Сергей Георгиев - Собаки не ошибаются Страница 21

Алёша нажал на рычаг, но потом снова поднёс трубку к уху. Как такая простая мысль не пришла ему в голову раньше? Ведь есть же справочное, «09»!

— Справок об адресах не даём, — ответил скучный женский голос, — могу дать номер телефона.

А зачем Алёше номер телефона, когда он и так его знает…

Вечером, когда отец читал газеты, Алёша как бы случайно, вскользь спросил у него:

— Папа, а что такое «Ильюха-горбатый»?

— «Ильюха-горбатый»? — отец удивился. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно.

— Это самолёт такой был. Грозный очень самолёт, штурмовик Ил-2, во время войны. Немцы его страшно боялись, называли «чёрной смертью».

— А наш дедушка тоже воевал на «Ильюхе-горбатом»?

Отец посмотрел на Алёшу долгим взглядом, отложил в сторону газеты и ответил:

— Нет, Алёша. Я же тебе рассказывал. Наш дедушка был танкистом… Он и погиб в танке. Геройски погиб, в бою, прямое попадание…

— Папа, а вот если бы… если бы у нас сейчас был дедушка, мы бы…

— Что?

— Мы бы… ходили к нему? Хотя бы изредка?

— Алёша… — отец положил руку на плечо сына. — Если бы папа был жив…

И он ничего больше не сказал, большой и сильный человек. И Алёша подумал, что вот так мог погибнуть на своей страшной «чёрной смерти» и дед этого неизвестного «малыша». Но «малышу» удивительно, просто невероятно повезло! И отцу «малыша» повезло, и…

И обязательно надо, просто необходимо позвонить тому человеку.

Голос старика был почти весёлым.

— Ну, малыш, у меня теперь каждый день праздник! Тётя Маша только что ушла, прибиралась тут у меня, ну, я подсел к телефону, думаю: позвонишь, не позвонишь? И вот!.. Как дела, малыш?

— Нормально! — неожиданно для себя ответил Алёша. — А ты-то как, расскажи поподробнее, пожалуйста.

Никогда раньше не смог бы Алёша так вот просто обратиться на «ты» к совершенно незнакомому взрослому человеку Старик очень удивился — видно, не привык, чтобы его делами кто-то интересовался.

— А что тебе рассказать? У меня всё по-прежнему. Дела-то стариковские.

— А ты видел в войну танки?

— Танки? Я их с воздуха прикрывал. Эх, малыш, было однажды…

Голос старика стал звонким, молодым и весёлым — казалось, он сидит в кабине своего самолёта, а не в пустой стариковской квартире. И бой вокруг, на земле и в небе. И далеко внизу идёт на врага крохотный, как букашка, танк. И только он, пилот «чёрной смерти», грозного «Ильюхи-горбатого», ещё может спасти эту малявку от прямого попадания…

Дядя Володя, сосед Алёши с девятого этажа, работал в милиции. В милиции знают всё.

— Мы знаем всё, — подтвердил дядя Володя, но услышав, чего хочет от него Алёша, нахмурился и твёрдо сказал:

— Не положено!

Должно быть, вид у мальчика при этом был такой, что дядя Володя не смог оборвать разговор и уже другим тоном спросил:

— Девчонка?

Алёша даже не понял сначала. А потом сбивчиво объяснил. И так посмотрел на дядю Володю, что тот пообещал:

— Сделаем.

И на следующий день принёс Алёше бумажку с адресом и фамилией.

Жил старый лётчик не очень далеко, за вокзалом — остановок шесть на автобусе. Кирпичный трёхэтажный дом с одним-единственным подъездом стоял в глубине запущенного то ли парка, то ли сада. Алёша подошёл к подъезду, внимательно прочитал табличку над дверью. Всё правильно.

Квартира лётчика должна быть на втором этаже, а окна…

Да, окна выходят сюда — Алёша немного отошёл от дома — вот это и, может быть, вон то.

Вечерело, было уже довольно темно, и в крайнем окошке, которое, безо всяких сомнений, принадлежало лётчику, горел свет. «Да он же почти не выходит из дому!» — подумал Алёша.

Теперь надо только подняться, позвонить в дверь… Алёша вдруг понял, что даже представить не может, что произойдёт потом — ведь старый лётчик до сих пор думает, что каждый день разговаривает с «малышом», своим внуком. Может быть, узнав правду, он просто выставит Алёшу за дверь, и разговаривать не захочет!..

Надо сначала хотя бы предупредить старика, мягко и деликатно, а уж там…

В темноте будки кнопки с цифрами были едва видны и Алёша с трудом, почти на ощупь набрал знакомый номер.

Длинные гудки… Значит, там, на втором этаже, сейчас вовсю трезвонит телефон.

Никто не поднимал трубку. Алёша стоял в тёмной будке и слушал, слушал эти длинные гудки.

