Владимир Машков - Как я был вундеркиндом Страница 22

Я молчал, подавленный его словами. Я ничего не мог сказать против. Тут только я понял, что натворил, когда в один совсем не прекрасный день задумал топиться.

— И к тому же за время своей работы она не воспитала ни одного разрядника, — равнодушно проговорил директор, и в его глазах вновь появились льдинки. — Поэтому и пришла к выводу, что быть тренером — не её призвание.

— Она на меня возлагала надежды, — я вновь обрёл дар речи.

— Возлагала, — подтвердил директор. — А ты чуть не утонул.

Разговор вернулся к тому, с чего начался. И тогда я решил, что ничего тут не добьюсь и мне пора уходить. Я поднялся, буркнул: "До свидания!" — и пошёл к двери. На пороге я обернулся и воскликнул: "А всё-таки она не виновата!"

Очень похожие слова давным-давно произнёс великий учёный Галилео Галилей. Когда его заставили признать, что Солнце вертится вокруг Земли, а не наоборот, то Галилей тихо, чтобы никто не подслушал, воскликнул: "А всё-таки она вертится!"

Но я произнёс свои слова, что Янина Станиславовна всё-таки не виновата, совсем не тихо, а громко, чтобы дошло до ушей директора. А он уткнулся в бумаги на столе и сделал вид, что ничего не слышит.

ОЖИВШАЯ ЧЕКАНКА

Когда я вышел из кабинета директора, почувствовал, что у меня сосёт под ложечкой. Когда я расстраиваюсь, у меня появляется волчий аппетит.

Я направился в буфет, взял пару бутербродов и стакан кефира. Принялся жевать и сразу успокоился. А как успокоился, стал размышлять.

Словами директора не проймёшь. Надо доказать ему, что он совершил ошибку, когда позволил уйти Янине Станиславовне. Вернее, надо доказать директору, что Янина Станиславовна — замечательный тренер, что она может, если захочет, вырастить олимпийского чемпиона.

— Севка, привет! — вдруг услышал я радостный крик.

Я оторвался от размышлений и увидел, что напротив меня за столиком сидит Игорь, с которым мы вместе занимались плаванием. Мокрые волосы у него были зачёсаны набок. Ага, только что из воды.

— Привет, Игорь! — ответил я. — А кто у вас теперь тренер?

— Сергей Егорович. Помнишь, он малых тренировал?

— Помню, — кивнул я. — Ну и как?

— Янина была лучше, — сказал Игорь.

— Это точно, — подтвердил я.

— А ты что, не будешь больше ходить?

Игорь улыбался, наверное, обрадовался, что встретил меня.

— Не знаю, — пожал я плечами, а сам не мог оторвать глаз от Игоря.

Где я видел эту улыбку — рот до ушей, хоть завязочки пришей?

— Приходи, — сказал Игорь и принялся уплетать сосиски.

— Постараюсь, — ответил я и спросил: — Игорь, где мы с тобой раньше виделись?

— Что с тобой? — поразился Игорь. — Мы с тобой второй год в бассейн ходим.

— Угу, — промычал я. — А до бассейна мы не виделись?

— Вроде нет, — ответил Игорь и тоже стал ко мне приглядываться.

Мимо нашего столика прошёл высокий мужчина в спортивных брюках и с журналом под мышкой.

— Смелковский, — сказал он Игорю, — завтра в четыре тренировка. Не забудь.

— Не забуду, Сергей Егорович, — сказал Игорь и повернулся ко мне: — Через две недели у нас соревнования, "Олимпийские надежды". Теперь мы тренируемся каждый день.

Но я уже не воспринимал того, что мне говорил Игорь. Смелковский, вспомнил я, так это же фамилия Александра Александровича!

— Игорь, кто твой папа?

— Физик, — Игорь опустил голову. — Но он не живёт с нами.

— А где он живёт?

— Во Владивостоке.

— А как его зовут? А-квадрат?

— Нет, Александр Александрович.

— Ну, правильно — А-квадрат.

— Ты его знаешь? — встрепенулся Игорь.

— Как-то встречались, — неопределённо ответил я.

— Где, во Владивостоке?

— Ага.

Я соображал, что делать дальше. Вроде всё сходится — и фамилия, и отчество. И похож он здорово на ту чеканку. Или не похож?

— А ну-ка улыбнись! — велел я Игорю.

— Чего-чего? — опешил тот.

— Ну растяни рот до ушей!

До чего непонятливый человек — просто ужас.

— Зачем? — до Игоря по-прежнему ничего не доходило.

Нет, наверное, он не сын Александра Александровича. Тот всё схватывает на лету.

Я понял, что пока всё растолкую Игорю, уйдёт много времени, и тогда я применил недозволенный приём. Я пощекотал его под мышками.

Игорь взвизгнул, а рот его, как и требовалось, растянулся до ушей.

