Валентин Рушкис - Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей Страница 22

— Это старая телеграмма, она теперь недействительна! — пробормотал Волли.

— Садись, — сказал ему Юхан Каэр. — С меня достаточно. Перейдем к ботанике…

На перемене спорили много. Большинство ребят было на стороне Волли. Все-таки это здорово — так и сказать седому начальнику всю правду. Неизвестно, сколько Круус приврал, но не стал бы он все-подряд перевирать при директоре школы.

А кое-кто разделял точку зрения директора, опасаясь неприятных последствий вмешательства Волли. И очень многих взволновала телеграмма, прочитанная директором. Правда, Харри подтвердил, что она хоть и срочная, но получена неделю назад…

Молодец Харри! Смотри-ка, не проболтался!

Но Юта Каэр на этот раз смотрела на вещи совсем не так, как ее отец. Она водила Волли по строительству, как важного гостя, показывая, что без него успели сделать.

А когда они шли со стройки, Юта нагнулась к самому его уху:

— Круус, хочешь я открою тебе одну тайну?

— Валяй открывай! — оживился Волли. Он очень любил тайны.

— А ты не будешь смеяться? Честное пионерское?

— Не буду.

— Слушай: ты мне нравишься.

— Влюбилась в меня, да? — спросил Волли, чтобы внести полную ясность.

— Вот еще, глупости какие! — вспыхнула Юта.

Волли так неожиданно произнес это непривычное слово «влюбилась»… Конечно, Юта уже во многих книгах встречала глагол «любить» у Пушкина, Вильде, Жюля Верна… Там было написано о любви очень интересно…

Они дошли до школы. Только не до главного входа, а до той боковой двери, что вела в квартиру директора. Юта остановилась возле крыльца, повернулась к Волли и с любопытством взглянула на него, склонив голову набок.

— А ты?.. — негромко спросила она.

— Люблю! — ответил Волли, не раздумывая.

Вот здорово-то: в него влюбилась сама директорская Юта! А теперь стоит и пялит на Волли глаза. Что же в таких случаях делают? Ага, наверно, целуются! Жаль, что Юта такая длиннющая… Но тут как раз ступеньки… Если встать ступенькой выше…

Волли дернул Юту за воротник, так что она качнулась к нему, и чмокнул ее в щеку.

Щека была круглая. Как мячик. И холодная. От нее пахло молоком. Парным молоком или чем-то вроде этого. Волли потянул ноздрями воздух.

— Знаешь, от тебя пахнет теленком, — сообщил он о своем открытии.

— Волли, ну почему ты всегда болтаешь какую-нибудь чушь! — дрогнувшим голосом сказала Юта, краснея до корней волос.

— Это правда, — настаивал Волли. Он чувствовал, что говорить об этом не нужно, Волли огорчали его собственные слова, но почему-то он упрямо продолжал отстаивать свою правду и повторял: — Теленком. Честное слово, от тебя пахнет теленком!

И Юта вдруг убежала.

Топ-топ по ступенькам, и — хлоп! — дверь за ней закрылась. Вот и пойми этих девчонок: сама завела такой разговор, а потом ни с того ни с сего обиделась…

Ну ничего. Все равно теперь Волли влюбленный. Нужно будет вырезать на парте «В+Ю». Только меленько-меленько, чтобы никто не увидел. Потому что это тайна и ее полагается хранить.

К сожалению, тайны никогда не могли усидеть внутри Волли. Утром, уже на первом уроке, он написал Андресу: «Я и Юта любим друг друга».

Андрес ответил на той же бумажке: «Ничего ты в этом не понимаешь».

Волли обиделся и написал: «Сам ничего не понимаешь! Мы с ней целовались». И Андрес больше не стал писать. Только на переменке сказал стихами:

Зовет ее ангел восторгом небес,Зовет ее муками адскими бес,А люди зовут — любовью!

— Плохо, — поморщился Волли (знатоки всегда морщатся). — Бесы, ангелы — к чему ты их приплел? Уж если пишешь стихи, писал бы понятней!

— Балда! — возмутился Андрес. — Это совсем не я, это Гейне написал! Я вчера читал его стихи. Еще он пишет, что любовь — это зубная боль в сердце.

— Да ну? — удивился Волли.

Зуб у него когда-то болел. Ох, и болел же! Вот и сейчас шатается, если надавить кончиком языка. Но любовь… При чем тут зубы?

Волли сказал:

— Нет, зубы тут ни при чем. Не разбираетесь вы в этом деле, ни ты, ни твой этот… Гейне. Уж я-то знаю!

— Ну конечно, где ему до тебя! — поиздевался Андрес. — Эх, Круус, какая ты балда!

— Но-но, полегче! Я турбину добывал!

