Финн - Здравствуйте, мистер Бог, это Анна Страница 21

— Если, — подчеркнула она, — кто-то относится к зеркальным людям, то это отнимательный человек.

Ну разумеется, ежу понятно! Все так просто, что нужно быть законченным идиотом, чтобы этого не видеть! Всем известно, что мистер Бог создал человека по своему образу, а образы живут в зеркалах. В зеркалах реальность переворачивается, правое становится левым. Образы — это отнимательные штуки. Если свести все воедино, то получится, что мистер Бог был и есть на одной стороне зеркала, на той которая прибавлятельная. Все мы были на другой его стороне — на отнимательной. Да, так оно и было. Когда мать опускает младенца на пол и отступает на несколько шагов, она делает это для того, чтобы малыш сам дошел до нее, своими ножками. Мистер Бог поступает точно так же. Он отправляет вас на отнимательную сторону зеркала, чтобы вы нашли дорогу назад к нему, на прибавлятельную сторону. Он хочет, чтобы вы были таким же, как он.

— Отнимательные люди живут в дырках.

— Должно быть, так, — согласился я. — А что это за дырки?

— Ну, всякие-разные.

— Угу, это все объясняет. В чем же они разные?

— Одни большие, другие маленькие, — продолжала она. — И все по-разному называются.

— По-разному называются — это как?

Она медленно обходила вокруг каждой дырки, читая написанное на ней название: «Жадные», «Злые», «Жестокие», «Вруны» и т. д. На нашей стороне зеркала вся земля была испещрена дырками разной глубины, на дне которых жили люди. На стороне мистера Бога возвышались груды непонятно чего, с помощью которых можно было засыпать дыры, если бы у нас только достало ума попросить. Эти груды тоже имели названия — «Щедрость», «Доброта», «Правда». Чем больше ты засыпал свою дырку, тем ближе оказывался к той стороне зеркала, где помещался мистер Бог. Если ты умудрялся и дырку засыпать, и еще что-то оставалось сверх того, тогда, считай, ты был уже на прибавлятельной стороне. Само собой разумеется, что когда мистер Бог глядит в зеркало со своей стороны, то ему прекрасно нас всех видно, а когда мы смотрим в его сторону — нам не видно ничего. Это значит, что образ в зеркале не может видеть, кто на него смотрит. Как сказала Анна: «Твое отражение тебя не видит, ведь правда?» Соответственно мистер Бог видит, что нужно человеку, чтобы засыпать его дырку, он, можно сказать, сам засыпает ее за него. Этот феномен мы назвали «чудом в зеркале».

Мистер Бог никогда не уклонялся от общения и по мере знакомства оказывался все удивительнее и удивительнее. Уже тот факт, что он мог одновременно слушать, не говоря уже о том, чтобы понимать, все молитвы на всех языках мира, никак не укладывался в голове, но даже он бледнел и отступал в тень в сравнении с целой кучей чудес, которые каждый божий день открывала Анна. Быть может, чудесней всех чудес было то, что он дал нам способность видеть и понимать эти чудеса. Анна считала, что мистер Бог пишет книгу про свое творение. Он детально разработал сюжет и совершенно точно знает, куда он движется. В этом занятии мы ничем не в силах помочь мистеру Богу, кроме того, что можем переворачивать для него страницы. Именно этим и занималась Анна. Она переворачивала страницы для мистера Бога.

Как-то на улице меня поймала учительница воскресной школы. Она попросила, нет, потребовала, чтобы я научил Анну правильно вести себя на уроках. Я поинтересовался, что она сделала или, наоборот, чего не сделала, и услышал в ответ, что Анна: а) перебивает учительницу: б) противоречит ей и в) употребляет ругательства. Анна и правда могла ввернуть время от времени крепкое словно, и я попытался объяснить учительнице, что, хотя девочка может иногда неправильно использовать язык, она никогда не станет говорить на неправильном языке. Моя стрела просвистела совершенно мимо цели. Могу легко себе представить, что Анна прерывала ее и даже вступала в пререкания. В подробности происшествия меня посвятить отказались.

Вечером я решил поговорить с Анной на эту тему. Я сказал ей о встрече с учительницей воскресной школы и передал ее слова.

— Не пойду больше в воскресную школу.

— Почему это?

— Потому что она не учит нас ничему про мистера Бога.

— Может быть, ты неправильно слушаешь?

— Я слушаю, а она ничего не говорит.

— Ты хочешь сказать, что ничего нового от нее не узнаешь?

— Ну… иногда.

— Это уже хорошо. Что же ты узнала?

— Учительница боится.

— Как ты можешь такое говорить? Откуда ты знаешь, что она боится?

— Она не дает мистеру Богу стать больше.

— Как это она не дает мистеру Богу стать больше?

— Мистер Бог большой?

