Тэцуко Куроянаги - Тотто-тян, маленькая девочка у окна Страница 21

Они на цыпочках подкрались к кухне. Из-за плотно закрытых дверей доносился возмущенный голос распекав­шего кого-то директора:

– Зачем вы сказали Такахаси про хвост?!

В ответ послышался смущенный голосок их учи­тельницы:

– Да это я в шутку… Просто взгляд остановился на нем, он такой симпатичный…

– Неужели вы не отдаете себе отчета в том, насколько это серьезно? Когда же до вас дойдет, почему я столько сил вкладываю в этого мальчика?

Лишь теперь Тотто-тян вспомнила, что произошло се­годня утром в классе. На уроке учительница рассказала, что когда-то у людей были хвосты. Рассказ был интерес­ным и всем очень понравился. Взрослые назвали бы его, пожалуй, «введением в теорию Дарвина». Такие удиви­тельные вещи – все просто заслушались! А когда учитель­ница сказала, что у каждого человека есть остаток хво­ста – маленькая косточка, которую называют копчи­ком, – то в классе поднялся такой гам и шум: все при­нялись щупать эту самую косточку. Тут-то учительница и допустила роковой промах.

– Может, у кого-нибудь остался весь хвост? Никак у тебя, Такахаси? – пошутила она.

Такахаси вскочил с места, замахал ручками и сердито ответил:

– Еще чего, нет у меня никакого хвоста!

Наконец Тотто-тян догадалась, по какому поводу сер­дится директор. Скорбным голосом он продолжал выго­варивать:

– Попробуйте поставить себя на его место. Что должен был почувствовать мальчик, когда вы прошлись насчет его хвоста?

Ответа учительницы не было слышно. Тотто-тян никак не могла взять в толк, отчего директор так досадует из-за какого-то несчастного хвоста. «Вот если б меня спро­сили про хвост, я бы только довольна была», – подума­ла она.

Тотто-тян росла здоровым ребенком, поэтому вопрос о хвосте нисколько не обидел бы ее. Иное дело карлик Такахаси, знавший о своем недостатке. Директор старался, чтобы такие дети, как Такахаси или Ясуаки-тян, не за­мыкались в себе, не чувствовали себя обделенными жи­знью – словом, не считали себя хуже других. Потому-то и на спортивном празднике директор придумывал такие игры, которые приносили Такахаси успех. Да и в бассейне купались голышом, чтобы такие, как он, не стеснялись себя. И надо сказать, что, это удавалось.

Как ни оправдывалась учительница, утверждавшая, что пошутила, что спросила у Такахаси о хвосте пото­му, что он особенно нравился ей, директор не уни­мался:

– Как можно задавать такие вопросы, да еще маль­чику с физическим недостатком!

(Кстати, узнал директор об этой злополучной истории совершенно случайно – в тот роковой момент он открыл дверь в класс.)

До Тотто-тян донесся плачущий голос учительницы:

– Я поступила очень нехорошо. Что же мне делать, как загладить свою вину перед Такахаси?..

Директор ничего не ответил ей.

Тотто-тян стояла возле двери и думала: «Вот кто наш настоящий друг!» И Оэ разделял ее чувства.

Теперь-то Тотто-тян, возможно, и заметила бы, что директор не стал выговаривать учительнице при всех, в классной комнате. Да, Кобаяси был опытным педагогом.

Но все же до конца понять причину директорского гнева девочка не могла. Тем не менее его возмущенный голос запомнился ей навсегда.

Близилась весна, вторая для Тотто-тян весна в «Томоэ», и вместе с ней – начало нового учебного года.

Вторая весна

На деревьях в школьном дворе проклюнулись нежные зеленые листочки, а на клумбе распускались друг за другом крокусы, нарциссы, анютины глазки. При этом они изящно качали своими головками, словно приветствуя учеников «Томоэ»: «Рады познакомиться!» После зимней спячки пробуждались, тянулись к свету тюльпаны. По­крылись бутонами и вишни, раскачивались под легким ветерком, готовые в любой момент расплескаться поло­водьем розовых цветов.

Даже обитатели маленького бассейна для мытья ног, рядом с плавательным, – сонные черные рыбки-телескопы, а затем и золотые рыбки – радостно засуетились в воде.

Всем было ясно, что пришла весна – все сверкало, дышало свежестью и задором. Каждый понимал – весна!

Прошел ровно год с тех пор, когда мама привела Тотто-тян в школу «Томоэ». Тотто-тян и ее одноклассники перешли во второй класс и страшно этим гордились, а на их место пришли в школу новые первоклашки, которые, как некогда Тотто-тян, с любопытством озирались во­круг.

Для Тотто-тян прошедший год был полон значитель­ных событий, и каждый вечер она с нетерпением ожидала наступления утра.

