Кристина Гудоните - Дневник плохой девчонки Страница 21

Не теряя времени понапрасну, я принялась сгребать купюры и запихивать их в рюкзак, оставила только несколько бумажек и кучку валявшихся на дне монет. Понятно, я была вне себя от восторга, но все же покончить с этим делом хотелось как можно скорее, и я, не задерживаясь, двинулась на выход. Уйти решила той же дорогой, какой пришла, — через балкон. На площадке или на лестнице всегда рискуешь встретить кого-нибудь, с кем встречаться, особенно сейчас, совершенно не жаждешь. Так что я надела рюкзак и спокойно направилась к двери в гостиную. Дело было сделано, оставалось только тихо убраться восвояси.

Но… Никогда не знаешь, что тебе готовит судьба! Уже у самой двери я споткнулась обо что-то мягкое и едва не растянулась. Черт! Глянула вниз, и то, что увидела, меня пришибло! Прямо передо мной, у самой двери, лежало, свернувшись клубочком, маленькое тощее существо в белой ночной рубашке. Даже не просто маленькое — совсем крохотное, мне сначала даже показалось, что это ребенок, и только по редким растрепанным седым волосенкам я поняла — это не кто иной, как Лаурина бабулька. Она не шевелилась и, похоже, не дышала: рот был раскрыт, голова как-то странно повернута, в общем, выглядела старушка жутко!

Первая мысль, которая пришла мне в голову: несчастная бабулька умерла и теперь меня обвинят в убийстве! Вот влипла! Я не на шутку испугалась и поначалу хотела рвануть оттуда не оглядываясь, но, добежав до балконной двери, притормозила… А вдруг она еще жива? Сердце у меня колотилось просто бешено! Одно дело — обчистить человека, совсем другое — бросить его умирать! Я сделала глубокий вдох и вернулась.

Бабулька все еще не подавала никаких признаков жизни. Я, наверное, с минуту смотрела на нее, как полная дура, не зная, что делать, потом набралась смелости и осторожно потрогала старушкин лоб. Вроде теплый. На то, чтобы знать, что трупы чаще всего бывают холодными, моего образования хватало. Может, не все еще потеряно, подумала я, осторожно перевернула бабульку, приложила ухо к ее груди, к тому мес ту, где, по моему мнению, должно биться сердце, и сильно обрадовалась, услышав, что оно тихонько стучит. Мало того — бабулька еле слышно вздохнула! Я не была уверена, что мне это не почудилось, но, честное слово, сама от радости чуть в обморок не грохнулась! Не понимаю, что со мной сделалось, бывает иногда, что веду себя странно, но на этот раз и вовсе перестала себя узнавать.

Я подняла ее с пола — старушка была до невозможности высохшая и легкая как пушинка — и отнесла в постель. Задернула тяжелые шторы, включила ночник. Глупо, но теперь мне стало на все наплевать! Сбегала в ванную, схватила какое-то полотенце, намочила его, вернулась в спальню. Старушка лежала с закрытыми глазами, но было уже слышно, как она дышит, — может, еще и не откинет копыта! Я, склонившись над ней, словно мать Тереза, обтерла ей мокрым полотенцем лицо и шею — вспомнила, что мама так делала, когда ухаживала за бабушкой Эльжбетой. А потом свернула это мокрое полотенце и положила старушке на лоб — считай, компресс сделала. Пошарила среди бабулькиных лекарств — на ночном столике у кровати был широкий выбор, — нашла нитроглицерин и сунула ей в рот. На этом мои медицинские познания закончились, но старая развалина и не думала открывать глаза, и я поняла, что надо звонить врачам.

Телефон отыскался в коридоре, я позвонила в скорую, на том конце отозвалась тупая и ленивая тварь. Растягивая каждое слово, она стала расспрашивать меня о симптомах. Да пошла она… Мне очень хотелось и впрямь послать ее куда подальше, но я сдержалась и не послала. Только заорала, что хватить чушь молоть, пусть доктора едут быстрее, человек умирает! Тварь, наверное, подумала, что я ненормальная или напилась вусмерть, но сказала, что машину сейчас пришлет. Тогда я успокоилась и начала мыслить трезво.

Вспомнила, что прежде всего надо стереть везде свои отпечатки пальцев. Еще раз сходила в ванную, протерла кран, потом бутылочку с нитроглицерином и все предметы, до которых дотрагивалась, когда была без перчаток. Действовала, как настоящий профессионал, все проделала быстро. Голова работала не хуже компьютера! Круто, что показывают такие фильмы, из которых много чему можно научиться!

Входную дверь бабулькиной квартиры я отперла и оставила приоткрытой, а сама живенько вымелась через балкон.

Улица все еще была пуста, но уже начинало светать. Сначала я хотела дождаться эту скорую помощь, типа, убедиться, что тварь меня не обманула, но, вспомнив про старушкины деньги в рюкзаке, одумалась и решила смыться.

