Ирина Мазаева - Ремейк первой любви Страница 22

– Откуда ты все это знаешь? – восхитилась Лена.

– У моего папы «Жигули»-«четверка», и он иногда дает мне водить. Я скоро пойду на права сдавать!

– Но-но! – прикрикнула Лена на лошадей и шлепнула их вожжами по бокам.

Кобылы поднатужились, дернули разом, тяжелый фаэтон сдвинулся с места и с трудом покатился по снегу. Главное было – выехать на дорогу, которую старательно чистили от снега, и подняться на скользкую горку.

У Лены дрожали руки. Сейчас ей казалось, что все произошло в каком-то полусне. Вот они открыли с Сашей створки гаража, где на ночь оставляли экипаж, выкатили его. Вот вдвоем – она объясняет, он повторяет ее действия – надели кобылам уздечки, хомуты, расправили шлеи. Завели к дышло Забаву, пристегнули постромки, вывели Великую Удаль... Одна Лена ни за что бы не справилась. Одна бы она и не решилась...

Встреться она с Сашей где-нибудь в другом месте – растерялась бы. И подойти-то не рискнула бы, не то что заговорить! Позвони он – согласилась бы она с ним встретиться? Неизвестно. Только-только с одним кавалером у нее ничего не вышло – захотелось бы ей с другим встречаться? Да еще с кем?! С первым красавцем, с самым талантливым мальчиком из летнего лагеря! И кому? Ей! Далеко не самой красивой и совсем бесталанной девчонке...

Но сейчас Лене было не до этого. Лошади вытянули фаэтон в гору. Они выехали на улицу. На освещенную улицу, по которой сновали машины со включенными фарами, и все это слепило глаза. Лене стало страшно, она растерялась. Но мысль о Диалоге, который лежал там и, может быть, умирал, заставила ее взять себя в руки. И близость постоянно подбадривающего ее Саши придала девочке сил.

– Н-но! – громко крикнула она кобылам. – Пошли, пошли! – и послала их рысью.

Быстро покатился фаэтон. Лена аккуратно объезжала припаркованные машины. Следила и за теми, кто обгонял слева. Вот и перекресток.

– Едем, едем! Они нас пропускают! – крикнул Саша.

И правда, машины на перекрестке замерли, пропуская серых в яблоках, высоких и красивых орловских рысаков и черный лакированный фаэтон, отделанный красной кожей, с двумя подростками на облучке: девчонкой, смело управлявшей лошадьми, и парнем, прижимавшим к груди гитару...

Выехали на объездную.

– Н-но, милые мои, н-но, мои хорошие! – Лена колотила кобыл вожжами. – Простите меня, но нужно, нужно поторопиться!

И лошади скакали по ночной дороге, высекая подковами искры из асфальта. Километр, два, три... Сколько лошади могут сказать без перерыва? Лена не знала, но ей казалось: если она не будет гнать, случится что-то непоправимое, страшное...

Вот и бывший совхоз проехали, вот здание клиники показалось, и фонарь над входом горит. Лена подогнала фаэтон вплотную к двери, отдала Саше вожжи, а сама спрыгнула и бешено заколотила в запертую дверь. Вышел ветврач:

– У нас... там... лошадь... – едва смогла выдохнуть после длительной скачки Лена.

– Я же вам сказал – приводите. А поехать я никуда не могу, – ветеринар зевнул и почесал бок. – У меня дежурство здесь. Без выездов, – он развернулся и ушел.

Все было зря! И ее решительность, и счастливый случай, приведший к ней Сашу, и безумная скачка через ночь.

– Подержи-ка... – Саша спрыгнул с облучка, вручил ей вожжи.

И скользнул в не успевшую захлопнуться за ветврачом дверь.

Через пять минут он фактически за шиворот выволок коновала на улицу. Лена совсем растерялась: ветеринар, конечно, был не таким уж и солидным – максимум лет на десять старше них, но все-таки вполне взрослым, чтобы с ним можно было так обращаться.

– Там лошадь умирает, а вы! – в другой руке Саша держал чемоданчик ветврача.

– Вы совсем обалдели... – лениво протянул тот, усаживаясь на пассажирское сиденье.

У Лены от сердца отлегло. Саша подсадил ее на облучок и запрыгнул сам, подхватив в объятия свою гитару, с которой, как у Лены сложилось впечатление, он вообще никогда не расставался.

Путя с Улей, словно понимавшие всю серьезность момента, рванули с места. И ветеринар, которого звали Пашей, только и успел крикнуть: «Э, полегче!» – как они уже понеслись, едва ли не обгоняя машины на трассе.

А на конюшне уже были и Катя, и Сергей, и Аня с Наташей. Они так же, как Лена поначалу, суетливо бегали вокруг жеребца и не знали, что делать.

– Ты где была? – накинулись все на Лену, но, увидев идущего за ней ветврача, тут же, наоборот, стали обнимать ее и кричать: «Молодец!» и «Ура!»

– Микотоксикоз, – сказал коновал-Паша, когда все уже было сделано.

Диалог был исколот со всех сторон, напоен раствором глюкозы и наконец оставлен в покое.

Видя, что никто ничего не понял, врач решил пояснить свой диагноз:

– Микотоксикоз – отравление грибком, который поражает сено. Рулон или тюк полежит в сыром месте, сбоку начнет плесневеть. Если не заметить и дать такое сено лошади, у нее случается отравление. А если пропустить начало заболевания, то все, она больше никогда не встанет. Обратись вы с вашим рысаком завтра – боюсь, было бы поздно. Так что ладно, я уже не сержусь на вашу девочку, – он покосился на Лену, – и ее друга за то, что они меня фактически похитили из ветлечебницы.

– Ну... – Лена покраснела, – лошадь же умирала... А вы давали клятву Гиппократа!..

– Гиппократ ничего не говорил о лошадях! – рассмеялся Паша. – Это медики дают такую клятву, а не ветеринары.

Лена совсем зарделась:

– А я думала, «гиппо» по латыни – лошадь, отсюда – ипподром, а «гиппопотам» – водяная лошадь, значит, Гиппократ был лошадиным доктором...

Теперь уже все счастливо и свободно рассмеялись:

– Железная логика!

Пошли провожать ветврача, который милостиво отказался от доставки конным транспортом и вызвал такси. И обнаружили на крыльце... Аню Медведеву в обмороке. Лена ее нашла первой и кинулась к подруге:

– Аня! Что с тобой?!

– У меня съехала крыша, – страшно вращая глазами, пробормотала та.

– Что случилось?!

– Мне показалось, что нашу пару шагает по кругу вокруг футбольного поля знаешь кто? – она перешла на зловещий шепот: – Саша Рамус из детского летнего лагеря!

– Рамус! – схватилась за голову Лена: бросив на него пару, она совсем о старом знакомце и забыла!

– Что, я безнадежна? – печально спросила Аня.

– Это я безнадежна! Человек последние деньги потратил, чтобы приехать ко мне и помочь. Рисковал гитарой, когда мы сломя голову скакали за ветврачом. А я о нем забыла! – И Лена побежала к фаэтону.

Но на облучке уже сидела Катя. Она выручила совсем смутившегося Сашу, не знавшего, где все и что дальше делать с лошадьми. А сам он робко стоял около гаража, по-прежнему не расставаясь с гитарой. Лена подбежала к нему, чтобы сказать что-то важное, что-то нужное, но вдруг совершенно растерялась. Пока они запрягали пару, пока мчались в клинику, она чувствовала себя с ним совершенно уверенно, словно всю жизнь возилась с лошадьми вместе с ним. А тут, без Ульяны с Забавой, Лена как-то сразу потерялась.

И снова ей было одиннадцать лет: она бежала по сосновому бору и думала – как здорово пел тот мальчик на пляже... И опять она не знала, что ему сказать, как обратить на себя его внимание... Еще бы! Ведь он для нее по-прежнему оставался самым красивым и талантливым мальчиком во всем мире.

– Лена, Лена... – только и смог сказать Саша.

Лена впервые решительно посмотрела ему в глаза. И увидела, что он смущен не меньше нее.

– Какой я был дурак... Какой я был дурак, что не позвонил сразу, как нашел тебя в «вконтакте»!

– И я ведь искала тебя через этот сайт! – обрадовалась Лена. – Я знаю, что ты стал известным музыкантом, как и мечтал...

– Ты преувеличиваешь...

– Ты остался прежним... – Лена чуть было не брякнула: «Таким же красивым», – но вовремя прикусила язык.

– И ты осталась такой же... – загадочно сказал он, жадно разглядывая ее.

А Лена была в той одежде, в какой она всегда ходила на конюшне: в старом китайском пуховике, рабочих джинсах, старых маминых сапогах. И впервые ей было все равно, что на ней надето и как она выглядит. Она была счастлива!

– Эй, влюбленные, давайте-ка внутрь! – крикнула Катя.

Оказывается, кобыл уже отшагали и завели, Диалог поднялся на ноги, а ребята дружно сидели в раздевалке. Лена и Саша одновременно обернулись на этот призыв и разом покраснели. И пошли в конюшню.

Конюшенные галдели о Диалоге. Наташа с Аней уже успели сбегать пересмотреть все остальное сено, чтобы больше никому из лошадей не попался кусок с плесенью. Катя расплатилась с ветеринаром и взяла у него номер телефона, чтобы написать большими буквами на листе ватмана и повесить в раздевалке. Сергей закатил фаэтон и закрыл гараж. Катя с Сергеем засобирались домой.

– А, девочки, у меня для вас объявление, – вдруг вспомнила Катя. – Ирина Ивановна больше с нами не работает!

Все вздохнули с облегчением.

– И вторая, не столь радостная новость: она забирает у нас Ульяну и Путю вместе со своим фаэтоном. Так что, боюсь, это был последний раз, когда лошади кого-то из нас прокатили. Так получилось, что мы позволили обвести себя вокруг пальца. Но это бывает. Любые неудачи – это жизненный опыт! У нас осталось еще восемь лошадей и двое жеребят. Нам ведь этого хватит?