Наверное, дедушки просто нет дома, он куда-нибудь вышел и… Сердце Алёши вдруг гулко заколотилось — так, что, наверное, было слышно на соседней улице.

Свет в комнате!.. Ведь он же видел свет в квартире лётчика… Значит, никуда он не вышел, он там, в комнате!

Он там, израненный старый человек, один! С ним что-то случилось — и надо бежать не разбирая дороги, стучать во все двери, потому что случилось что-то с Алёшиным дедушкой, бывшим военным лётчиком, которого он, Алёша, никогда раньше не видел!..

— Это ты?.. — послышался в трубке тихий хриплый голос. — Я сразу понял, что это ты… Ты звонишь из того автомата, что внизу?.. Поднимайся, я открыл дверь. Будем знакомиться, внук…

СТРЁКОТ КУЗНЕЧИКА

Моя бабушка живёт очень далеко от нас, в маленьком городке на Урале. Я был у неё однажды — давно, два года назад. И почти ничего не помню.

То есть помню, конечно. Лето, бревенчатый дом и всегда распахнутые настежь окна. Одно окно выходит в огород, а два других — в тупичок. И там большая поляна, высокая трава, а в траве с утра до позднего вечера стрекочут кузнечики. Воздух звенит, и весь бабушкин дом полон этим стрекотом.

Вот и всё, что я помню.

Сегодня пришло письмо от бабушки. Мама вернулась с работы и вытащила его из почтового ящика.

— Какая радость, — сказала мама, дочитав письмо до конца. — Бабушке наконец-то поставили телефон! Теперь мы сможем с ней разговаривать. Звоним немедленно?

— Конечно, — согласился я.

Мама набрала длинный номер и сунула трубку мне.

— Давай, ты первый!

В трубке раздались длинные гудки, а затем я услышал незнакомый пожилой голос.

— Ну, говори! — подтолкнула меня мама.

— Бабушка… — начал я и вдруг понял, что не знаю, о чём говорить.

— Кто это?.. — спросила трубка. — Кто говорит?..

— Скажи, что ты бабушку любишь!.. Что мы её часто вспоминаем!.. Что ждём в гости!.. — настойчивым шёпотом стала подсказывать мама. — Говори же, не молчи!

А я вдруг вспомнил цветущую поляну под бабушкиным окном и высокую траву.

— Бабушка, — сказал я, — а кузнечики у тебя стрекочут?

— Кузнечики? — я услышал, как дрогнул голос моей бабушки. — Да, сейчас я распахну окно…

Прошло всего несколько мгновений, и я услышал, как весь бабушкин дом наполнился волшебным стрекотом неутомимых кузнечиков.

— Послушай, сын, ты будешь разговаривать?! — затормошила меня мама. — Время идёт! Скажи бабушке, что целуешь её!.. Я тоже скажу несколько слов… после тебя!

Я молча протянул маме трубку. Мама покачала головой, прижала трубку к уху… и замерла. А потом я увидел, как в глазах у неё заблестели слезинки.

ПРОКСИМА ЦЕНТАВРА

Стемнело.

Налив себе чашку крепкого чаю, Владимир Борисович Куликов, инженер в отпуске и в данный момент — единственный обитатель квартиры, потушил в комнате свет и осторожно, чтобы не расплескать любимый напиток, протиснулся на балкон.

Тёплый летний воздух быстро густел. Почти неподвижный, с наступлением темноты он, наверное, достиг бы плотности, почти различимой на ощупь, — что-то вроде мелкого-мелкого песка. Хочешь — переступи одной ногой через перильце балкона, толкнись другой — а дальше уже плыви, неторопливо подгребая руками. Плыви, пока сил хватит.

Где-то далеко коротко гукнул поезд. Так далеко, что даже перестука колёс не было слышно. Куликов сделал глоток, поставил чашку на маленький столик. Он был уверен, что и сегодня увидит тот загадочный крошечный мерцающий огонёк.

Если выбраться на балкон инженера Куликова днём и глазеть по сторонам, даже человеку с воображением не удастся разглядеть чего-либо хоть мало-мальски замечательного: насколько хватает взгляда, раскинулось огромное картофельное поле, расчерченное едва заметными узенькими межами, — осталось поле от тех времен, когда люди здесь жили ещё не в шестнадцати- и двенадцатиэтажных домах, а в маленьких деревянных избах, а то и в бараках. Через годик-другой поле застроят.

Ночью не видно серовато-зелёных чахлых кустов и кажется, что ровная и гладкая, таинственно-пустынная равнина только и дожидается смелого человека, который не оглядываясь зашагает к чёрному лесу.

Огонёк вдруг мигнул на том же самом месте, что и вчера!

Мигнул, исчез… затем появился снова, слабый и мерцающий. И больше не исчезал!