем на Тима не похожая. Она показалась Славке похожей на женщину со снопом — с плаката, выпущенного в честь праздника урожая. Такой плакат Славка недавно видел в книжном магазине.

Тимкина мама сообщила, что сейчас они будут завтракать. Да-да, она понимает, что Славка уже накормлен дома, но ни один мальчишка на свете не умер от того, что позавтракал дважды. Особенно такие костлявые товарищи, как Славка и Тим. Пусть они сию секунду отправляются за стол и не рассуждают, а то под горячую руку влетит обоим!

Славка подчинился. Из солидарности с Тимом он героически умял два блинчика с мясом.

— Какие у вас планы? — спросила Тимкина мама. — Надеюсь, вы не собираетесь угонять сегодня какой-нибудь корабль? Вдвоем вы, пожалуй, справитесь…

Тим серьезно сказал:

— Я же обещал, что больше не буду.

— Да, я помню. Ты сказал: честное слово, больше не полезу на этот «Сатурн». Об остальных крупнотоннажных единицах мирового флота ты деликатно умолчал. А сегодня на рейд пришел большой противолодочный крейсер.

Тим, глядя в тарелку, торжественно поднял левую ладонь.

— Клянусь: на Черном море флоту ничего не грозит. А до других нам сегодня не добраться.

Тимкина мама сказала задумчиво:

— Не знаю. На месте командира крейсера я бы все-таки усилила вахты и не пускала команду на берег.

Потом она поинтересовалась, куда Тим и Славка собрались.

— На Качаевку, на песчаный пляж, — сказал Тим. — Славка еще не видел по-настоящему открытого моря.

— Мама, я уверена, что мальчики не слышали сводку погоды, — заявила Валентина. — Иначе они побеспокоились бы о куртках. Синоптики обещали в середине дня дождь.

— Я возьму тонкую, капроновую, — решил Тим. — Нам хватит одной…

В троллейбусе Тим спросил:

— Сразу на пески или побродим?

— А где побродим? Зачем?

Тим слегка замялся.

— Знаешь, есть место… Ну, просто такое место, обрывы громадные. Море видно далеко-далеко. Я, когда маленький был, там часто с папой гулял… Может, тебе неинтересно, тогда сразу на пляж поехали…

— Мне интересно, — быстро сказал Славка. Он заранее любил все, что нравилось Тиму. Да и в самом деле: обрывы над морем!

— Тогда поехали на Северный берег.

— Катером?

— Конечно.

— Ура!

Солнце было яркое, но появились волокнистые облака и усилился ветер. Когда катер отвалил от пристани, его слегка закачало. Тим и Славка стояли на носу. Славка на секунду зажмурился и улыбнулся.

— Здорово…

— Что? — не понял Тим.

Славка сказал немного виновато:

— Для тебя такой катер, наверно, все равно что автобус. А я первый раз по морю плыву.

— Что ты! — откликнулся Тим. — Не автобус. Мне на катерах всегда нравится. Только на открытом рейде лучше, чем здесь. Знаешь, как бросает, когда волна!.. Смотри, Славка, вот он, крейсер.

Славка оглянулся. Катер левым бортом проходил недалеко от кормы военного корабля. Она была такой громадной, что казалась стальным островом, поднявшимся из моря. Полоскал на ветру огромный военно-морской флаг. По палубам и трапам сновали матросы в сизых робах и черных беретах. Совсем крошечными они казались на этом корабле-исполине.

На одной из палуб выстроились моряки в белых форменках, перед ними прохаживался офицер с кортиком.

— В увольнение собираются, — сказал Тим. — Не послушал командир мою маму.

Славка осторожно спросил:

— Тим, а тебе нисколько тогда не попало от мамы?… Ну, за «Сатурн»…