Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели Страница 21

В конце концов Мано признался себе, что больше доверяет Тоби, чем Джо Мичу и его хваленому Добрососедскому Надзору.

Три года назад бесприютный Мано скитался по Вершине без гроша в кармане и мог на собственном опыте убедиться в том, что Добрососедский Надзор не дремлет.

Поначалу некоторые соседи, заметив, что на Вершине все больше пришлых, объединялись, чтобы не допустить их на свою ветку.

Джо Мич быстро сообразил, что таких нужно поддерживать. Заплывший жиром владелец многочисленных ферм по выращиванию долгоносиков страдал косноязычием и не мог выговаривать слова, где было больше одного слога. Но он полгода упорно тренировался и научился произносить одно необычайно трудное длинное слово: «Со-ли-дар-ность». Волшебное слово. На каждой ветке он говорил: «Солидарность!» — и пожимал руки активным соседям.

Все были покорены: надо же, такой солидный преуспевающий человек, не жалея времени и сил, обходит всех нас и говорит «Солидарность!». В действительности Джо Мичу удавалось пропыхтеть: «Самодурость». Или: «Скопидарность». Но толпа все равно была в восторге.

Мано, недавно поднявшемуся с Нижних Ветвей, тоже как-то раз удалось пожать руку Великому Джо. На него это произвело неизгладимое впечатление. Неприкаянному голодному чужаку протянул толстую вялую влажную ладонь сам Успех! Да, Джо Мич — человек исключительный. Мич близок к народу!

Следом Джо Мич предложил бдительным соседям учредить Добрососедский Надзор. Он познакомил их с планом Окраинных Поселений и вызвался бесплатно построить у основания каждой ветки кварталы для чужаков. В действительности долгоносики прогрызали для них одинаковые дыры, будто Дерево источили черви. Каждый желающий переехать на Вершину должен сначала пожить В такой лачуге. Эта мера оградит коренных жителей от вторжений. За жилье пришлые будут платить Добрососедскому Надзору, а тот передаст половину поступающих денег всеобщему благодетелю, автору проекта Джо Мичу, вернее, его фирме «Древесина Джо Мича».

Судя по результатам голосования, народ с восторгом согласился на это великодушное предложение. Правда, тех, кто восторга не выражал, к голосованию не допустили.

Вершину наводнили долгоносики Джо Мича, и повсеместно стали возникать Окраинные Поселения. В это время Мано удавалось находить хоть какую-то работу на стройке. По крайней мере, он спал в тепле и даже иногда ел по-человечески. Домашним он писал, что создал дочернее предприятие и купил себе сорок третий галстук. «Простите, что прерываюсь на полуслове, меня зовет мой заместитель», «Не так давно у меня появилась новая молодая сотрудница, экономист по образованию, очаровательная девушка». Сплошное вранье! Честнее было бы сообщить: «Сегодня я сварил и съел кусок своего ремня. Ремень оказался вполне съедобным. Очень по вам скучаю. Мечтаю вернуться домой».

Под конец Джо Мич добрался до Верховного Совета. Мало-помалу он подорвал его авторитет и выставил советников на посмешище с помощью пошлых каламбуров и дурацких шуточек. Главу Совета с его подачи стали называть «Ролден — старый хрен», а всех остальных — «хрычами и остолопами».

Коль скоро Джо Мич и сам состоял в Верховном Совете, его нападки считали очень смелыми. Говорили: «Мич стоит за народ. Он рискует собственной шкурой».

В один прекрасный день Мич подал в отставку и, уходя, плюнул в лицо советнику Ролдену. Некоторые идиоты сочли, что плюнуть в представителя прежней власти — мужественный поступок, хотя Ролдену исполнилось девяносто восемь лет…

С тех пор к решениям Верховного Совета никто не прислушивался. Всем управлял Добрососедский Надзор, что ни день принимавший новые законы. Тогда Мича и стали именовать Большим Соседом, ведь именно он возглавил Добрососедский Надзор. Ему удалось запретить книги и газеты.

Младший Ассельдор сразу понял, какие порядки завел Мич на Дереве. Все, чему Мано учили дома, в Сельдоре, теперь осмеивалось и уничтожалось. Но голод оказался сильнее отвращения. Мано добровольно нанялся на ферму Джо Мича.

И страх его поработил.

Хотя за голову Тоби назначили награду, его преследовали и травили, по сравнению с Мано мальчик был свободен, как мотылек.

Стемнело. На Нижних Ветвях луну разглядеть трудно, однако Тоби угадал, что она находится в первой фазе, так как в предыдущие ночи было совсем темно, а это знак новолуния. Теперь она будет расти и расти. Далекие раскаты грома предвещали грозу. Мелькали зарницы. Тоненький серп вскоре скрылся за тучами.