— И об этом зря шумишь. Неизвестно, чем еще все кончится. И ведь тебе просто повезло — случайно напоролся в городе на кого-то важного. Вот если бы сам сделал… что-нибудь настоящее…

Это было уж слишком! Если бы все это сказал не Андрес, а кто-либо другой, Волли ка-ак размахнулся бы да ка-ак… Видали? Он, Волли, добивался, чтобы школа получила турбину! Он долговязой Юте понравился! И вдруг Андрес говорит…

Самое обидное, что с Андресом трудно спорить. Ведь и верно, если бы Волли знал, что там сидит этот важный седой человек, он, пожалуй, и в кабинет не вошел бы.

Все-таки трудно дружить с этим Андресом. Всегда обижает…

Глава двадцать первая, в которой доски уплывают, но озеро рождается

День был особенный, необычный. Очень это интересно — ставить перемычку, чтобы вода в реке остановилась!

Юри и Калью с помощью других ребят принесли два протесанных бревна и уложили их рядышком над оставленной в плотине дырой, где пока пробегала Метсайыги. И теперь школьники забивали в щель между этими бревнами короткие доски. Вплотную одна к другой, сразу с двух берегов. Тиховодье перед досками заваливали глиной.

С двух берегов навстречу друг другу протягивались узенькие вязкие тропинки. Потом они встретились посреди реки, и тогда Метсайыги остановилась.

— Гляди-ка, уже засыпали! — удивился Калью. Он уселся на берегу на первую попавшуюся доску и объявил: — Перекур!

Он даже похлопал себя по карманам, как всегда делал отец, разыскивая спички и сигареты. Спички в кармане тихонько затарахтели. А вот курить было нечего. Калью вздохнул. Правда, коли честно сказать, табачный дым штука мерзкая — и горько и глотку дерет. Но зато какой почет! Сидишь дымишь, и все пацаны понимают, что ты уже человек самостоятельный…

Вода поднималась и поднималась, и долго рассиживать не пришлось. Строители снова взялись за лопаты и носилки.

Волли осмотрелся. Теперь перед перемычкой разлилось уже целое озерко. Зато ниже, где только что бежала речка, виднелось пустое русло. Только в ямах, возле камней, остались лужи.

Может быть, там, под камнями, и рыба осталась? Вот бы сейчас вытащить налима килограмма на два! Волли крикнул бы ребятам: «Эй вы, чудаки! Смотрите, кто здесь водится!» Все так бы и ахнули…

Только над домашними уроками Волли всегда долго раздумывал, прежде чем начать что-то делать. Во всех остальных случаях он сразу приступал к делу, часто вообще не успев подумать. Так и сейчас: он и сам не заметил, как оказался внизу, в реке. Уже засунув руку под камень, поежился: бр-р, до чего холодно!..

Волли уже перешел к следующему камню, как вдруг почувствовал, что его ботинок разом наполнился водой. Прибывает? Наш герой подрыгал мокрой ногой, оглянулся и…

— Вода! Вода! — заорал Волли.

За шумом реки его никто не услышал. Но ребята сами почувствовали, как дрогнула их перемычка, и бросились врассыпную.

Волли увидел, как из-под их досок, из-под земли, вырвались мутные, коричневые струи. Потом, раздвигая бревна, между которыми они были зажаты, сами доски, одна за другой, начали вывертываться, срываться со своих мест. И разом, унося всю их перемычку, вода хлынула бурным потоком.

Ой, эта волна надвигается на самого Волли! Прямо стеной идет! Скорее отсюда, скорей!

Волли в три прыжка выскочил на берег.

Вскарабкался на камень.

Огляделся.

Бурлили водовороты. Доски, где торчком, где наискось, высовывались из воронок и уплывали вниз по реке, где высокая волна накатывалась на отмели и камни.

Ничем, ничем нельзя было помочь горю. Метсайыги перехитрила своих покорителей.

Подойдя к берегу, директор вздохнул.

К нему подскочил Андрес:

— Товарищ директор, мы побежим! Напрямки, к мосту. Догоним доски, поймаем их!

— Бегите.

Андрес помчался. За ним — Айме и еще трое шестиклассников. Конечно же, и Волли, даже не узнав, куда они бегут, пустился их догонять.

Андрес вел их прямо к своему дому — там нужно было взять багор, лежавший возле сарая. Неподалеку был и мост. Река петляла по долине, и строители рассчитывали, пробежав напрямки, обогнать доски, как бы быстро они ни плыли.

Около сарая стояла мама Андреса, а рядом с ней — Аугуст Мёльдер. Они стояли близко-близко друг к другу и совсем тихо говорили о чем-то.

Мама испуганно обернулась на скрип калитки:

— Что случилось?

— Перемычка… Доски унесло… Багор…

Все это Андрес проговорил запинаясь, запыхавшись от быстрого бега. Он говорил, разыскивая багор. Найдя, метнулся к калитке — времени на разговоры не было.