— Да, мистер Бог большой и хороший.

— А мы маленькие?

— Ну да, мы маленькие.

— И между нами большая разница?

— Да, между нами есть определенная разница.

— Если бы разницы не было, ничего бы не получилось, правда?

Это меня несколько смутило. Думаю, я выглядел настолько озадаченным, что ей пришлось начать сначала, на этот раз зайдя с другой стороны.

— Если бы мистер Бог и я были одного размера, как бы ты нас различил, так?

— Ага, — сказал я, — понимаю, что ты имеешь в виду. Если разница столь велика, то тогда понятно, что мистер Бог действительно очень большой.

— Иногда, — предупредила она.

Все было не так-то просто. Меня приучили думать, что чем больше разница между нами и мистером Богом, тем более похожим на бога становится мистер Бог. С этих позиций если разница бесконечна, то мистер Бог — воистину абсолют.

— А какое это все имеет отношение к учительнице в воскресной школе? Она-то про разницу знает.

— Угу, — кивнула Анна.

— Так в чем же проблема?

— Когда я что-то узнаю, разница становится больше, и мистер Бог тоже становится больше.

— Учительница делает разницу больше, но мистер Бог остается того же размера. Она боится.

— Эй, притормози-ка. Как это — она делает разницу больше, но мистер Бог остается того же размера?

Я едва не упустил ответ; это была очередная тайна мироздания, которую мне преспокойно открыли.

— У нее люди становятся меньше. Помолчав, она продолжала:

— Зачем мы ходим в церковь. Финн?

— Чтобы лучше понять мистера Бога.

— Хуже.

— Чего хуже?

— Чтобы хуже понять мистера Бога.

— Подожди минуту. Ты окончательно рехнулась.

— Не-а.

— Да точно рехнулась!

— Нет. Ты идешь в церковь, чтобы сделать мистера Бога очень-очень большим. Когда ты делаешь мистера Бога очень-очень-очень-очень большим, ты его совсем-совсем не понимаешь, вот.

Ее слегка удивило и разочаровало то, что я все равно отказывался понимать, что она имеет в виду. Тем не менее она любезно согласилась все мне объяснить еще раз.

— Когда ты маленький, ты «понимаешь» мистера Бога. Он сидит на небе на своем троне — разумеется, на золотом; у него усы и борода, а на голове — корона, и все поют ему гимны, как сумасшедшие. Бог полезен и практичен. Его можно просить о разных вещах; он способен укокошить всех твоих врагов эффективнее электрической пилы или наслать на них какие-нибудь бяки вроде бородавок. Мистер Бог такой «понятный», полезный и практичный, он вообще похож на какую-то, м-м-м… штуку, конечно, самую важную из всех штук на свете тем не менее все-таки штуку и абсолютно «понятную». Со временем ты «понимаешь», что он немного не такой, как ты думал, но все равно знаешь что он такое. И хотя ты его понимаешь, он, кажется, совсем не понимает тебя! Он совершенно не понимает, что тебе, например, просто необходим новый велосипед, и тогда твое «понимание» его еще немножко изменяется. Как бы ты ни «понимал» мистера Бога, это умаляет его истинные размеры. Он становится вполне понятным существом среди других вполне понятных существ. Так всю твою жизнь мистер Бог теряет кусочек за кусочком, и так продолжается до тех пор, пока ты добровольно и честно не признаешься себе, что совершенно его не понимаешь. В это мгновение ты позволяешь мистеру Богу принять свои истинные размеры, и — бабах! — вот он, стоит и смеется над тобой.

Глава седьмая

Анну интересовало все и вся. В любой предмет она погружалась настолько глубоко, что ее почти ничто и никогда не пугало. С любым явлением она была готова встретиться на предложенных им условиях. На каком бы уровне оно ни существовало. Анна ничего не имела против прибыть туда с дружественным визитом. Иногда, правда, она попадала в ситуации, для которых у нее не находилось подходящих слов. Она создавала их себе сама — будь то нечто совершенно новое, или старая идея в Новой одежке — как например, той ночью, когда она сообщила миг. что «свет, он расплывается».

Разумеется, я обязан был знать, что свет расплывается, но до сих пор как-то не сложилось, поэтому мы отправились на темную улицу, вооружившись фонариком и рулеткой. С помощью ближайшего мусорного ящика и железнодорожной стены мне было наглядно продемонстрировано, что свет действительно, расплывается. Диаметр стекла фонарика был четыре дюйма. Мы установили его на крышке мусорного контейнера и направили луч на стену. Измерив получившееся на ней пятно света, мы обнаружили, что его диаметр превышал три фута. Ящик вместе с фонариком отодвинули на несколько шагов назад, после чего снова измерили пятно света; теперь оно превышало четыре фута шесть дюймов. Да, свет как-то определенно расплывался.