Она по-прежнему любила уличных музыкантов, но круг ее увлечений серьезно расширился.

Маленькая девочка, исключенная из обычной школы за то, что она была всем там в тягость, теперь выросла и стала достойной ученицей школы «Томоэ».

Правда, некоторые родители испытывали определенные сомнения по поводу обучения в школе «Томоэ». Даже папа и мама Тотто-тян, во всех отношениях доверявшие ди­ректору Кобаяси, иногда призадумывались, правильно ли они поступили, отдав ему на попечение свою дочь. Что ж говорить о тех, кто сомневался с самого начала, кто с предубеждением относился к происходящему в школе, судил по дню сегодняшнему, не думая о завтрашнем! Находились и такие, что забирали детей из «Томоэ» в другие школы. Но дети плакали при этом, не желая расставаться с любимой школой. К счастью, в классе Тотто-тян такого не случалось, но она видела, как мальчик постарше плакал навзрыд, колотя маленькими кулачками по спине директора. По его лицу катились крупные слезы, а содранные колени тряслись. Глаза директора тоже были красными от слез. В конце концов родители увели маль­чика. Он то и дело оглядывался и махал на прощание рукой.

Но таких печальных событий было немного.

Школьный ранец теперь уже крепко сидел на спине Тотто-тян.

«Лебединое озеро»

Тотто-тян повели в концертный зал «Хибия» на балет «Лебединое озеро».

Ее папа исполнял на скрипке соло. Кроме того, при­ехала хорошая труппа, говорил он. Тотто-тян была на балете впервые. Королева лебедей с маленькой сверкающей короной на голове парила в воздухе, как настоящая пти­ца – по крайней мере, так казалось Тотто-тян. Принц полюбил белую лебедь и отвергал всех остальных. А в конце спектакля они так нежно танцевали друг с другом!

Музыка потрясла Тотто-тян. Даже когда она вернулась домой, музыка еще долго звучала в ушах. На следующее утро, едва проснувшись, она прибежала на кухню к матери и решительно заявила:

– Я больше не хочу быть ни разведчицей, ни уличным музыкантом, ни продавцом билетов. Стану балериной и буду танцевать в «Лебедином озере»!

– Вот как?.. – нисколько не удивилась мама. Тотто-тян побывала на балете впервые, но частенько слышала рассказы директора о замечательной американ­ской танцовщице Айседоре Дункан. Подобно директору Кобаяси, Айседора Дункан поклонялась Далькрозу. А раз любимый учитель восхищался танцовщицей, то и сама Тотто-тян, понятно, уважала Дункан и даже зачислила ее в свои друзья, хотя никогда даже ее не видела. Таким образом, не было ничего необычного в том, что девочка решила стать балериной.

Между тем друг директора, преподававший в «Томоэ» ритмику, открыл поблизости от школы студию современ­ного танца. Мама договорилась с преподавателем, и Тот­то-тян после занятий стала брать уроки танца. Мама никогда не советовала Тотто-тян, что ей следует делать и чего не следует, но, когда девочке хотелось чем-то заниматься, мама сразу же соглашалась и, не пускаясь в долгие расспросы, начинала ей помогать.

Тотто-тян ходила в студию, с нетерпением ожидая того дня, когда же она будет танцевать в «Лебедином озере». Но у учителя был свой, особый метод преподавания. Помимо обычной ритмики, как и в «Томоэ», преподаватель заставлял своих учеников ходить мелкими шажками под звуки пианино или граммофона, напевая нечто вроде «Го­лубого неба над великой горой»[23]. Внезапно преподаватель восклицал: «А теперь позу!» – и дети должны были сде­лать какую-нибудь фигуру и застыть в ней. Учитель тоже принимал разные позы. Например, он кричал: «А-ха-ха!» – и становился в позу «смотрю на небо» или же изображал «страдающего человека» – хватался обеими ру­ками за голову и корчился «в муках».

Но Тотто-тян мечтала о белой лебеди со сверкающей короной на голове, легкой балетной пачке, а вовсе не о «Голубом небе над великой горой» и не об «А-ха-ха!».

Однажды, собравшись с духом, она подошла к учителю. У него были большие глаза, нос с горбинкой и подстри­женные, с челочкой, как у девушки, волосы. Тотто-тян распростерла руки и замахала ими, словно лебедиными крыльями.

– А когда мы будет так танцевать? – спросила она. Учитель ответил:

– Этим танцам я не учу.

С тех пор Тотто-тян все реже и реже появлялась в студии. Конечно, ей нравилось танцевать босиком, без балетных туфелек, принимать придуманные позы, но мечта о маленькой сверкающей короне не покидала ее.

На прощание учитель сказал: