Наталия Роллечек - Деревянные четки Страница 22

Аниеля закашлялась, и Луция еще раз потрясла ее за руку:

– Ну, хватит! Я вижу, что магазин «Модная пани» перекроил тебя на свой фасон. И я теперь понимаю, почему ты так настойчиво увиваешься за Кристиной.

– А ты, дуреха, может быть, думаешь, что за тобой будут увиваться девчата?

– Может, и будут.

– Как бы не так! Была у нас уже одна такая – Людвика. Подумай, чтобы и тебе не пришлось кончить так, как ей…

Луция побледнела, а Аниеля, сообразив, что переборщила, испуганно пробормотала:

– Да это я так просто, от доброго сердца…

Появилась мать, и беседа прервалась. Аниеля попрощалась и быстро вышла.

«Ну, теперь Аниеля не скоро у нас появится», – размышляла я на другой день, сидя возле окна. В помещении не было никого: Луция, как обычно, еще рано утром ушла в свою лавку; мать выстаивала на какой-то улице города, стараясь продать свои рукодельные вещички, а отчим переминался с ноги на ногу в одной из бесчисленных очередей безработных.

Подперев голову руками, я думала о странных превращениях Аниели. Она казалась мне такой хорошей, предупредительной, сердечной в отношении к Луции. И всё это было, оказывается, для того, чтобы посильнее задеть ее за живое. Весь вечер после Аниелиного визита Луция была сама не своя. Я догадывалась, что в глубине сердца она вновь и вновь переживает оскорбительные слова Аниели. Но почему Луция не отшила ее тогда так, чтобы у нее душа в пятки ушла?!

Подбирая мысленно самые резкие, самые ехидные слова, которыми можно было бы наповал сразить Аниелю, я безразлично смотрела на автомобиль-такси, который трясся по ухабам на середине улицы. Он остановился перед нашим домом, из него выскочила Аниеля. Не успела я еще прийти в себя от удивления, как она уже выросла на пороге нашей квартиры.

– Луция в лавке?

– Да. А что?

– Мы возвращаемся с пани Кристиной из Старой Ольши и должны сейчас ехать на Вечистую улицу к одной подопечной больной. А ведь где-то на Вечистой работает Луция. Я хотела предупредить ее, чтобы она непременно пришла сегодня вечером в клуб. Специально приглашенный фотограф будет делать снимки клубисток для альбома-памятки. Где же находится та лавка?

Меня тотчас же соблазнила открывшаяся так неожиданно перспектива проехать на такси, навестить Луцию в лавке и увидеть ее изумленное лицо.

– Не помню номера, – соврала я. – Могу поехать с вами и показать.

Очень довольная, сидела я рядом с шофером. Такси то и дело подскакивало на бесчисленных выбоинах, которыми славятся все дороги предместий большого города.

– Как называется лавка, где работает твоя сестра? – спросила графиня, наклоняясь ко мне.

– «Базар колониальных товаров», проше пани.

– Милое название, – заметила она с улыбкой. – Оно вызывает приятные ассоциации. Я сама очень люблю запахи, которые царят внутри таких базаров. Аромат жареного кофе, апельсинов, корицы. В таком приятном окружении и работать-то приятно. Луция, наверно, довольна?

– О, это вот здесь, проше пани! – крикнула я, показывая вывеску.

Мы вылезли из такси и направились к лавке. В маленьком темном помещении стоял отвратительный, терпкий запах, который испускали бочки с капустой и корзины с овощами. За прилавком дремала толстая баба. Какая-то босая девчонка мыла пол. Склонившись над ведром, она выжимала грязную тряпку. Струйки воды, сбегая по рукам, образовывали темные полоски. Услышав, что кто-то пришел, босоногая девчонка откинула закрывавшие ей лицо волосы и со вздохом облегчения распрямила спину.

– Матерь божия! Да это – Луция!..

В ответ на этот крик, непроизвольно изданный Аниелей, Луция вздрогнула и выронила из рук тряпку. Но тотчас же быстро нагнулась за нею, взяла ведро и, кивнув нам головой, пошла в глубь помещения. На каменном полу остались следы мокрых босых ног.

Из состояния остолбенения меня вывел энергичный голос графини:

– Может быть, пани мне скажет, что делает здесь эта паненка, которая только что вышла?

– А прислуживает, – благодушно ответила толстуха поднимаясь со стула и присматриваясь к элегантной даме!

– А пани что, ищет себе прислугу? Ну, с этой девчонки пани много бы не взяла. В костях слаба. Едва товар с рынка принесет – и только. А уж для того, чтобы картофель сгрузить с телеги, приходится парня нанимать. Да и прихоти свои имеет. По целым дням губ не разжимает. Бывали у меня и получше, чем она, – с аттестатом зрелости да с высшим образованием, а меньше вытворяли. Только то и хорошо, что добросовестная, честная. Я ее по-разному проверяла. Даже на яблоки не позарилась. А такая капризная, что ой-ой. Угостишь ее булкой – так ни за что не возьмет. Желудок у нее высох, что ли? Худоба страшная.