Когда шла обратно в Ужупис, не могла отделаться от мыслей о бедной, чуть живой старушке… А вдруг они не приедут? Молилась всем богам, чтобы врачи добрались до нее как можно скорее и чего-нибудь ей вкололи или еще что… Интересно, сколько бабульке лет… Когда я поднимала ее с пола, веса вообще не почувствовала — будто она мумия какая-то! Однажды по телику показывали голых заключенных немецкого концлагеря, меня в тот раз тоже тряхануло, просто в осадок выпала… Но то, что показывали, было давно, тогда был фашизм и все такое… А в наше-то время с чего бы человеку так отощать? Наверное, многие девчонки из нашего класса захотели бы узнать подробнее про бабулькину диету! Нет, без шуток! Хотя какие уж тут шутки… У меня перед глазами все еще были этот ее отвисший подбородок, беззубый рот, посиневшие сморщенные веки и кожа, свободно елозящая по костям… Ужас, не хочу до такого дожить, не хочу быть такой старой! И, наверное, до жути страшно вот так умирать в одиночестве, когда даже не можешь никого позвать на помощь…

Скорее всего, бабульке стало плохо, она попыталась доползти до телефона, но не успела, потому что потеряла сознание или что-то в этом роде… Как бы там ни было, хорошо, что хоть я случайно подвернулась… Я, можно сказать, ей жизнь спасла…

Тут я вдруг вспомнила про украденные деньги — и меня прошиб холодный пот. Черт! Лучше бы она лежала тогда не на полу в своей квартире, а на нормальной больничной койке. Честное слово, для всех так было бы лучше! Очень не вовремя старушка оказалась дома. И теперь я чувствую себя каким-то выродком, способным ограбить умирающую бабуську! Как бы узнать, быстро ли они приехали? Может, успели довезти ее до больницы?

Только что звонила мама, спрашивала, как я устроилась в Ниде. Я говорила с ней холодно, как будто все еще сержусь на то, что меня сюда сослали. Главное, чтобы она теперь чего-нибудь не заподозрила. Наболтала ей всякой чепухи насчет процедур, диет и гимнастики — хорошо, что Эле мне более-менее подробно рассказала про тамошнюю жизнь. Матушка, похоже, поверила. Хотя, может, не очень-то и слушала, а позвонила только для того, чтобы лишний раз показать, как сильно обо мне заботится. Ну и пусть. Все равно мы больше не увидимся.

Чувствую себя хуже некуда, заниматься ничем не хочется… Если бы можно было уснуть и не просыпаться, так спала бы, спала и спала… Весь день слонялась, как лунатик, по дому и ничего не делала. Даже читать не могла… У Эле тут навалом Дюма — странный у девушки вкус…

Вечером вывела Принцессу и покормила голубей. Земля в Элином садике с травами была еще влажная, так что поливать не понадобилось.

Деньги и сегодня пересчитывать не стала. Проклятые деньги! Только про них подумаю — сразу настроение портится. Надо поскорее сматывать удочки! Наверное, путешествовать придется автостопом, потому что билет на самолет мне без паспорта не продадут.

Сколько можно об этом думать? Я теперь богатая, могу поехать куда захочу. Все! Пойми, Котрина! Бабульку вместе с ее проблемами надо забыть!!! Забыть навсегда!!! Все! Спать!

Спокойной ночи, дорогой дневник!

5 июля

С утра вывела Принцессу, покрошила хлеба голубям… И подумала, что, пока не начала сходить с ума, надо найти себе занятие. Но прежде всего — как следует подкрепиться: вчера-то за весь день съела только два яблока и выпила пять чашек кофе — маловато, а? Еще немного в том же духе — и стану похожей на ту бабульку… Нет, хватит о ней! На полном серьезе велела себе больше об этом не думать и жить своей жизнью. Как будто ничего не было.

Выползла на улицу. Жара стояла страшная. Нацепила темные очки и потащилась в ужуписское кафе. Там дорого, но мне нравится, что, когда нечем заняться, можно сидеть на террасе и смотреть, как течет Вильняле. Мне повезло, нашла пустой столик в самом дальнем уголке. За соседним — длинным — столом сидели несколько основательно набравшихся иностранцев, они громко лопотали по-английски и непрерывно ржали, как кони. Были очень заняты собой, и я понадеялась, что ко мне приставать не будут… Должно быть, решили мальчишник здесь устроить… Я попыталась угадать, который из них собрался жениться, решила, что жених, скорее всего, лысоватый, с сальными волосами толстяк в самом конце стола. На нем была женская блузка, вся в кружевах, а на голове торчали плейбойские заячьи уши. Выглядел глупее некуда, да и вообще был с виду самый тупой и самый пьяный из всей компании. За другим соседним столиком сидела женщина с ребенком. Она листала меню, а он катал по столу маленькую красную машинку, не умолкая жужжал, изображая мотор, и от этого жужжания у него по подбородку текли слюни. Терпеть не могу таких обслюнявленных малявок, постоянно требующих к себе внимания всех окружающих, и не понимаю, какого черта их таскают в кафе для взрослых людей, но что поделаешь… Придется терпеть: есть-то хочется, оголодала, как бродячий пес… Заказала себе яичницу с ветчиной и овощами.