Ая эН - Библия в СМСках Страница 21

……………………………………………………………………………………….

MENSA International

Home About usBenefits Mensa Workout National Groops

News Contact us

Добро пожаловать в сообщество людей,

уровень IQ которых превышает 148!

Login:…………Go!

Вы еще не с нами?

Начать тестирование (доступный язык – английский)?

We offer 2 ways to practise:

1. Our online Mensa Workout is an intelligence quiz in which you have half an hour to answer 30 questions. The Workout can’t be used for qualification to join Mensa, but you can see how well you do!

2. In some countries, a pre-test is available which you can take in the privacy of your home. To find out whether such a test is available in your country, please see National Groops.

………………………………………………………………………………………

Глава 15. На заре в Назарет

– Отгадай, где родился Христос из Назарета?

– Аааааа… в Назарете!!!

– В Вифлееме. Терь отгадай, где проходило детство Христа, который родился в Вифлееме?

– Элементарно, Ватсон: в Назарете!

– Респектуха и угадуха. Зачот. Ладно, тада вопрос на миллион: что было рядом с тихим-мирным Назаретом?

– Не скажи што Содом с этой… Гомерой или как ее там

– Почти угадала! В 15–16 км от Назарета находится долина Армагеддон.

– Круто! У меня стишог! Зацени. На заре, на заре я иду в Назарет

– А дальше?

– Дальше пока не сочинилось

– Как у Визбора!)))

– Упс!

– А мне на заре – в лазарет. На сахар хочу провериться

– Чо так?

– Да Алка задолбала: сладкий ты мой да сладкий ты мой… Ну вдруг реально сахар?))))

– Лол! Конец стишога: дили-дон, дили-дон, не пойду в Армагеддон!!!!!!!!!!!

В Москву собирались, как на войну.

– Колготки!

– Что колготки?

– Взял?

– Ну…

– А вторые?

– А нах?

– Ты можешь не говорить «нах»?

– А как говорить?

– Нормально говорить!

– Ладно. Говорю нормально. На кой вторые?

– А вдруг опысается!

– А ты можешь не говорить «опЫсается»?

– А как же говорить?

– Нормально говорить. Ну… типа… намочится…

– Да. Точно. Вдруг он намочится. Три пары возьмем.

– Чего три пары?

– Колготок!

– Три-то нах?

– Да можно без «нахов» или нет? Зачем три. Сам же сказал: одни – опысается, вторые – намочится, третьи – запасные.

– Описается и намочится – это одно и то же!

– Разное. Опысается – это осикается. А намочится – можно чай на себя разлить, вот и намочился!

– Я это все тащить не буду.

– Я буду.

– Ага, щаз. Потащит она… – это было сказано Салимом стенке.

– Бог поможет – потащу. Каждый свой крест тащит – я и потащу! – это было сказано бабушкой потолку.

– Ну и тащи.

– Ну и потащу.

– Тащи-тащи.

Разобравшись с колготками, перешли к проблеме носочков и трусиков. И опять вернулись к колготкам…

– Ой, Сань! Ты помидорки помыл?

– Нет пока… Стоп! Какие помидорки?

– В дорогу.

– Баб!!!

– Чего?

– Мы едем всего на день. К врачу и обратно. Какие помидоры, блин?

– Ты можешь не говорить «блин»?

– А ты можешь не брать с собой помидоры? Едем на о-дин день!

– Не день, а всяко-разно ночь-день-ночь. Вот и считай, сколько раз за это время поесть надо будет да дитё накормить.

– Дитё и так почти ничо не жрет уже месяц!

– Вот потому мы и едем к врачу. Чтобы он говорил и ел.

– Помидоры я не потащу.

– Я потащу.

– С колготками вместе. Супер.

– Ты – злой мальчик.

– Я уже не мальчик… Зачем жрачку с собой тащить? Что, в Москве поесть негде будет купить, что ли?

– Да мало ли там еще где по дороге что еды будет не той!

– Ты хоть сама щаз поняла, что сказала?

– Ну… да.

– И что?

– Что в Москве дороговизна. И где там впопыхах искать поесть. Мне, между прочим, вас на своем горбу еще не один год тянуть. Тут не до столичных рестораций. Тебя надо доучить. Малого вылечить.

Салим обречено махнул рукой:

– Я-то доучусь. А с этим… Не вылечить его… Зря все.

Бабушка села, уронила руки со Стасикиными колготками на колени. Колготки свисли на пол, косолапо завернувшись чуть полинявшими носками друг к дружке.

– Мошт не ехать? – спросила баба Вера одного внука, с сомнением глядя на упершегося в оконное стекло второго. – А? Может, и вправду зря?

Салим не ответил.

– Сдадим билеты… – продолжила бабушка. – Останемся дома. А я буду мясной бульон ему варить. Крепкий. Каждый день. Оно и поможет. А не поможет – значит, крест такой.

Салим молчал.

– Ну что они там, в Москве, могут сказать? – вздохнула бабушка. – Ничего. Ничего. Ничего…

Салим понял, что бабушка сейчас начнет плакать.