Кристина с минуту стояла возле прилавка, морща лицо и сурово поджав губы. Я и Аниеля, затаив дыхание, ожидали, какое она примет решение.

– Так. До свидания! – сказала наконец она коротко и, кивнув головой торговке, решительным шагом направилась к выходу.

Мы последовали за нею.

В автомашине Аниеля неожиданно разразилась горячим потоком слов:

– И что это за мерзкая баба! Сперва она ищет практикантку, чтобы потом сделать из нее прислужницу. Луция не заработает у такой больше чем сорок злотых в месяц. И еще переносить за это грубые прихоти лавочников. Боже милостивый, что это за судьба! Луция должна в школу ходить, а не полы мыть у торговки!

Дрожа от напряжения, я смотрела то на раскрасневшееся от возбуждения лицо Аниельки, которое казалось мне в этот момент лицом ангела, то на лицо пани Кристины, которая сидела закусив губы.

Ласково, спокойно, как полагается настоящей благовоспитанной даме, с задумчивостью во взгляде, пани Кристина наконец заговорила:

– Ты думаешь, Аниелька, что я желаю ей добра меньше, чем ты?

Я проглотила слюну и еще плотнее сжала вспотевшие ладони. Наконец-то! Наконец и пани председательницу задело за живое то, что она увидела в лавке!

– Допустим, что Луция будет послана на учебу, – тянула дальше Кристина, – деньги на это могли бы сыскаться…

«О, так, так! – мысленно молилась я. – Деньги на это могли бы сыскаться!»

– Луция получит образование…

«Вот именно!» – подумала я с восторгом и, совершенно счастливая, впилась глазами в доброе лицо графини.

– …может быть, даже высшее. Ну, а что дальше? Увеличит собой ряды нашей безработной интеллигенции? На общество будет взвалена еще одна лишняя тяжесть…

Я тут же представила себе «общество», сгибающееся под тяжестью миниатюрной Луции, как угольщик под своей ношей, и сама же смутилась.

– …Ненужный балласт для общества – таков будет единственный результат многих лет труда и больших расходов, хотя не о них, конечно, речь. Работа в лавчонке, разумеется, имеет свои неприятные стороны, но на это нужно смотреть как на явление временное, которое, возможно, окажет даже положительное влияние на чрезмерно впечатлительную Луцию…

Услышав эти слова, я подумала вдруг о том, что мудрая Кристина, наверно, права. Разве не было излишней щепетильностью со стороны Луции то, что она не брала булочек, которыми угощала ее торговка?

– …непрерывная работа, определенные трудности условий жизни, встречи с людьми, враждебно относящимися к обществу, но не лишенными здравых суждений, – всё это такие вещи, которыми нельзя пренебрегать. Общественное и воспитательное значение таких, казалось бы, совсем незначительных фактов, как практические навыки, на самом деле велико, и об этом надо помнить. Эти практические навыки принесут ей несравненно больше пользы, чем какой бы то ни было факультет. Да и вот еще вопрос: не обманываем ли мы себя насчет необыкновенных способностей Луции?… И потом… Потом, кстати, еще один важный вопрос: если Луция останется тем, кто она есть, то избежит неприятности, на которую обрекло бы ее положение выскочки в совершенно чуждой ей среде.

Графиня умолкла, а я, ошеломленная, глазела на нее. Всё, что говорила он, звучало так благоразумно, так убедительно. Лицо ее, раскрасневшееся от возбуждения, выглядело очень симпатичным, приветливым и внушало доверие. Приговор, который навсегда привязывал Луцию к половой тряпке и клубу, был произнесен таким благожелательным, таким ласковым голосом!

Пани Кристина легко вздохнула (словно после сильного переутомления) и, прикрыв глаза, оперлась головой о подушку сиденья. В этот момент мне вспомнилась фигура Луции, согнувшейся в три погибели над мокрым полом, босой с прилипшими к вспотевшему лбу прядями волос.

Но как не верить словам пани Кристины!

Я подумала, что общество, о котором она говорила, – это какое-то свирепое существо, и почувствовала страх перед хрупкой, изящной пани Кристиной, которая сообщила мне любопытные сведения о железных законах этого общества. Бог знает, сколько еще подобных законов крылось в ее очаровательной головке?!

С беспокойством посмотрела я на Аниелю. Забившись в угол машины, она хмуро молчала, опустив глаза. Я тоже не обмолвилась больше ни единым словом до конца поездки.