И в то же мгновение я словно бы увидел чеканку в комнате Александра Александровича — лохматый босоногий мальчишка, улыбка — рот до ушей, из-за плеча вылетает птица. А потом передо мной предстал и сам Александр Александрович — белые зубы обнажены в улыбке, чёрная борода, как у пирата.

— Похож, — с облегчением перевёл я дух. — Вылитый папочка.

— Ты что, по шее захотел?

Игорь уже не улыбался, а глядел на меня свирепо.

— Не сердись, — я хотел похлопать Игоря по плечу, но он отпрянул от меня. — Пошли, но дороге всё объясню…

Я повёл Игоря к дому Александра Александровича. Игорь был добродушным человеком, и через минуту он уже не злился на меня, а без умолку рассказывал:

— Вот бы выиграть соревнования! Да шансов мало. Тех, кто победит, возьмут в школу-интернат, специальную, для юных пловцов. Будут готовить на Олимпийские игры… Слушай, а что ты хотел мне объяснить?

Пока я шёл и слушал Игоря, я не переставал думать, как ему рассказать обо всём.

Набравшись духу, я заговорил. Вот живёт в городе человек. У него золотые руки. Ничего не стоит ему решить любую задачку. Но нет в доме у человека радости. А всё потому, что забыл дорогу к этому человеку его сын. Сын, вообще, думает, что отец живёт где-то очень далеко, чуть ли не на Дальнем Востоке…

Я замер на полуслове и покосился на Игоря. Догадывается ли он, что я говорю о нём? Игорь напряжённо морщил лоб, но по его глазам было видно, что не догадывается. Наверное, сообразить, что я хочу сказать, было нелегко.

У дома Александра Александровича мы остановились, и сомнения напали на меня со всех сторон. А что, если я всё это придумал? Мало ли людей с одинаковыми фамилиями, а они вовсе не отец и сын, и даже не родственники и не знакомые. Просто однофамильцы. Но Игорь к тому же похож на чеканку, которая висит в комнате Александра Александровича. Вообще-то, честно говоря, сходство весьма отдалённое, очень приблизительное.

Но попытка, говорят, не пытка. Я отбросил все колебания и повернулся к Игорю:

— Подымись на четвёртый этаж, найди там квартиру 37 и позвони.

— А кто там живёт? — спросил Игорь.

— Позвони, я тебя очень прошу, — повторил я. — Только не говори, что я с тобой пришёл…

Так ни о чём не догадавшись, Игорь вошёл в подъезд. Я представил, как он взлетает, перепрыгивая через ступеньку, на четвёртый этаж и нажимает кнопку звонка. А вдруг Александр Александрович вышел из дому?

Нет, Александр Александрович дома. Вот он выскочил на балкон и кого-то высматривает. Не меня ли? Как же он догадался? Или Игорь рассказал?

Я едва успел присесть и спрятаться за "Жигули", которые стояли у подъезда.

Значит, всё-таки Игорь — сын Александра Александровича. Что и требовалось доказать, как говорил, заканчивая объяснение задачи, сам Александр Александрович.

Вечером меня позвали к телефону.

— А-квадрат говорит, — послышался знакомый голос. — Так вы меня, кажется, называете?

— Я не знаю, — пролепетал я в трубку.

— А я знаю, — сказал Александр Александрович и, помолчав, спросил: — Твоя работа?

— Вы о чём? — я прикинулся непонимающим.

— О том, — ответил Александр Александрович. — Спасибо тебе.

— Пожалуйста, — сказал я, потому как понял, что притворяться больше нет смысла.

— Приходи, научу чеканить. Приходите вдвоём с Игорёшкой.

ЛЮБИМЫЙ УЧЕНИК

— Ты готов? — спросил я у Гриши.

Мой друг стоял посреди комнаты. Он закрыл глаза и мысленно, про себя повторил ещё раз всё, что ему предстояло совершить. В поте лица мы тренировались целую неделю. Должно получится, как задумали.

Гриша открыл глаза и кивнул мне:

— Я готов.

Волнуясь, я набрал номер телефона и услышал высокий петушиный голос Льва Семёновича.

— Я вас слушаю.

— Лев Семёнович, здравствуйте, дорогой, — крикнул я по-английски в трубку и махнул рукой Грише — мол, начинай.

Взмахивая руками, Гриша закружил по комнате. Он надул щёки и загудел, как самый настоящий самолёт.

— Простите, я не расслышал, — откликнулся Лев Семёнович. — С кем имею честь?

Мне пришлось кричать, потому что Гриша совершенно меня заглушал. Само собой, что кричал я на чистом английском языке.

— Это я, ваш ученик Роберт Полозов. Я в аэропорту. Вынужденная посадка. Как ваше здоровье?

— Это вы, Роберт? — Лев Семёнович был очень удивлён и спросил по-русски.

— Да-да, Роберт, — я не сдавался и шпарил по-английски. — Я лечу в Индию, на трассе — сильная облачность. Вынужденная посадка. Слышите, как гудят самолёты?