Тоби зябко поежился и поднял воротник. Шедший позади Мано робко его окликнул:

— Тоби…

— Да? — отозвался тот.

— У тебя с собой случайно нет галстука? Ты не мог бы мне его одолжить?

Тоби не поверил своим ушам.

— Какой галстук, Мано?

— Глава торговой фирмы обязан носить галстук. Без галстука я не смогу показаться на глаза своим родным.

Тоби остановился.

— Послушай, Мано…

— Я скажу родителям, что взял несколько отгулов, чтобы навестить их. Не могу же я сразу обрушить на них всю правду.

— То есть ты собираешься и дальше им врать? — спокойно спросил Тоби.

— Ну… Я… Когда-нибудь я им все расскажу, но…

Конец фразы заглушил раскатистый удар грома. Приближалась гроза. Тоби обернулся и при вспышке молнии посмотрел на Мано в упор.

— Иными словами, я рисковал жизнью ради лжеца, а теперь заботливо веду его домой, так, что ли?

— Пойми, я не ради себя стараюсь, — стал оправдываться Мано. — Просто не хочу, чтобы их хватил удар.

— Отлично, Мано. Поступай как знаешь. Удачи!

Мано смотрел под ноги, чтобы не оступиться. А когда поднял глаза, оказалось, что Тоби и след простыл.

— Тоби! Где ты?

Нет ответа. Тоби ушел. Тень огромного сухого листа накрыла Мано. Он был один-одинешенек на незнакомой ветке. Не знал, где находится, не знал, куда ему теперь идти. Тоби растворился в темноте за долю секунды.

— Тоби, умоляю, вернись! — кричал Мано. — Вернись, ну пожалуйста!

Эхо отзывалось:

— То-о-о-би-и-и…

И ветер завывал в ответ. Мано в отчаянии повалился на кору. Огромная капля дождя окатила его с головы до ног. Другая упала рядом. Мано лежал, боясь подняться и сделать шаг. Дождь усиливался, гроза бушевала.

Когда ты ростом меньше двух миллиметров, тебя утопит и дождевая капля. Мано мгновенно промок насквозь. Он плакал, дрожал и не мог сойти с того места, где его оставил Тоби.

— Тоби, вернись, я скажу им правду… Я больше никогда не буду врать…

Поначалу он не обратил внимания на приближавшийся гул. Но вскоре совсем близко оказалось звенящее множество насекомых — туча комаров, ищущих укрытия от дождя. Заметив на ветке безоружного крошечного Мано, они стали роиться вокруг него. Жители Дерева боялись многих хищных насекомых и птиц, но комаров особенно. Ведь комар одним укусом мог обескровить крупного здорового мужчину.

На Мано охотилось не меньше пятнадцати тварей. Почувствовав запах теплой крови в его венах, они забыли и о ветре, и о дожде; жало у каждого было острым, как кинжал. Бедный парень приготовился к смерти, беспомощный, заблудившийся, напуганный яркими молниями, прорезавшими небо. Крылья комаров трепетали, разбрызгивая дождевую воду. Армию кровопийц окружала серебристая дымка. Неужели Тоби так и не услышит его?

Дождь припустил еще сильней, но комаров не отпугнул. Мано вопил от ужаса и, лежа на спине, махал руками и брыкался ногами, пытаясь их разогнать. Жало одного насекомого задело его, разорвало одежду на животе и оцарапало кожу.

И тут в потоке воды, что струился по трещине в коре, при свете молнии мелькнули красные штаны Тоби. Вода залила всю ветку, и напуганные молнией комары на мгновение разлетелись в стороны.

— Мано, хватайся за меня!

Мано не видел в темноте протянутую руку, но Тоби, проносясь мимо, сам вцепился в него и увлек в бурлящий водоворот. Стремительно уплывая вниз по ветке, мальчики чуть не захлебнулись. А затем почувствовали, что проваливаются в пустоту, парят в воздухе, летят в пропасть…

Во время падения Тоби от начала до конца вспомнил всю свою недолгую жизнь, которой предстояло вот-вот оборваться. И подумал: «Вопреки всему она была прекрасной!» За тринадцать лет он успел многое пережить. Последняя его мысль была о родителях: они так и не узнают, что сталось с сыном. О семье Ассельдоров. Об Элизе.

Месяц назад он попрощался с ней на берегу озера.

Элиза не любила долгих проводов. В тот день на ней было зеленое платье. Она приподнимала подол, потому что стояла по щиколотку в воде. Тоби закатал штаны до колен. Они не смотрели друг другу в глаза, разглядывали круги на воде около своих ног. Элиза, как всегда, была немногословна.

— Отправляешься на Вершину?

— Да, но потом вернусь, — обещал Тоби.