– Ты давай за Москву не решай! – строго сказал он. – Думаешь, ты вот тут самая умная, а там они все дураки? Посмотрят, все проверят, и все скажут. Что надо – то и скажут. Едем. Давай сюда колготки. Одну пару запасную возьмем – и хватит! На случай, если в автобусе ночью холодно будет. Все равно он в джинсах поедет, а не в колготках. Давай быстрее. Скоро Фомин с вещами придет, а у нас еще конь не валялся!

Впрочем, конь как раз валялся. Валялся и пылился. Как и многие другие игрушки, с которыми Стас почти не играл: мишка, козлик, две милые собачки, заяц, кот… Исключением был Ёля, но с Ёлей Стас тоже не играл, просто таскал всюду за собой – вот и вся игра. Станислав Макаров хотел играть с роботом. С таким заводным роботом, который на самом деле не живой и которого всегда можно выключить. Которого не жалко выключить. Ведь мишку или собачку не выключишь, они всегда живые. А робота – другое дело. Стас говорил (когда еще говорил), что он хочет робота. Но робота ему не купили. А потом случилась эта история с чевяком, и Стасу стало не до робота, потому что надо было что-то делать с чевяком. А бабушке было не до робота, потому что что-то надо было делать со Стасом…

Велимир Фомин, он же просто Фомин или просто дядя Веля взялся их сопровождать «в один конец». Он частенько мотался в Москву в одно-, двух-, а то и трехдневные командировки, с ним за компанию бабушке было спокойнее. Если б Фомин сопровождал Веру и Стаса в оба конца, то Салима бы с собой не взяли. Но у Фомина в Москве были свои дела, поэтому тут уж не до экономии: оставаться вдвоем с ненормальным Стасом в чужом городе баба Вера боялась, хотя ни за что бы не призналась в этом вслух.

Билеты на автобус Фомин взял загодя, в Воронеже. Прямого рейса Елец – Москва не было, а садиться вчетвером на проходящий было опасно – мест могло не хватить.

До большого автобуса ехали на маленьком автобусе.

Потом долго ждали большого на площадке перед одноэтажным воспоминанием красного кирпича о советском времени.

А потом он, большой, новенький, наконец, приехал. И притомившиеся пассажиры из полуобрушенного красного прошлого попали в почти способное двигаться буржуйское настоящее, разместились с небольшим скандалом (одно из забронированных мест оказалось занятым) и поехали в неясное будущее, распихав по багажным полкам сумки, пакеты и зонт, который почему-то никуда не влез. Бабушка и Фомин приземлились позади, дети – впереди. Стас, разумеется, у окна. К плоскому экрану телевизора, по которому в прямом эфире передавался бесконечный документальный фильм под названием «Дорога», он мгновенно и прилип, позабыв обо всем на свете, даже о чевяках. А Салим прилип к другому экрану, расположенному под потолком за сидением водителя, и стал смотреть с остальными пассажирами какой-то дурацкий исторический фильм. На пятой минуте просмотра на экране появились летающие вампиры, Салим понял, что фильм не исторический, и мгновенно втянулся. Бабушка с Фоминым тоже поняли, что фильм не исторический, и мгновенно вытянулись, только по-разному: у бабушки вытянулось только лицо, разочарованно и необратимо, а Фомин вытянулся всем телом в кресле и приготовился провалиться в здоровый сон. И то сказать, этому было самое время: ехали они в ночь, собираясь успеть к открытию метро, чтобы попасть в клинику в первых рядах. А ночь – для того и ночь, чтобы спать.

Фильм на маленьком экране вскоре окончился полным и безоговорочным поражением вампиров, из чего все заключили, что продолжения действа в виде следующей серии не будет. Автобус продолжил приближаться к столице в тишине. Фомин захрапел сразу. Салим отключился минут через десять. Баба Вера проваливалась в сон отдельными клоками сознания, как кошка. Сумку с деньгами и документами она предусмотрительно надела на шею, сунула под плащ и сверху придерживала переплетенными на животе руками, и мысль о том, что пальцы во сне могут расплестись и оставить сумку на радость воришкам, полноценно заснуть не давала. Однако баба Вера честно сидела, смежив веки и призывая альфа-ритмы, о существовании которых и не подозревала. Во всем автобусе совсем не спали только два Стаса, один из которых был водителем.

Чевяк тоже не спал. Он хрумкал кишки. Стасик сидел ни жив ни мертв в позе бабушки Веры – то есть крепко скрестив-и-прижимая руки к животу, в котором уже, наверное, и половины кишок не осталось. Ему было плохо. За окном слева плыла черная темнота, изредка взрываемая хищными зрачками вжикающих навстречу машин. Перед окном – справа и везде вокруг – висела темнота синяя, от дежурного освещения вдоль пола по проходу между креслами. Синяя темнота была страшная, потому что в ней плавал спящий старший брат, не похожий на брата, такой тоже синий, с черным приоткрытым ртом. Но черная темнота была еще страшнее, потому что ее было хоть и с одной только стороны, но гораздо больше, ее было – весь мир. И самая страшная темнота была красная, в животе. Стас отлично помнил картинку из детской энциклопедии – память на такие штуки у него была почти фотографическая – там кишки были красные, на фоне темного круга. Стас представлял себе, как зловредный чевяк сидит в его красной темноте и жрет ее, и толстеет… Надо выгнать его, пока он не растолстел окончательно.